Усы, кстати, у Дикого Пса ничем не хуже усов Ульянова.

Через полчаса я уже был на месте. Библиотека как библиотека. Захожу в подвал. Ага, редкие книги. Десять раз. Тут даже «Войны и мира» нет. Единственное, что я увидел в подвале, – это КУЧА ЖЕНСКИХ СОБАЧЬИХ КОСТЮМОВ. Две швабры. Паспорт Дикого Пса. И журнал «Пражские Болонки, Персидские Киски, 08.1983».

И тут заходит мой отец:

– Он тебя предупредил, да?

– Предупредил. Пап, я не знал, что ты тоже суперагент.

– А я и не суперагент, – папа развел руками. – Бери эти вещи, отнесем к себе домой. Библиотеку закрывают.

– Швабры можно не брать?

– Швабры в нашем деле – это самое главное.

Уже через час я понял, почему это так. Дикий Пёс надевал швабры на лапы. Это была не страсть к дурачествам, ведь Дикий Пёс – великий практик, и просто так перевоплощаться в человекострауса с собачьей мордой он не собирался. На швабрах в своем пальто он был двухметровым нечто, наводящим тихий ужас.

Зачем он так наряжался? Чтобы подглядывать за соседскими болонками, которых в моем районе была тьма.

И так каждый раз с Диким Псом. Думаешь, что спасаешь мир, а в итоге всего лишь помогаешь претворять сокровенные фантазии лучшего друга своего отца. Он как-то взял меня с собой, чтобы показать, как надо знакомиться с женщинами. Одна болонка выпрыгнула к нему из окна, и я не успел обернуться, как Дикий Пёс исчез в подворотне вместе с очередной пассией. Его правило номер один: «Не оставляй следов».

Ведь надо сохранять секретность.

Я вспоминаю юность. «Порой улыбнусь, порою – отплюнусь».

Картина маслом. Я просыпаюсь в своей комнате, а в ногах кассеты. «Лучшие киски двадцатого века». Это была низкопробная эротика, снятая в атмосфере моей любимой Праги.

Вспоминаю дальше. Вижу Дикого Пса. Он такой же молодой, как и сейчас. Некоторые существа никогда не стареют, но приходится расплачиваться здравым рассудком.

Дикий Пёс в то время потихоньку платил по счетам.

– Юсти, ты вообще понимаешь, что мы с тобой говорящие собаки? Пёс лает, голубь гадит, человек…

– Всех вокруг пытается сделать по образу и подобию своему?

– Правильно. Вот и мы с тобой по подобию получились. И мне обидно, Юсти, что о нас до сих пор не подумал ни один серьезный ученый. Словно говорящая собака – расхожий феномен.

– Серьезные ученые занимаются серьезными исследованиями. А серьезные исследования помогают заработать хорошие деньги. А говорящими псами только зевак в цирке развлекать.

– Здраво, Юстас.

– Согласись, ужасно звучит: «Британские ученые подтвердили, что внутренности говорящих собак ничем не отличаются от обычных. Значит, секрет кроется где-то в другом месте, а не в кишках».

– Нет, под скальпель ради науки я не готов лечь. Я разве похож на самоубийцу?

– Нет, не похож.

– Ну, если не похож – то это повод выпить.

– Я думаю, папа не сильно обрадуется, если узнает, что я пью.

– Так кто просит пить. Выпьешь разок и успокоишься.

Во всем надо знать меру. Особенно – во всем приятном.

– Я бы с радостью, но мне кажется, что рановато.

15 лет. «Мне рановато». Кое-кто сейчас усмехнулся. В пятнадцать начнешь, к двадцати одному бросишь.

– Так мы не просто пить будем, а будем ставить эксперимент, Юсти. Через сколько бутылок мы озвереем и превратимся в обычных псов? Я предлагаю выбрать Вацлавскую площадь как место проведения нашего эксперимента. Кто не рискует – тот сосет мармелад, зефир достается самым проворным, – глаза у Дикого Пса светились безумием.

Он щелкнул пальцами, и из-за угла вышел его друг Вилли с двенадцатью бутылками портвейна. Мне никогда много не надо было.

Я выпил бутылку залпом, потому что не знал, что алкоголь пить сложнее, чем воду. Меня не предупредили. Оказалось, что много мне не требуется – с рюмки прибьет, а с бутылки я превращаюсь в питбуля. Кстати, ваша собака, я уверен, тоже не прочь пива попить, просто вы ей не предлагаете.

Эксперимент продолжался. Для полного отпитбуливания мне хватило ровно полторы бутылки. Я смотрел на двух великих ученых, на Вилли и Дикого Пса. У Вилли с каждым глотком лицо принимало все более одухотворенный вид. Его поношенное пальто начинало блестеть вместе с его глазами. И вправду.

А Дикий Пёс вообще не менялся.

Через два часа, когда я опять принял человеческий вид и перестал зеленеть от нарастающей и непроходящей тошноты, Дикий Пёс заявил:

– Все-таки если ты родился собакой, то и умрешь собакой, и никакой алкоголь не сможет превратить тебя в зверя!

Я молча кивнул. Никакой алкоголь. Только портвейн. Вода для бродячего пса, пища для ума, прелюдия для настоящей любви, закат пражского лета.

Портвейн «Дикий Пёс». Будь гуманнее.

Капитализм, как вошь, плодился, прыгал с человека на человека и остался на постсоветском пространстве надолго. Пришли какие-то лысые мужики и куда-то унесли все деньги и все производство. Их жестокость не была показушной, а глупость не была маской. Но даже с ними приходилось дружить. Как говорил Дикий Пёс – врагов не надо держать, пусть гуляют сами по себе, на твой зов они явятся первыми, и уже тогда делай то, что должен.

За пару лет до пришествия этой вши ко мне подошел отец:

– Юстас. Ты должен найти Настоящую Идею.

После такого тона я опять почувствовал себя суперагентом.

Всю мою жизнь меня окружают маньяки. Они постоянно заставляют меня что-то искать. Искать какашки по квартире, потому что где-то воняет, искать женщину, потому что, мол, мужики одни жить не должны, искать второй носок, которые потеряли у меня во время пьянки и который воняет даже хуже, чем каки, которые скрылись в прошлый раз. Вновь и вновь меня разводят на поиск того, что мне совсем не нужно. А некоторые вещи искать сложнее, чем носки, которые расползаются по квартире со скоростью звука.

– Юстас. Пойми своего отца, я многое видал в этой жизни. Все надо делать по порядку. Вот, смотри.

Он взял карту, открыл ее на закладке и ткнул в самую большую страну мира. Тогда она была еще больше и называлась СССР.

– Ты должен найти идею этой страны.

– Но она же уже есть. И у нас она такая же. Построить коммунизм, мир всем братьям, бла-бла-бла, будь счастлив, Ленин-Сталин.

– Твой дедушка был знаком со многими великими людьми Америки. За все это время, за пару лет до твоего рождения, он прислал мне одну телеграмму. Он рассказал мне про одного человека, которого звали Хантер. Он искал Американскую Мечту и нашел ее в наркотическом экстазе. Это не твой вариант. Идею этой большой страны можно найти только кристально трезвым и если ты не русский. Русские никогда не находят первыми то, что лежит у них под носом и что им больше всего нужно. Плюс помни, твоя мама – русская, твой отец – наполовину немец и наполовину чех, поэтому ты гораздо больше славянский пёс, чем померанский шпиц. Ты найдешь эту идею и напишешь эту книгу. Но помни, идею, а не мечту, потому что какая мечта у русских – понятно и ежу.

Он хлопнул последнюю рюмку и ушел в свою комнату, оставив меня наедине с размышлениям. Я надел свои маленькие собачьи носки, кофту, посмотрел в окно на скучающих котов (голубей сегодня на наш район не занесло) и решил, что у папы поехала крыша. Я уже почти понял, почему, когда папа вернулся.

– В общем, вот тебе отцовский наказ. Не женись на настоящей женщине. От них нервов больше, чем от легковушек. В смысле, женщин полегче. Ну, ты понял.

– Понял. Надо найти себе такую женщину, как Клара.

Клара – это библиотекарша. Бывшая.

– Нет! Клара, конечно, хорошая женщина, просто иногда не может решить, что ей важнее – голос сердца или чего потеплее. Ну, так не об этом речь. Вот второй наказ: никогда не танцуй пьяный и голый. Ты собака. Никто не поймет твоего угара, а твоя обнаженная шерсть – это верх твоего интима.