СПРАВКА: историк Дмитрий Митюрин. Покушение в Оцу. – журнал «Тайные преступления», №2, 2006:
«Во время посещения небольшого городка Оцу стоявший в оцеплении полицейский Сандзо Цудо внезапно подскочил к ехавшему на рикше цесаревичу, и дважды ударил его по голове саблей. Оба удара оказались скользящими. Выскочив из коляски, с противоположной от нападавшего стороны, Николай Александрович обратился в бегство. В этот момент на Цудо бросились ехавший следом принц Георг, а также двое рикш – Ититаро Китагаити и Дзисабура Сакихата.
Подскочив сзади, греческий принц треснул покушавшегося тростью по затылку. Сакихата схватил преступника за ноги и повалил его на землю. Наконец, Китагаити поднял выпавшую из рук Цуды, саблю, после чего стукнул его плашмя по спине “приведя его в безчувственное состояние” …
Забегая вперед, скажем, что все участники задержания были буквально осыпаны наградами. По возвращении в Россию император Александр III приказал осыпать трость принца Георга бриллиантами, так что, как и обещал Теракуто, она действительно “оказалась сильнее меча” и “засияла блеском”. Не обделили и рикш, каждый из которых кроме «премиальных» получил по две медали и две пожизненных пенсии – от японского и русского правительств…
Однако, вернемся в Оцу и понаблюдаем за событиями происшедшими непосредственно после покушения. Согласно донесению князя Барятинского «Николай Александрович стоял посреди улицы, без шляпы, держась правой рукой за голову, из которой сильно лилась кровь; на правой стороне, довольно высоко над ухом была, как всем показалась глубокая рана; лицо, шея и руки были выпачканы кровью; платье тоже». Тем не менее, если верить этому рапорту, первым делом великий князь обратился ни к доктору, а к сопровождавшему его представителю «принимающей стороны» принцу Арисугаве: «Прошу вас не минуты не думайте, что это происшествие может испортить хорошее впечатление, произведенное на меня радушным приемом, встреченным мною всюду в Японии».
Произнеся эти слова, цесаревич присел возле одной из лавок, после чего доктор Рамбах перевязал ему голову. Далее, раненного на рикше доставили в дом губернатора, причем, сопровождавшие Николая русский посол в Японии Д. Е. Шевич и В. А. Барятинский целых полчаса бежали рысцой рядом с экипажем в полной готовности защитить великого князя от повторного покушения.
Вся программа визита была свернута, и уже вечером цесаревич вновь оказался на борту «Памяти Азова». В последующие три дня пока крейсер стоял на рейде Нагасаки, на корабль пребывали подарки и различные послания с выражениями соболезнования.
Справедливости ради следует признать, что дело здесь заключалось не столько в симпатии к цесаревичу, сколько в боязни войны с Россией, при которой, по мнению подавляющего большинства японцев, их Родина была обречена на поражение.
Паника была столь сильна, что на состоявшемся сразу же после покушения совещании у Мутсухито многие сановники находились в состоянии близком к истерике. Сразу же по его окончании, «Сын Неба» (тэнно) покинул свою резиденцию и впервые в истории побывал на борту иностранного военного судна, где лично рассыпался в извинениях перед цесаревичем.
Тем не менее, Николай Александрович решил свернуть программу визита и отказаться от посещения Токио. 19 мая «Память Азова» покинула Японию.
Ну, а что же сам Сандзо Цуда? В представленной полицейским начальством аттестации о нем сообщалось следующее: Родился в 1854 году, с 17-летнего возраста служил в армии, во время Юго-Западной войны был награжден, а после ее окончания, демобилизовался по ранению в чине старшего унтер-офицера.
Затем он поступил в полицию, откуда был уволен в 1885 году за то, что подговаривал сослуживцев избить своего непосредственного начальника. Благодаря ходатайству одного из однополчан Цудо вернули в полицию, но перевели в другой округ. Никаких иных серьезных взысканий у него не было. Перед командировкой в Оцу вел себя как обычно.
Свое нападение на цесаревича Цудо, поначалу объяснял тем, что на него «нашло затмение». Версия о психической неуравновешенности подтверждалась и показаниями его супруги, заявивший, что после перевода на новое место службы, он буквально целый месяц «не переносил присутствия посторонних».
Тем не менее, версия о преступнике-психе имела один серьезный изъян, поскольку неизбежно вызывала вопрос: каким образом такой человек мог целых 13 лет служить в полиции?
Между тем, родственник преступника, некий Есидзуми, показал, что незадолго до командировки, он беседовал с Цудо и тот сказал: «Скоро к нам прибывает русский цесаревич. Говорят, вместе с ним в Японию возвращается Сайго!»
Есидзуми ответил, что, по его мнению, слухи о Сайго – полная ерунда. Однако Цудо не согласился: «А я думаю, что все это правда, и вот почему. По прибытию в Японию цесаревичу полагалось бы первым делом направиться в Токио, а он вместо этого поплыл в Кагосиму. Не иначе как тут все дело в том, что вместе с ним был Сайго».
Здесь следует пояснить, что именно в Кагосиме разыгрались заключительные события Юго-Западной войны, и там же находился памятник погибшим солдатам и офицерам правительственной армии. Именно возле этого памятника преступник, по его словам, впервые увидел цесаревича. Сам Цудо стоял в карауле, а Николай Александрович, якобы, прибыл сюда в сопровождении некоего пожилого господина, который весьма бесцеремонно уселся на ограду. Затем «русские» начали в бинокли осматривать окрестности, и время от времени обращались за пояснениями к своим рикшам. Те, были очень словоохотливы и вели себя «как собаки, ожидающие подачку». Наблюдавший за всем этим Цудо, вспомнил слухи о том, что русские приехали сюда шпионить, вспомнил о своих павших товарищах, и о том, что цесаревич, наверное, тайно привез в Японию предателя Сайго…
В общем именно тогда в уме простого полицейского возникла идея покушения, которую он и претворил в жизнь спустя двое суток. Здесь, правда, остался не выясненным один нюанс, который наверняка был известен следователям. Цесаревич не посещал памятник героям Юго-Западной войны, и, Сандзо Цудо наверняка перепутал его с каким-то другим иностранным туристом. Но почему же тогда, стоя в оцеплении в Оцу и уже наверняка видя свою ошибку, он все-таки занес руку для рокового удара? …
Сандзо Цудо был приговорен именно к пожизненному заключению, которое ему довелось отбывать в тюрьме Кусиро на острове Хокайдо. Впрочем, находился он там недолго и уже 29 сентября 1891 года умер от пневмонии.
Но, кто же мог направлять руку Сандзо Цуда? «Доброжелателей» было сколько угодно – английские, американские или немецкие дипломаты. Наконец, это могли быть и высокопоставленные японские сановники, имеющий свой собственный взгляд на то, что именно хорошо и плохо для страны Восходящего Солнца. Им даже не требовалось лично общаться с будущим преступником. Достаточно было использовать его «в темную»: то есть при помощи разговоров и соответствующим образом подобранной литературы вызвать у Сандзо Цуда ненависть к русским, которые, якобы, угрожают его любимой Родине. А потом, постараться, чтобы патриотично настроенный полицейский оказался в оцеплении на одной из улочек в Оцу – в нужное время и в нужном месте.
Скорее всего, расчет делался на то, что наследник российского престола погибнет от руки фанатика, и тогда отношения между двумя странами будут испорчены на многие годы. До гибели цесаревича, правда, дело не дошло, однако возможное русско-японское сближение оказалось сорванным».
Примечание автора: на мой взгляд, развивать изложенную выше версию в этой сцене все же нецелесообразно, так как эпизод в Отцу – только начало большой истории, дальнейшие эпизоды которой более важны для фильма в целом.
СЦЕНА 5. 1896 год. Шотландия. Встреча с королевой Викторией.
Действующие лица:
НИКОЛАЙ – Николай Александрович Романов, император, в этой сцене ему около 28-ми лет;
