Я, конечно, мог выбрать школу проще, не такую эффективную и менее жестокую, где ко мне будут нормально относиться, но что мне это даст? Наверняка – возможность стать самураем, что и есть моя цель. Самураем мог стать ученик любой школы фехтования. Это было логичным для меня, потому что в противном случае вряд ли бы школы существовали. Я был в этом уверен, потому насиловать себя было бессмысленным. «Значит, надо отсюда уходить», – решил я.

Я хотел ответить ему «нет», и уже даже раскрыл рот, что бы это сделать, но вдруг проглотил слова. Рю, заметив моё замешательство, вскинул брови и одарил меня вопросительным взглядом. Какая-то неведомая сила вмешалась в логику моих заключений, и, перевернув её с ног на голову, стала переубеждать меня, что бы заставить остаться. Если уйду, как к этому отнесется Рю? Он ведь в каком-то смысле спас меня, дал пропуск под этот чудный Купол, взял к себе домой и даже позволил воспользоваться привилегией, которую не каждый родственник может получить. «Но разве меня сдерживает чувство долга? – думал я. – И разве Рю считает меня должником? Вряд ли, ведь я честно отрабатывают кров, и скоро буду отрабатывать еду». Логика говорила, что в должники меня никто не записал, но всё равно чувство долга тяжким грузом висело на душе, не позволяя развернуться и уйти.

– Да, я готов, – сказал я, скрывая страх и преклонив голову. Рю этому даже немного обрадовался, ведь он явно ждал отрицательного ответа.

Принятое решение, на мой взгляд, было немного безрассудным, но упустить возможность обучаться в самой закрытой школе фехтования, было бы более глупым поступком. Гонения со стороны сверстников – не конец света, и они не должны мешать развиваться. Впрочем, был способ прекратить и гонения, пусть даже не имея уважения со стороны одногодок. Для этого нужно было стать сильнее, чем они, что я и решил сделать. Смущало лишь то, что они занимаются наверняка дольше, чем я, лет так на шесть дольше. «Ну, ничего, – успокаивал я себя. – Мне кажется, не нужно быть никаким избранным, что бы чего-то достичь». Мне вдруг вспомнилась плата, которую требовал Рю за тренировки: «Старайся больше остальных».

И я решил стараться.

Разговор с Рю был закончен. Я встал, но вместо того, что бы направиться к выходу, взял меч, и встал в стойку, продолжив отрабатывать удар, который мы сегодня изучали.

– Иди отдыхать, – сказал Рю. – Ты переутомишься, и завтра тренироваться не сможешь.

– Как смочь? – спросил я, не переставая махать мечом. – Я планирую заниматься больше остальных.

Покосившись на Рю, я заметил на его лице умственное усилие. В его уме явно происходили какие-то вычисления. После короткой паузы он сказал:

– Я подготовлю ванну со льдом. Подойти, покажу пару заминочных упражнений, которые помогут сохранить эффективность и ослабить боль.

От фразы «ванна со льдом» меня пробрала дрожь, но раз это нужно, что бы тренироваться дольше, то я был к этому готов. К моему удивлению, Рю не уходил из зала до самого конца моих занятий, и контролировал правильность выполнения техники, которую я отрабатывал. Это мне очень льстило, и я не понимал, почему другие ученики не хотят брать дополнительных занятий. Похоже, для Рю было радостью давать дополнительные уроки.

После ледяной ванны я начал задумываться о том, насколько паршиво живется Антарктическим животным, и радовался, что я не какой-нибудь белый медведь. Я пошел в комнату. Мышцы ныли от напряжения, и я передвигался с трудом. Проходя мимо зеркала, я заметил, что хожу как пингвин.

В комнате тускло горела потолочная лампа.

Хеля занималась уборкой, и поглядывала на меня, посмеиваясь. К её насмешкам я уже привык, и совсем не обижался. Вдруг она подошла ко мне, положи руки на мои плечи, и сказала на ухо:

– У тебя получится… – она выглядела очень смущенно, да и я залился краской, влюблено на неё глядя. Она отстранилась. Мне хотелось отдать ей всё, что у меня было, и всё, что я только мог добыть. Вскоре после встречи с Хелей я поймал себя на мысли, что влюбился.

– Чего вылупился? – беззлобно, пытаясь выглядеть сердитой, сказала она. Я отвел взгляд.

Наверное, неприлично так на неё глазеть. Неприлично.

Вечер. Я глядел в окно, наблюдая за звездным небом, и слушал, как поют сверчки. Очередная тяжелая тренировка вновь вытянула из меня все силы, но на прогулку пороха ещё осталось. Накинув обычную одежду, я решил немного побродить по городу. Кроме как по одному маршруту, ведущему с дома до работы, я не ходил, и это немного надоело. Ещё мне было интересно, как люди Купола проводят время. Наверное, так же, как и там, снаружи, за стенами.

Хеля закрыла за мной дверь, и я остался стоять на пороге перед дорожкой, ведущей за забор на улицы города. Город был необычайно красивым, и мерцал вечерними огнями, заманивая меня в свои бетонные лабиринты. Внутри одновременно бушевали страх и восторг. С одной стороны, очень хотелось посмотреть на город, и узнать его получше, но с другой стороны, мне ещё никогда не приходилось уходить одному туда, куда мне хочется, а не куда надо. Это порождало страх перед неизвестным. «Мечей бояться – воином не быть», – подумал я, и смело шагнул вперед.

Город встретил меня тусклыми огоньками улиц, которые мерцали в фонарных столбах и малоэтажных зданиях. По пути мне редко попадались мечники, одетые в черные кимоно с символов мечников на спине. Всё-таки дракон, изрыгающий клинок, выглядел одновременно странно и угрожающе.

Вдалеке я заметил витрину, которая переливалась яркими цветами. Так же оттуда исходил шум. Не сдержав любопытство, я зашагал по улице по направлению к этому зданию, и заметил на углу вывеску с надписью «Игровые автоматы Пита».

Я осторожно выглянул из-за угла в витрину, и дрогнул, увидев там ребят из своего зала. Окружив аркадный игровой автомат, ребята столпились вокруг Итомэ, который выделывал на экране что-то невообразимое. Мне тоже вдруг стало любопытно, что он там делает, но зайти я не решился. Они были одеты в кимоно, кичась своей принадлежностью к школе фехтования, что действительно производило впечатление на других детей, заставляя их держаться от фехтовальщиков подальше. Помимо боя с мечом мы ещё и изучали схватку без оружия, и следы её изучения болели по всему моему телу. В спаррингах мои оппоненты работали надо мной с двойным усердием.

Так вот чем они занимались после тренировок. Их тренировка кончилась несколько часов назад, намного раньше, чем моя, и мне стало интересно, сколько они уже находятся тут. «Наверняка сразу после тренировки пошли, – с завистью подумал я. – Вот бы и мне так».

Зависть во мне была сильной. Пока я обливался потом в зале, махая мечом и отрабатывая техники – они развлекались, если сладости и мороженное. Правда, тайком от Рю, который держал нас на диете. Диета была не голодная, она была невкусная, и я единственный мог выдерживать её соблюдение. Я грезил тем, что как только добьюсь своей цели, тут же сокращу время тренировок вдвое, чтобы была возможность веселиться и вкусно есть. Правда до цели этой, как задним ходом до Луны, достичь которой поможет лишь сложная программа, которую составил для меня мастер. Суть моей программы состояла в том, что мне было нужно догнать и превзойти своих товарищей по фехтованию лет за десять, а для этого, чисто с математической точки зрения, нужно заниматься в два раза больше, чем они. Таким образом, за шесть лет, я достигну уровня, который они достигли за двенадцать лет тренировок. А потом уж я, год за годом, начну их превосходить. Мысли о маячившем в воображении светлом будущем, наполненным моим превосходством и уверенностью в собственных силах, вызвали у меня улыбку.

Вдруг земля колыхнулась под ногами, а в небе раздался гулкий звук, напомнивший шум удара о морское дно чего-то огромного. Ребята тоже оторвались от игры, услышав и почувствовав то же самое, но затем, вернулись к автоматам, как ни в чём не бывало.

Я взглянул в небо, увидев, как небосвод расчертила крохотная, едва различимая черная трещина. От удивления у меня отвисла челюсть, и я испугался, что толстая скорлупа Купола рухнет, завалив нас обломками. Около концов трещины появились яркие огоньки, которые двигаясь, оставляли за собой новый фрагмент неба. Вскоре трещина совсем пропала, но внутри меня, почему-то, возник непонятный страх. Чего я боюсь, если трещины уже нет? Лишь опустив глаза, я понял, в чём дело.