До следующей субботы во всех кофейнях и тавернах Лондона соревновались за описание самого чудовищного способа помешать Парамуру заснуть. Но будь хоть все рассказанное правдой - без толку, ведь к следующей субботе Морфей забрал назад всех выходцев с того света, кроме двоих.
В доме застывших часов покойная еврейка заглянула в чулан, где хранились книги и снадобья ее отца, и нашла Парамура, ссутулившегося на полу и клюющего носом над раскрытой книгой.
- Вставайте, Парамур! - крикнула она
Парамур медленно поднялся на ноги.
- Таким усталым я еще никого не видела - сказала она.
- Ох... я вовсе не устал. Это все дом. Он такой мрачный. Это нагоняет сон.
- Так уйдемте отсюда сейчас же и отправимтесь хоть куда! Согласны?
- Ох... - начал было Парамур, но почему-то не мог вспомнить, что хотел сказать.
- Парамур!
Она взяла его лицо в ладони.
- Я родилась в Венецианском Гетто, куда все любопытные приходили посмотреть на евреев. Там я видела благородных испанских леди, таких смуглых, нежных и пылающих, как закат. Парамур, вы бы хотели увидеть леди, цвета испанского сада в летний вечер?
Парамур едва заметно улыбнулся своей прежней лукавой улыбкой.
- Я предпочитаю женщин, цвета английских садов в зимний полдень. Такая вот меланхолическая английская странность.
Покойная еврейка рассмеялась и заговорила о странностях англичан...
Фруктовый сад был обнесен стеной из розово-красного кирпича. На бесплодных деревьях расселось великое множество птиц самых обыкновенных видов: дрозды, дерябы, малиновки, зяблики и корольки. Но что-то их спугнуло, и они все разом улетели. Бледный король поднял голову и усмехнулся...
- Парамур!
Она ударила его ладонью по щеке, и он резко проснулся. Она прислонила его к стене, чтобы крепче удерживать.
- В находчивости вы ему ни капли не уступаете. Как думаете его побороть? Как?
Тень улыбки промелькнула в глазах Парамура.
- Я прикажу всей королевской армии лечь спать...- начал он.
- Отлично! - перебила она. - Мы поместим всех на Солсберийской равнине, даже коней! Что потом?
- Потом, в заколдованном сне, английская армия двинется маршем на замок Морфея и свергнет его с престола.
- Да! - вскликнула она. - Парамур, мне жаль, что мы вынуждены расстаться так скоро.
- Как знать, - сказал Парамур и достал с полки большую синюю банку. Он пересыпал из нее чуть-чуть белого снадобья в маленький кожаный мешочек и засунул его за пазуху.
Той ночью шел дождь и смывал грехи Лондона. Улицы были полны воды, а когда дождь прекратился, вода оказалась исполнена звездами. Звезды висели над Сити и звезды зависли внизу, а окутанный ими Лондон повис между. Джон Парамур - в прошлом звездочет и повеса, мнимый поэт и маг, а ныне безумец - появился высоко среди звезд, на крыше домов Блу-Болл-Корт, где смеялся, пел и вызывал Морфея на поединок. Он был сильно пьян.
Обитатели домов на Шу-Лейн и Ганпаудер-Элли выбрались из своих кроватей и вышли на улицу, движимые добрососедскими намерениями лицезреть, как Джон Парамур свернет себе шею, и в последствии пересказывать увиденное его родне. Несколько наблюдателей заметили прятавшегося за дверью подозрительного, худого человека с вытянутым бледным лицом, и приняв его за лорда Морфея, начали выдирать ему волосы, бить по ногам и оскорблять, не стесняясь в выражениях, пока не выяснилось, что это был никакой не Морфей, а торговец сыром из Абердина.
Позже Парамур пошел бродить по темным улицам Сити, от Холборна до селения Майл-Энд и обратно, спотыкаясь о подмости всех недостроенных церквей Сити, пробираясь через балки, тени и блоки портлендского камня, которые дожидались в Чипсайде, пока сэр Кристофер Рен превратит их в собор Святого Павла. Он мог бы вам рассказать - конечно, будь у вас охота знать такое - сколько ресниц у Морфея и описать в мельчайших подробностях едва заметную родинку в форме полумесяца на его щеке, дюймом ниже левого глаза. Парамур больше не думал ни о ком, кроме лорда Морфея, и мысли о нем уже до треска переполняли его голову.
К утру в Лондоне похолодало. Небо затянуло облаками, похожими на рваные простыни и разлезшиеся тюфяки, и начал падать мягкий снег. В целом мире не было ни души.
Здания из красного кирпича и галереи запорошило снегом. Высокие статуи глядели на Парамура с чем-то похожим на жалось, половодная Темза бесшумно протекала между стен из серебристо-серого каррарского мрамора.
- Каррарский мрамор? - пробормотал от удивления Парамур. - Господи, что это за город?
- А ты разве не узнаешь? - прозвучал голос.
- Что ж, сэр, должно быть это Лондон, но я ничего не понимаю. Ведь вчера он точно не был таким светлым и прекрасным. Столько восхитительных зданий! Столько изящных каналов, в каждом из которых отображается бледно-розовый рассвет! И как все геометрически точно!
- Это Лондон, который спроектировал сэр Кристофер Рен после того, как старый город сгорел в Великом пожаре пятнадцать лет назад, но король отказался его строить. Я взял чертежи сэра Криса и возвел его город здесь.
- Пожалуй, сэр, ему об этом лучше не говорить, иначе он потребует вознаграждения. Право, сэр, даже у этих вечно выхваляющихся итальянцев нет ничего прекрасней.
- Город цвета английских садов в зимний полдень, - вдумчиво молвил голос.
- А как в этом городе принимают магов, сэр? - спросил Джон Парамур. - Я просто интересуюсь, ведь ныне предпочитаю избегать шумного общества.
- В самом деле? И почему же? - спросил голос.
- Ах, сэр, - вздохнул Парамур, - порой случается, что маленький человек, такой как я, имеет несчастье оскорбить благородного правителя, не ведая чем и как. Но с тех пор у него ничто не ладится и жизнь пошла наперекос.
На мгновение запала тишина.
Затем голос проговорил, с особой горечью: - Ибо Морфей - праздный король, поглупевший и одряхлевший за долгие годы безмятежности. Стены его ветхие и осыпаются. Врата его без стражи. Слуги его не бдительны.
Парамур поднял глаза и увидел дверь, увенчанную двумя роскошными, но мрачными статуями, изображающими Зиму и Осень. А между ними сидел король Снов: его весь в черном локоть опирался о мраморную голову Осени, его черный сапог праздно покоился на мраморной груди Зимы, а его длинные черные волосы развевались на ветру.
- Ха! - воскликнул Парамур. - Какое счастливое совпадение. Недавно прокатился тревожный слух о том, что Ваша Светлость изволили сердиться на меня, но я всегда жаждал доброго расположения Вашей Светлости, поэтому пришел загладить вину.
- Парамур, - сказал лорд Морфей, - есть ли предел твоей дерзости?
А затем он продолжил: - Я рад, что тебе нравится мой Лондон. Я намерен оставить тебя здесь надолго.
По пустым улицам гуляли и завывали прохладные ветры (или приснившиеся ветры). И все же улицы были не совсем пусты. Ветер носил приснившиеся голоса и приснившийся печальный звон колоколов, и что-то на вид как призрачные скопления развевающихся суетливых лохмотьев.
- Что это? - спросил Парамур.
- Старые сны. Уставшие сны. Горькие, злые сны, - ответил лорд Морфей.
- Ты узнаешь их получше.
- Ваша Светлость слишком добры, - пробормотал Парамур, размышляя, по-видимому, о чем-то другом. - Эх, - вздохнул он, - если бы только Ваша Светлость были женщиной, я мог бы убедить вас сжалиться надо мной.
- Верно, Парамур, - сказал Морфей. - Годами ты существовал за счет доброты женщин. Но здесь нет ни одной, с которой бы удались твои хитрости.
По улице (которая одновременно и походила на Чипсайд и нет) шла покойная еврейка. Она передвигалась медленно, потому что ей предстояло пройти долгий путь и пересечь всю ширь страны Забытья, прежде чем достичь границы с Раем. На руках она несла христианского мальчика, сына вдовы, Орландо Бофора. Он не спал (потому что мертвые не спят), но уткнулся лицом ей в шею, и золотистые кудри их волос перемешались.
