-Мальчик, - сказал другой посланник вкрадчивым шёпотом, - Ты нам отдашь свою смерть. А мы тебе за то - вечную жизнь.

-Времени мало. Решайтесь! – третий посланник с приемником обратился, ко всем, указав на солнце.

Неожиданно общую благость разлившуюся вокруг сладких речей светочей науки разорвал женский вопль.

-Отойди, сатана! – мать набросилась на своего ребёнка и принялась судорожно оттаскивать его от группы посланников.

Грязный мальчишка зарыдал, когда костлявые пальцы матери принялись до треска выкручивать ухо, отрывая душу от проводника в вечную жизнь.

-Это вы и обрекли нас уничтожение! – крикнул кто-то, кого не пробрала «глушилка» посланников.

-Да, брат! - влез Илия.- Они, кичащиеся теперь нашими спасителями сами все это и подстроили, обрекая нашу землю и образ на уничтожение.

Но они зовут к себе – в логово тигра… Да!.. Мы принимаем ваше предложение, либеральные псы! Принимаем!

На нашей стороне Третий Рим, Китеж-град, Новый Иерусалим, на нашей стороне Ад и Рай, с нами тьма духов усопших и воинства ангельские! Так что вы стоите?

Или не видите вы, что эта религия без Бога – искушение дьявола? Фарисеи хотят заполучить к себе наших детей и женщин, чтобы насиловать – вечно! Это они – псы ада, зловонные бесы!

Силы внушения Илии оказалось недостаточно, чтобы пробить «глушилку» посланников, большинство обольстилось простой и осязаемой идеей физического бессмертия, «не требующего ничего взамен». Хлысты окружили посланников и стали расспрашивать обо всем, касающемся путешествия в Центр.

Когда в небе багровыми, запекшимися кишками наружу ползёт жирное, умирающее Солнце, хлыст думает лишь о том, как продлить в этом страшном мире жизнь своей маленькой затхлой душонки.

Но так будет лишь до тех пор, пока в сердце хлыста не поселится Идея…

-------------------------------------------------------

Примечания

[1] Ублюдок – от глагола ублюдить блюдить, выродок, нечистокровный либо незаконнорожденный потомок чистокровного родителя.

[2] Этимология слова Апокалипсис.

[3] Последние дни человеческой истории.

Столпник

Илия не пробился. Его не услышали. Но такие происшествия не должны разочаровывать того, кто возлагает на свои плечи бремя мира. Особенно, когда отворачивается от тебя марионетка.

Илия отошел от толпы и вдруг почувствовал, как что-то бросилось к нему на шею.

-Святой отец, святой отец! Я знаю, ты праведник! Идем отсюда - спасаться. У меня скит... у озера Керженского. С холма там видна голубая церквушка, краска пузырями пошла. Да только это ничего, это все равно… Быть, а не казаться! Там мы сможем собираться с другими отшельниками для Литургии. Пойдем с нами спасаться, со мной и сыночком.– говорит мать, недавно вырвавшая сына из когтей «сатаны».

Не успел схимник разинуть рта, как подле него раздался другой слабый и скрипящий голос.

-О, брат во Христе, Илия, не отчаивайся!

Схимник обернулся и не поверил своим глазам.

Из-за обрывков ветошного рубища торчат тщедушные, сухие члены, разрываемые гнойными язвами, в которых видны трупные черви.

-Сам Симеон Столпник… спустился со столпа! – Илия-раскольник прильнул к ногам великана Духа. Его лицо запальчиво коснулось кровоточащей язвы святого.

-Святой Дух открыл мне, что ты говоришь дело праведное и богоугодное. Сегодня впервые за 3889 дней моего подвижничества я спустился на прах земной для того, чтобы исполнить то, чего я, кажется, так давно жду... Сегодня впервые за такой промежуток времени юный и кроткий послушник Антоний не станет собирать червей, отпадающих от этого грешнаго тела, чтобы вернуть их к своему источнику пропитания, положенного Господом.

Столпник указал на заживо гниющие ноги. Кажется, мышцы на них давно разложились и святой передвигается на одних костях еще скрепленных жилистыми сухожилиями.

-О, авва Симеон, неужели вижу пред собой воистину умертвившего свою плоть, великого Симеона Столпника? Столько горьких лет невозмутимо сияющего над площадью лжецов, безумцев и торгашей?

-Я всего лишь греховное ничтожество, недостойное поцеловать и край ризы Господней. Но я пресыщен благодатью, которой Он милостиво меня одарил и желаю поделиться ею с миром дольним. Я пойду за тобой. В твоем деле благодать чудотворная не помешает. Кровь продавшихся заживо с потрохами должна быть выпущена из жил и удобрить землю, пока она не превратилась в горящий уголёк..

-Но не должно ли мне идти за тобой, Столпник?

-Вот именно, я – Столпник, стану каменным основанием тебе и огненному делу твоему, как светильник становится основанием неограниченной силы огня. Только дунет Отец на пламя подле сухой соломы посредственности, как искра превращается в пожар. Пламя – это ты. Посредственность же рассекается легко, как лезвие рассекает заплывшую пресыщением плоть.

Святой Дух открыл мне, что ты есть воплощение пророка Илии, что сулил Страшный Суд неверным, рассекая в небе на огненной колеснице.

Так не отчаивайся же, что люди не слышат тебя. Много званых да мало избранных, Илия. Готов ли ты вступить на огненную колесницу и взмыть в небо вновь?

Распаленный речью Столпника, почти физически чувствуя свое огненное избрание, Илия бросился в юродивую пляску, позорящую старика даже в глазах чандал.

-Смотрите! Смотрите! – закричали некоторые из хлыстов и посланники из Центра устремили на старца ироничные взгляды.- Старик снял свою маску. Все христиане безумцы!

Но на что разум и гордость тому, кто решил во всем следовать воле Господней? Такой должен отбросить все атрибуты человеческого. Ибо мудрость мира сего есть безумие перед Богом.

Столпник подхватил прозорливую женщину с чадом на руках, и увлек ее в беспечность юродствующей пляски, скача на своих пружинистых, обнаженных костях вместо ног.

-Во имя Иисуса Христа, принесшего не мир, но меч! – кричит Столпник, простирая съеденные язвами руки к небу, покамест женщина бросается на землю, прижимая к земле сыночка и осеняя себя крестными знамениями.

-Эти христиане опять корчат из себя безумных Христа ради! – презренно взирают на пляску чандалы, стоя в сторонке. – Но Христос сгнил, согласно научной картине мира!

-Во имя Бога Отца, рассыпавшего своих детей по всему миру, но теперь собирающего всех нас в единый кулак!- возгласил Илия, но мгновенно изменился в лице и с выражением бесконечно ядовитого сарказма передразнивает то ли себя, то ли толпу.

-Усмирите этого старика, а не то... – Илия вдруг вцепился в лицо одного из «неприкасаемых» и начал его рвать, как пластилин. Его голос перерождается в гортанный вопль, - а не то я вырву его сердце из груди и сожру сыры-ым!

Илия агрессивно расталкивает хлыстов, продвигаясь к посланникам. Его пытаются толкнуть или ударить в ответ, но его защищают верный Столпник, братья-монахи с реликвиями, а также огромная сила его воли. Толпа в одночасье может сдавить группу христиан и забить до смерти, но религиозные радикалы презирают смерть. Хлыст, как собака, чувствует могучую волю властителя и решается только грязно лаять и плеваться.

-Во Имя Имен, на которое церквям никогда не накинуть свою золотую шапку![1] – но Илия тут же согнулся в позе горбуна и, корча рожу, старческим голосом лепечет.

-Как, как мне дожить до моих серебряных седин в тепле и сытости, монах, ты подумал? Почто ты пришел мучить нас? – и задорным голосом добавил. - Ха, ха, ха, ха! К черту учителей, отцов, пророков! К черту разум! Оставьте собакам свои жалкие чувства, ваши вшивые головы. Теперь имеет значение только одна идея, одна религия и у всех нас отныне одна мать – Война! – тлетворное дыхание святой утробы пахнуло в нежно-розовое лицо гедониста из Центра.

-Война! – истошно кричат монахи-пособники, и защищаясь, и нападая одновременно.

-Война!!! – кричит набожная мать, прорываясь вослед святым мужам на поддержку.