Лорд Морфей поднял черную бровь и ухмыльнулся, как будто говоря Парамуру: она не в силах тебе помочь, она и себе-то помочь не может.

Дебора Трисмегист остановилась у двери, где восседал лорд Морфей.

- Вижу, вы укрепили стены, сэр, - сказала она Морфею.

- Внешность королей всегда разочаровывает. В действительности они оказываются намного ниже, чем их рисует воображение, - сказала она Парамуру.

Но Парамур ничего не сказал в ответ.

В мире яви снег падает прямо на землю или его уносит ветром, согласно правил и порядков мира яви. В стране Забытья снег падает и вновь обращается в Морфея, сливаясь с его белой кожей, согласно правил и порядков этого мира. Лицо Морфея блестело от снега. Он рассеял снег, чтобы лучше видеть Парамура, в котором ему почудилась какая-то перемена: как будто его душа рассыпалась на песчинки и через мгновенье приняла необычный новый вид.

Совершенно внезапно появилась леди. Она пришла со стороны Фрайдей-Стрит, где только что навещала мистера Ньюболта. Она проворно шагала по снегу. На ней было черное шелковое платье, а на серебряной цепочке на шее висело нечто диковинное. Ее улыбка была полна утешения, а ее глаза - добры и радостны. Точь-в-точь, как описывал мистер Ньюболт.

Имя этой леди - Смерть.

Происходящее далее, будучи диалогом бессмертных существ, возможно передать лишь образно. Для простоты назовем это спором Морфея и его сестры Смерти, скажем, из-за притязаний на душу Джона Парамура. Допустим, что спор затянулся на некоторое время, но леди (которая была намного старше и находчивее своего брата, и располагала достаточными доказательствами того, что Парамур только что умер от яда в переулке на Блэкфрайерс) не внимала бесчисленным жалобам своего брата, и Морфей был вынужден уступить.

Смерть с Джоном Парамуром и покойная еврейка с покойным христианским ребенком ушли прочь. Джон Парамур тут же начал торговаться и просить у Смерти разрешения следовать за покойной еврейкой в ее особый Рай ("...ведь я часто поражался, мадам, на сколько по-иудейски я чувствую себя в душе..."), и Морфей слышал, как его сестра (чрезвычайно сочувственная и великодушная леди) уже смеялась глупостям Парамура.

Среди слуг и подданных лорда Морфея шептались о том, что их повелитель был недоволен, но кто из них мог сказать наверняка? Сны, блуждавшие той ночью по Лондону, пытались разглядеть, сердился ли Морфей, но исчезли так ничего и не узнав, ибо в его глазах видна лишь черная ночь и холодные звезды.