– А если пойдут? – спросил первый горкома. – Из пулеметов косить, как фрицев под Керчью? А ведь придется. Эх, мужики!
– Я вот с их фельдмаршалом Роммелем ручкался, – сказал Юрка, – теперь он главком их фольксармее… будет. И что с того – сколько я до того фрицев положил? Война – тут уж, если ты по эту сторону мушки, а враг по ту…
– Да я все понимаю, – махнул рукой первый горкома, – просто думаю, товарищ Сталин сказал, что в этой войне мы двадцать миллионов народа потеряли, еще цифра уточняется. И выходит это больше, чем у нас, России, было убитых за Гражданскую, Империалистическую, Японскую, Балканскую, Крымскую и прочие войны, вместе взятые – жуть! А мы еще туда добавляем.
– А еще товарищ Сталин сказал, что это все же меньше, чем умерло от голода и болезней в русских деревнях за один лишь девятнадцатый век, – отвечаю я, – и если мы хотим, чтобы жизнь пошла совсем по-новому… Вы, Леонид Ильич, говорили, что сельское хозяйство и крестьянскую жизнь знаете, и землеустроителем начинали в Белоруссии, и завотделом землеустройства на Урале – в отличие от меня, городской. И слышали, наверное, что народ говорит и о чем вспоминает. И вот представьте, что крепостной крестьянин из прошлого века попадет в наш колхоз – ему ведь эта жизнь мужицким раем покажется! За то, чтобы этот рай на земле и дальше был – стоило сражаться и умирать?
Да, вот только увидев его лично, сообразила я, что первый Киевского горкома товарищ Брежнев Л.И. – это тот самый, который в будущем ввергнет страну в застой! Юрка Брюс, о том услышав, лишь взглянул удивленно – «я думал, ты сразу поняла, а я уже пообщался, нормальный мужик». Сейчас ему тридцать семь еще, и считается молодым и растущим, хотя имеет уже звание генерал-майора и орден, полученный за Керченский плацдарм. К чести его, в Киев он попал не как кириченковский кадр, а совсем наоборот, кто-то в Москве незадолго до событий решил заменить Сердюка, личность совсем уж слабую и смотрящую Кириченке в рот. Организатор, администратор он толковый – но не политик совершенно, сам признавался, что даже набор положенных догматических установок наизусть не заучил.
– Так это и прекрасно, – отвечаю, – а зачем учить? «Марксизм не догма, а руководство к действию», – а вот сомневаюсь, что даже Ленин поступил бы сейчас по своему же рецепту из совсем другого времени и условий. А товарищи рабочие от вас точно не лозунгов ждут, которые они могли бы и сами в газете прочесть.
– У вас зато это хорошо получается, Анна Петровна, – буркнул Брежнев, – ну, вы же московские, все первыми узнаете.
Это он про сегодняшнее утро. В горком целая делегация пришла от рабочих «Кузницы» – доложить и договориться о взаимодействии. А вышло, свернули на обсуждение политического момента. Разговор был, что вот как предупреждали, так и началось – вот только к митингующим не только пришлые рагули, но и отдельные заводские присоединились. Поскольку бандеры оказались умнее, чем мы ждали – никаких «ридной самостийной», а о самом насущном наобещали. Про новое трудовое соглашение на пять лет, которое в народе уже прозвали крепостным правом, сам уволиться не можешь, так еще и ехать обязан, куда пошлют, «а мы не армия, чай, а счас не война уже». С первого июня на восьмичасовой рабочий день перешли, отпуска и выходные, как до войны – а вот что с зарплатой делать, если почти половину облигациями госзайма выдают? А отчего эвакуированные вернуться не могут – кого в Сибирь вывезли, и так там и заставляют на новых фабриках работать, а домой не пускают? Или случай совсем вопиющий – вот муж и жена, до войны в разных местах работали, но здесь, в Киеве, эвакуировали же одного в Красноярск, другую в Челябинск, и друг к другу не разрешают? А слухи ходят, что и с «Ленинской кузницы» будут куда-то в помощь посылать. А кто-то и про колхозы спросил – а правда, что после Победы их распустить обещали, и где?
Ну, я и ответила. Попыталась объяснить простыми словами, отчего эвакуированные и прикрепленные к эвакуированным заводам не могут пока вернуться в родные края. Потому что часто и возвращаться некуда – дома сожжены, предприятия разрушены, работа только с лопатой или мастерком в руках. Те, кто вынесли на своих плечах всю работу в тылу, нужны там, где работают сейчас – иначе будет, здесь люди на пепелище, там заводы без людей. Война нам так дорого обошлась, что работа по восстановлению предстоит просто гигантская – и никто, кроме нас, ее делать не будет. Но вот про тот случай персонально я фамилии записала, разберусь, это непорядок, чтобы семьи разъединять – временно можно, вот я сейчас здесь, с вами разговариваю, а мой муж на Северном флоте служит. А насчет зарплаты – так сами подумайте, куда деньги ваши идут, у нас ведь нет капиталистов, которые то, что вы заработали, проедят, в карты проиграют, себе дворец купят – все на восстановление страны! Вы же хозяева своего труда – все, что вы сделаете, к вам же и вернется! Ну, увеличим вам зарплату вдвое – значит, в народное хозяйство меньше пойдет, дольше из руин восстанавливаться будем, кому от этого станет лучше? А про роспуск колхозов – это кто такой умный сказал, кому хочется себе по паре десятин и снова землю сохой пахать, ведь тракторов у каждого точно не будет! Война кончилась, и заводы наши вместо танков снова начинают делать трактора, комбайны, другую технику для колхозов. А школы, больницы в селе содержать, а о стариках и детях заботиться, что сейчас в колхозный бюджет входит – каждый тогда сам по себе будет? А ученого агронома приглашать, а удобрения покупать, а мелиорацию проводить – тоже из своего кармана? Леонид Ильич, я ничего не упустила, а то городская все ж?
Еще поговорили о заводских делах. Тут их удивило, что я и в судостроении разбираюсь, – а что, если на Севмаше в цехах бывала почти каждый день, и в филиале Корабелки все знакомые. Десантные катера нашей работы здесь на юге знали прекрасно – вот только мы по военной части так и останемся, а «Ленинская кузница» большой заказ на буксиры и баржи речфлота сейчас исполняет. Спросили в завершение и про мой вид – ну, я и ответила, что у нас на севере принято так, потому что мужья наши считают, что когда мы красивые и нарядные, это их вдохновляет лучше воевать и возвращаться с победой. И наши девушки, конечно, в цехах все в спецовках – но когда можно, то в ярких цветастых платьях, хотя погода у нас куда холоднее. Много чести фашистам, из-за них нам унылое серое носить!
На том и закончили. Ушли заводские в раздумьи – как Леонид Ильич сказал, это и есть истинная политработа, когда словом можно человека заставить с новой силой, хоть в бой, хоть на труд. И уже после привозят нам свежую «Правду», а там речь товарища Сталина, произнесенная вчера вечером, в годовщину 22 июня – и те же самые мысли, и похожие слова! После чего Брежнев утвердился в мысли, что я заранее знала, а поскольку из Москвы приехала еще за две суток до того… в общем, стал Леонид Ильич куда менее болезненно относиться, что я – и женщина, и годами младше – ему приказываю здесь.
Нет, пообщавшись с товарищем Брежневым, я свое первоначальное мнение о нем изменила. Он не враг, ни в коем случае – а человек добрый и служака исправный. Вот только кажется мне, что удайся Кириченко его план удельного княжества, и останься Леонид Ильич на своем посту, он бы так же исправно служил. Ну да, о людях бы заботился, «не допущу, чтобы хлеб дорожал» – так и служил бы, что СССР, что фактически самостийной Украине. А я бы себя в такой роли представить не могла никак!
И тут грохот пулемета, да не со стороны Житомирской, а от реки! И выстрелы в ответ. По звуку, наш МГ, то длинной очередью, то короткими, прицельными. Затем и с нашей стороны добавляются винтовки и ППШ. Через пару минут стрельба стихает. Оказывается, пока от Крещатика красными флагами махали, с полсотни бандитов зашли от реки! И ведь у них могло получиться, если бы сообразили идти колонной, как будто подкрепление нам от заводских, – но они рванули через парк, развернувшись цепью и держа оружие в руках, как в атаку шли, хотя и не стреляли. Но тут Валька, поставленный следить за этой стороной, не зевал, сразу распознал врагов. Штук двадцать так и остались лежать, остальные бежали – может, у них и получилось бы подойти на бросок гранаты, но при этом на ровном простреливаемом месте легла бы еще половина оставшихся, а умирать бандеровцы очень не хотели. Юрка уже распоряжается пойти и трофеи собрать, нам два десятка стволов с боеприпасами точно лишними не будут.
