Билл покачал головой.

– Ну, насчет привлекательности, я бы не сказал. В поселке зимовать приятнее.

У Ричи снова появилось скверное предчувствие. Припомнил, как увлеченно спорил обычно спокойный Вереница с незнакомцем из таверны. Богохульства сотрясали воздух и испуганного подавальщика, самогон лился в глотки и мимо, квашеную капусту и вовсе опрокинули. Ричи пытался успокоить, да ему вежливо, а потом и не очень предложили пойти вздремнуть. Он так и сделал, бросив напоследок, что кто-нибудь непременно додумается позвать священников, и тут уж беды не оберешься. Сид оглянулся на него, угостил довольной улыбкой и вернулся спору. Нашел чем запугивать.

А этот Билл даже скрывать не стал, что предлагает им неприятности. Спокойствие Сида можно было объяснить только одним – за эти неприятности собирались хорошо заплатить.

– Поэтому я настаивать не буду, – продолжал Билл. – Можете отказаться, но лучше до того, как я все выложу.

– Тогда выложи причину, из-за которой мы, по-твоему, должны отказаться, – предложил Сид. – А мы посмотрим.

На Ричи он даже не взглянул. Ричи в который раз напомнил себе, что из них двоих Вереница старший, главный и достаточно жуткий, чтобы слушаться его беспрекословно. Единственный бунт, предпринятый Ричи год назад, закончился непринужденной улыбкой и горящей пустотой на том месте, где у него еще секунду назад была мочка уха. Сид тогда убрал карабин, пожал плечами и вернулся к чтению.

– Юго-запад, – коротко и очень емко сообщил Билл. – Ну, как?

Сид понимающе закивал. Со шляпы посыпался чуть подтаявший снег. Ричи выразительно скорчился, а потом с надеждой посмотрел на напарника. Плевать, что взгляда этого Вереница даже не увидит. Очень хотелось, чтобы Сид тем же ласковым тоном сообщил, где он видал Юго-запад, а затем и порекомендовал Биллу отправиться туда самому. Сердце Ричи тяжелело и ритмом уже не попадало в молчаливые секунды.

– А там что? – наконец, спросил Сид.

У Ричи внутри все оборвалось. Юго-запад. Вереница согласился! Разумеется, и не мог не согласиться. Ричи много раз замечал, как тянет туда его напарника. Сид часто выспрашивал у подвыпивших проводников, чего нового на границе с Пустошью и в ней самой. Словно родина у него там была, и Сид ужасно тосковал.

– Согласны, я так понимаю?

– Юго-запад большой, скажи, где именно.

У Ричи забрезжила надежда, но очень слабая. По большому счету, Сид задавал такие вопросы скорее ради приличия.

– Возле самой Пустоши.

– Плохо, – рискнул вставить Ричи.

– Ладно, пусть будет Пустошь, – принял решение Сид. – Сколько?

– Дорожные расходы и по две тысячи на каждого.

В Ричи отчаянно сражались беспокойство – столько денег разом ничего хорошего не приносят – и жадность – столько денег. Разом! Сид, судя по всему, уже сделал свой выбор в пользу жадности и Юго-запада.

– Тухлая голова опять? – спросил Ричи и получил в бок от Сида.

– Все, согласны, – объявил Вереница.

Билл вздохнул.

– Зря я сомневался. Выходит, верно меня информировали по поводу вашего рода занятий.

– Информировали? – переспросил Ричи.

– Рассказали про нас, – перевел Сид, который моментально догадался, что напарник удивлен не фактом, а незнакомым словом. – И какой у нас род занятий, Билл, про которого мы сами ничего не знаем и знать не хотим?

– Неопределенный, – хмыкнул тот. – Словом, за любую работу беретесь, даже если за нее можно сплясать на виселице.

– Эй, полегче! – разъярился Ричи и снова задохнулся от крепкого удара под ребра.

Он оскорблено фыркнул и замолчал. Билл отхлебнул отвара и приступил к рассказу. Метель постепенно успокаивалась, снег становился крупнее, но падал медленнее.

– Мне нужно, чтобы вы нашли одного человека, – сказал Билл. – Его след теряется на Юго-западе. У меня есть все основания полагать, что он попал в руки священников.

Услышав, что придется вступить в противоборство со священниками, Сид расцвел. Ричи же расстроился, прекрасно зная, чем обычно заканчиваются попытки мозолить глаза наместникам божьим, наделенным к тому же почти безграничной мирской властью.

– Ученый? – с чувством спросил Сид.

Билл кивнул.

– Врач.

– Ох ты черт! – не удержался Ричи. – Настоящий?

– Даже слишком, – буркнул Билл. – Ничего против не имеете?

– Да хоть сам дьявол! – воодушевленно возразил Сид. – Врач, значит врач. Голову или целиком?

– Хоть волосок с его головы упадет, денег не получите. Человека зовут Рэй Аркано. Найдите, если у него проблемы – решите их. Выбор средств на ваше усмотрение.

Сил улыбался и, казалось, совсем не слушал.

– Проблемы – это священники? – сварливо поинтересовался Ричи.

– Возможно. Если у него нет проблем, помогите ему в том, что он делает. Иными словами – охраняйте. Через полгода жду вас в Новой Мекке на доклад. Спросите в трактире Билла, вам скажут.

– Расплывчато, – резюмировал Сид. – Но занятно. А если вашего Аркано уже благополучно исповедали на виселице?

– Тогда остаток денег получите за справку от шерифа или священников. Но если это так… – Билл оборвал сам себя. – Значит, привезете мне в Новую Мекку справку.

– Да, задаток… – вспомнил он вдруг и зашарил под дубленкой, извлекая целлофановый мешочек, полный прозрачных и розовых пластиковых кружочков. – Одна треть.

– А если то, что Рэй Аркано делает, не уложится в полгода? – сообразил Ричи.

– Тогда приедет один из вас, и разрешаю нанять третьего, на замену.

Вереница остался доволен, а Ричи сделал вывод, что дело Рэя Аркано точно не закончится до лета. Но при виде тысячи с гаком денег, да еще в пакете из редкого целлофана, Ричи на миг позабыл все тревоги. Потом задаток перекочевал под дубленку Сида, искушение убралось, а Ричи остался с опасениями и усталостью.

Глава 2

В тюремной избе на окне стоял горшок с остро-пахнущим красным цветком. Несколько засохших листьев болталось в застиранной тюлевой занавеске. Плетение ткани истончилось, местами узор дополняли дырки. Наверное, именно их и созерцал человек, лежавший напротив окна на топчане.

Он был небольшого роста, в молодости наверняка казался хрупким, но теперь зрелость наложила свой отпечаток, превратив субтильное телосложение в откровенно угловатое. У заключенного были острые колени, небольшие смуглые руки и необычное для этих мест азиатское лицо. Но волосы, в отличие от немногих живших в Крайней деревне китайцев, были не черными, а холодного сероватого цвета. Из-за них выглядел он раньше времени стариком, а может быть, уже давно им стал.

В тюремной избе было тепло и по-домашнему пахло тем особым, добрым печным запахом. Попыхивал чайник с чабрецовым отваром. Мрачноватый, долговязый шериф в ватном жилете зябко тянул руки к чайнику, пытаясь согреть их. Возле порога оттаивали его сапоги с облепленными снегом меховыми отворотами. Арестант на шерифа не смотрел, а тот не смотрел на него. Солнце, словно забывшее, что наступила зима, весело проглядывало через занавеску. Молчание плавало в натопленном уюте избы.

Шериф, отогревшись, повернул голову к заключенному, вздохнул о чем-то и засобирался снова на улицу. На половике еще не успел растаять отвалившийся с сапог снег, а шериф уже стоял на пороге с ключом, собираясь замкнуть избу.

– Тебе если чего надо, – сказал он, сосредоточенно изучая узор половика, – Тут Джерри будет, мой помощник. Его позовешь.

Заключенный даже не пошевелился.

Шериф, ничего другого не ждавший, выскочил в сенцы, а оттуда в пушистый сугроб. Подумал, что еще с утра собирался отрядить Джерри убирать снег, но парнишка куда-то запропастился.

– О-ой, Винс!

Шериф повернул голову туда, откуда донеслось это своеобразное приветствие. На другой стороне улицы орудовал огромным пихлом староста, давний его дружочек. Из-под мехового капюшона ярко сверкал большой красный нос – явное свидетельство старостиной любви к постоялым дворам и трактирам, а также повод для бешенства всех пятерых незамужних дочек.