– А толпа, смотрите, тоже уходит! – сказал Мазур. – Не бежит в панике, а как по команде, не слишком спеша.
И знамена красные видны. И портреты Ленина и Сталина над головами. Сволочи – символы наши украли, чтобы внимание отвлечь, пока сзади втихую подкрадываются и убивают! Вот интересно, что будет, если врезать из крупняка – Юрка говорил, пуля ДШК сразу нескольких человек навылет пробивает?
– Не надо, – отвечает Смоленцев, – главари нам еще попадутся, поймаем – повесим. А массовка будет искупать свою вину ударным трудом на Колыме.
Иван Кныш, оперуполномоченный Киевского угро.
23 июня 1944 г.
Прав оказался тот майор – а я верить не хотел в такое! В Киеве – военное положение.
Читаю приказ – все как подобает. Поддерживать, обеспечивать, пресекать, а «бандитов, грабителей, мародеров, паникеров, шпионов и диверсантов – расстреливать на месте». Ну, со шпионами загнули, какие они тут могут быть, английские, что ли, вон консульство открылось на Житомирской? И – «шпионажем не занимаемся», как тот герой-сыщик у Чапека сказал (есть за мной такой грех, детективную литературу почитываю, даже заграничных писателей, которые у нас выходили – ну, а этот чех прогрессивный, он против фашизма выступал).
С утра, конечно, все было в непонятках. Идет толпа по Крещатику, с красными знаменами и портретами вождей, революционные песни поют – что за чертовщина, давно уже ни царя, ни капитала нет, против чего протестовать? Но порядок вроде не нарушают, если только не считать помех уличному движению. Это уже после, на площади Калинина, безобразие началось – милиционеров, что здание ЦК охраняли, растоптали и буквально разорвали в клочья. А нашу бригаду в это время на Чкалова вызвали – там тоже было страшно.
Я за восемнадцать лет службы – до сорок первого здесь, в эвакуации в Саратове был – на всякое насмотрелся. Вот только уголовные так не убивают – всю семью и ничего не взято. Инженер с «Арсенала», коммунист, его жена и двое детей – всех кончили, удавками и ножами. Соседи не слышали ничего, но видели, как в квартиру трое военных заходили, с раннего утра. Не успели с осмотром закончить – милиционер бежит, нашу машину увидел. Через два дома – учитель, он в коммунальной квартире жил, к нему с утра военные пришли, а затем вышли, за собой дверь заперев и опечатав, и лишь через час соседи спохватились, что Михалыч с ними не уходил, так значит – в опечатанной комнате остался? И в этом же доме, лишь в другом подъезде – еще два трупа, служащий горисполкома с женой. В общем, на один квартал пять эпизодов, одиннадцать человек. И ничего не взято – лишь убивали! Сволочи – детей-то за что? Уголовные так себя не ведут – только фашисты!
И в ориентировке, что успели получить – по всему городу нападения на постовых милиционеров. По показаниям свидетелей и рассказам тех, кому повезло отбиться – подходят сразу четверо или шестеро и сразу, молча, пускают в ход ножи или стреляют. Внешне на митингующих совершенно не похожи, но и на уркаганов тоже – а ведь далеко не всякий урка вот так легко решится на милиционера руку поднять, зная, что за такое расстрел без вариантов! А отбиться удалось посту у телефонной станции, там двое стояли, с автоматами, и к ним еще комвзвода подошел. Но что делать, если идут люди мирно и вдруг выхватывают стволы? Один из милиционеров успел очередь дать, веером, неприцельно, – но хватило, чтобы четверых положить, еще трое убежали – комвзвода раненый, но сумел все внятно рассказать, а других наших – одного сразу насмерть, второго до госпиталя не довезли.
Значит, прав оказался тот майор из СМЕРШ – фашисты в городе! Бандеровцы – это те же фашисты, немцам в услужение шли и нехай не вякают, что за «ридну самостийну». Пока толпа шумит, эти убивают. Наверное, списки заранее у них были заготовлены – кто тут коммунист, кого в расход. Война.
Ну, и обычные мазурики распоясались. Сперва с осторожностью, затем и вовсе разошлись – воруют и грабят среди бела дня. Парочку схваченных с поличным мы поначалу в отдел сдали, трудно все же вот так сразу в режиме военного времени на месте в расход. А пришлось. Где армия, черт побери, мы же не справляемся, даже в одном районе – нас, оперов, всего восемь человек в бригаде, прочие же не сыскари, лишь улицы патрулировать могут.
Что в нашем деле главное? Правильно – опрос свидетелей! Кто тут про бандеровцев больше всего знает? А тот, из СМЕРШ, и те, кто с ним был. Так что соколом лечу в горком, где сейчас, как мне сказали, штаб. Успел как раз когда толпа расходилась, что возле шумела. На входе там наши, милицейские стояли, меня узнали, пропустили без проблем, еще и подробно рассказали, на какой этаж и в какую комнату. Внутри – ну прямо Смольный из фильма «Ленин в Октябре», кто-то бежит с очень занятым видом, а кто-то на диване прилег и спит. С тем майором я прямо в коридоре и столкнулся – он тоже меня узнал. И попал я не на приватный разговор, а на заседание – правда, обстановка там была самая бурная. Председательствовала та самая инструкторша из Москвы, Анна Ольховская, еще были какие-то военные, как я понял, присланные из штаба округа для связи, еще товарищ Брежнев, и все! А где НКВД и госбезопасность? Что тут происходит, черт побери, как вышло, что в Киеве хозяйничает непонятно кто?
– Не хозяйничают, – ответил майор, – все ключевые объекты удалось удержать. И нам теперь надо «лишь ночь простоять и день продержаться», пока армия в достаточном количестве не подойдет. Что до отсутствия здесь товарищей (а может быть, уже и граждан) Рясного, Савченко, Слоня и даже Кириченко, то они оказались слишком сочувствующими украинской самостийной идее, а потому их деятельность в предшествующий период будет предметом разбирательства. Хотя пока решено предоставить им возможность искупить свою вину, да и массам это знать вовсе не обязательно. Особенно тем, кои вовлечены в события как статисты. А привлечение к своей игре бандеровцев – это вообще разговор особый и беспощадный. Дня через два-три будет в Киеве «утро бандеровской казни» – но эти дни надо не только прожить, опер, но и себя не замарать. Поскольку разбирательство будет лютое и доскональное – кто и чем занимался, и на какую статью потянет. Я понятно объяснил?
Я ответил матом. Поскольку наполовину русак, наполовину одесский еврей – и к ОУН мне ну никакой стороной не обломилось. И мне глубоко по барабану, ССР там или АССР – но вот сейчас здесь, рядом, людей убивают, я ж все вам рассказал!
– Ответ неверный, – сказал майор, – и по существу, уже если сам товарищ Сталин сказал, что АССР, кто мы такие, чтобы с этим спорить? И по форме, опер – понимаю, что крепкое словцо иногда очень помогает, но при женщинах лучше сдержись. Хотя Анна Петровна, по прежней флотской службе, от морячков и морпехов и не такого наслушалась, а «товарищ Люся» по-русски еще не все специфические слова понимает. И если ты не понял, позвал я тебя не только чтобы узнать из первых рук, что в городе происходит, но и для вполне конкретного дела. Нет у нас сейчас под рукой оперчекистских групп – не оттого, что там все предатели, а оттого, что там есть таковые, а значит, велика вероятность, что информация куда не надо утечет. Через сутки обещают прислать – но вот сегодня придется обходиться тем, кто в наличии. Сколько людей, годных к спецоперациям, может дать киевское угро? Возможно, что ночью будет работа. А насчет убийств – есть одна мысль. Кстати, нам рекогносцировка не помешает – составишь нам компанию, опер?
Да, сделал меня этот майор, как ребенка. И главное, на моем же поле! Это ведь я должен был сказать ему то, что он мне:
– Убивали на месте, а не уводили с собой. Значит, машины у убийц нет, пешком ходили, по адресам. Отчего утром – чтобы дома еще застать, пока люди на работу не ушли. Тогда днем будет затишье, а вечером займутся снова. И большим числом. Судя по почерку, работала не простая «пехота», а ихнее СБУ, мы знаем, что в Киеве их всего взвод, тридцать человек. Утром работали, судя по сообщениям из районов, всего три группы, в этой трое, в других примерно по столько же. Вот, на карте отмечено. Скажи, опер, куда они вечером пойдут, если пока отработали они вот здесь, на Чкалова? И когда – я бы на их месте начал часов с семи. Хотя кто знает, как сегодня предприятия и учреждения работают – но рассчитывать должны на норму, если нет другой информации. Как раз интересующие их объекты успеют вернуться, и в то же время на улицах еще достаточно народу, чтобы затеряться, и уже темнеет. Поохотимся, опер – есть шанс!
