— Их отстранили от занятий до конца месяца. Миссис Хоффман защищала тебя всеми силами. Да и Бласка успела впасть в немилость Джулианы Томпсон ранее, так что ты в безопасности. На какое-то время.
София оторвалась от меня и подвелась на ноги, подавая руку. Мой взгляд задержался на протянутой ладони, и я поймала себя на мысли, что не хотела подниматься. Среди мертвых растений я чувствовала себя как никогда на своем месте. Только переполненный надеждой взгляд подруги червячком точил меня изнутри, призывая оторваться от земли. И я последовала его совету.
— Хибики просила передать, что будет ждать тебя в классе.
Я отрешенно кивнула и, бросив друзьям грустную полуулыбку на прощание, направилась прочь. Эвон семенила следом, подозрительно притихнув, и втайне я радовалась, ведь не хотела говорить. Слова казались пустыми, безжизненными, глупыми. Что мы могли сказать друг другу? Что сожалеем? Что теперь все внутри ноет тупой болью? Что мы все еще есть друг у друга? Бессмысленное сотрясание воздуха, да и только. Проще было молчать, выстроив стену и запрятавшись глубже в себя.
А там, притаившись, уже выжидали собственные демоны, готовые разорвать, стоило лишь позволить угнетающим мыслям заполнить голову. Острые лезвия врезались в нежную беззащитную плоть, терзая и причиняя невыносимые страдания.
Все мы варимся в бездонном котле саможалости.
Отголоски слов Гюнтера доселе звучали в голове. И, как бы не ненавидела его, парень был прав. Умение ныть о собственных проблемах, ища сочувствия окружающих, прикрытое иллюзией того, что жизнь несправедлива и жестока, на деле было ничем иным, как всего лишь жалостью к самому себе и непоколебимой уверенностью в несправедливости выпавших на судьбу страданий. Иногда меня от самой себя тошнило, но искусство обмануть даже себя морты, как и люди, отточили до совершенства.
Около класса, прислонившись к стене, стояла Хибики и беседовала с Бенджамином. Он был чем-то крайне недоволен, из-за чего полыхал золотом. Девушка же, напротив, была слишком умиротворена и даже безразлична. Завидев меня, они умолкли, застыв в нерешительности. В глазах японки читался немой вопрос, и я поспешила на него ответить:
— Я в порядке и не хочу говорить о случившемся. Если тебя не затруднит, не вспоминай об этом.
Хибики кивнула и потупила взгляд. Она чувствовала себя виноватой, позволив Гюнтеру насмехаться надо мной и доводить до сумасшествия, но девушка ничего не могла противопоставить парочке, изводящей всю школу. Пусть Гюнтер и не умел контролировать одновременно несколько сознаний, сила Бласки никуда не девалась, и словенка без труда справилась бы с Хибики.
— Я вижу, тебе уже лучше, — за спиной девушки выросла фигура миссис Хоффман.
Женщина улыбнулась, и ее брови взметнулись вверх, словно ее что-то очень удивило. Эбигейл была интересной и добродушной, но, как оказалось, могла проявить жесткость и поставить на место нарушителей правил. Мне нравились занятия в ее классе, и иногда я радовалась, что обладателей моего дара не так уж и много среди мортов, ведь женщина могла уделять все свое время лишь мне и Хибики, что так же души в ней не чаяла.
— Рада видеть тебя, Эвон. Ты выглядишь слегка измученной.
Подруга смущенно улыбнулась, но промолчала. Вспоминать о моем срыве в медблоке не хотелось ни одной из нас.
— Что же, раз всем уже лучше, я хочу вас обрадовать, — губ миссис Хоффман коснулась задорная улыбка. — Сегодня я приготовила для вас нечто особенное. Вам, как обладателям дара Эновисон, единственным из всех учеников предоставлена возможность посетить Хранилище Душ до окончания обучения в Академии. Так что, любимые мои девочки, приготовьтесь расширить свой мир еще на несколько сотен миллионов душ.
***
Свет ослепил меня. Он отражался от стен, пускаясь в пляс солнечными зайчиками по вымощенному камнем полу. Мириады падающих звезд, облачившись в человеческое обличие, предстали предо мною во плоти, и я застыла, пораженная открывшимся мне величием. Заворожено глядя на бессчетное количество душ различных возрастов, национальностей, полов и эпох, я невольно приоткрыла рот, боясь дышать. Казалось, вот-вот все растает, оставив после себя лишь воспоминание.
Хибики унеслась, стоило нам переступить порог Хранилища, оставив меня наедине с одолевающими сумбурными чувствами. Девушка оказалась в своем идеальном мире, реальности, что придумала себе годами ранее, и я видела ее искрящийся, опьяненный взгляд. Пусть на несколько часов, но ее сказка обрела счастливый виток событий, подарив желанные минуты неподдельной радости.
— Может, здесь ты обретешь ответы, которые так давно искала, — миссис Хоффман странно улыбнулась. В ее взгляде ощущалась боль и какая-то обреченность, что исчезла, стоило мне моргнуть, рассеялась, словно мираж в пустыне. — Оставлю вас наедине с познанием нового мира.
И женщина, развернувшись на каблуках, зашагала прочь. Ее задорная, бодрая походка больше не казалась мне таковой, превратив Эбигейл из волшебной феи в обычного, измученного жизнью морта. Все на острове Мортем хранили тайны, и всего лишь не хотели признавать, что некоторые замечали больше окружающих.
Закусив губу, я неуверенно двинулась вглубь здания. Меня окружали спящие души, излучающие различные оттенки цветов, превращая воздух в фейерверк света. Вдруг я оказалась посреди школьного фестиваля, и вокруг кружились в танце друзья, сжимая в ладонях искры бенгальских огней, а мои ноги, сами отрываясь от земли, бежали навстречу сказочному сиянию.
— Почему все они спят? — робко спросила Эвон, следуя за мной. — Я не спала ни разу с того времени, как умерла. Что с ними не так?
У меня не было ответов. Впервые мне вручили доступ к тайне, которую разгадать самостоятельно я была не в силах, но делиться было не с кем. Кто, как ни я, должна была бы знать о душах все возможное, прожив с одной из них одиннадцать лет? А позволять другим узнать то, что творилось в моей голове, было не самой лучшей идеей. После стольких попыток Гюнтера выудить на свет мои секреты, я приняла решение, что их стоит хоронить как можно глубже, чтобы даже самой забыть к ним дорогу.
Лица незнакомых мне умерших людей умиротворил вечный покой. Почему-то мне всегда казалось, что Хранилище кипит жизнью. Я могла представить, как души из разных эпох спорят о различиях между ними, неспособные прийти к пониманию, как коридорами носятся дети и всюду раздается их задорных смех, как мертвые девушки влюбляются в мертвых парней и даже после смерти пытаются обрести свое счастье. И вдруг, словно кто-то пролил воду на тщательно прорисованную картину, и краски смазались, превращая шедевр в месиво пестрых цветов. Реальность оказалась далека от идеала.
Я медленно шла, рассматривая людей, ища знакомые лица. Но их не было. В Гринвилле мне везло тем, что я лишь раз оказалась рядом с умирающим человеком. За несколько минут до смерти человеческое тело посылает волны, уловимые сознанию морта, и тогда тот из нас, кто находится рядом, может почувствовать приближение скорой кончины. Меня же подобная участь обходила все годы жизни в Штатах, и я боялась однажды почувствовать эту волну, струящуюся от одного из друзей.
Крошечное пульсирующее ядро в груди Эвон светилось все ярче. Девушка в мгновение ока превратилась в запуганного ребенка, запутавшегося в происходящем и отчаянно нуждающемся в поддержке все понимающих взрослых. Я невольно отвернулась, пряча взгляд. Я была ее взрослой, тем, к кому душа могла обратиться в трудные мгновения, но сама потерялась, затопленная вопросами. О каких ответах говорила миссис Хоффман? Едва ли Хранилище станет местом, подарившим мне покой.
— Ты знала, что Древние прозвали людей Ривэрто не из-за наличия души?
Я вздрогнула от неожиданности и отпрянула в сторону. За спиной стояла бабушка, та, какой она была прежде. Под глазами все еще виднелись черные круги, свидетельствовавшие о недавнем кошмаре, что ей пришлось пережить, но прочие признаки угасания жизни в Лизель исчезли. Женщина ровно держала спину и, гордо вздернув подбородок, смотрела на меня проницательным взглядом карих глаз, в которых искрилось тайное знание, которым бабушка собиралась поделиться со мной.
