Его бригада привыкла к ярким стикерам, расклеенным по всему дому и содержавшим очень короткие и безапелляционные приказы, в конце которых стояло множество восклицательных знаков. Он с удовольствием читал записки вроде: «Не красьте это!!!!!», «Здесь нужна еще одна розетка!!!!!».

Склонив голову, Дерек окинул взглядом ее самодельный стол. Она устроила себе прямо-таки пир, даже с пивом. Может, она пьяна? Нет, не похоже: просто пока не чувствует, что не одна. Эта мысль ему не понравилась. Совершенно.

Что-то изменилось, и Дерек поднял глаза. Все еще к нему спиной, она больше не пританцовывала, а, напряженно застыв, смотрела в окно на его отражение.

В следующее мгновение, резко обернувшись, Линдси выдернула наушники и воскликнула:

– Что ты здесь делаешь?

В ее широко открытых глазах читалась тревога.

Он мог повести себя как угодно, но инстинктивно выбрал ту линию поведения, которой она, несомненно, от него и ожидала: улыбнувшись, ответил:

– Наслаждаюсь спектаклем.

Линдси залилась краской, но это его не обескуражило. Отойдя от дверного косяка, он шагнул в кухню, и теперь их разделял импровизированный стол – будущий кухонный островок. Девушка выглядела как загнанный зверек, но быстро обуздала эмоции и взяла себя в руки. При этом она изо всех сил старалась не встречаться с ним взглядом, и Дерек почувствовал раздражение, оскорбленный ее открытой враждебностью. И тут же вспомнил, как разозлился из-за ее беспечности: одна, ночью, в пустом доме, и даже не заперла дверь.

Она неловко кашлянула, а он, пожав плечами, добавил:

– Причем достаточно долго, чтобы понять: будь я бандитом, ты была бы уже мертва… если не хуже.

– Если бы меня интересовало твое мнение по этому вопросу, я, безусловно, оценила бы заботу. Но поскольку оно меня не интересует, лучше оставь его при себе.

Дерек шумно вздохнул. Ему надо было собраться с мыслями, прежде чем он ляпнет что-то сгоряча и окончательно испортит и без того сложную ситуацию. Все и так началось неправильно.

– Хорошо. Тогда я просто напомню: в следующий раз запирай чертову дверь.

– Ты сказал, я запомнила. Можешь запереть ее, когда будешь выходить. – Она отвернулась и взяла в руки наушники.

– Линдс, пожалуйста… – вырвалось у него, и в голосе прозвучало такое отчаяние, что потрясен был не только он.

Рука Линдси застыла, так и не добравшись до уха, но она не обернулась, и несколько мгновений оба хранили молчание, предоставляя инициативу друг другу.

– Я работаю, Дерек, – сказала она наконец.

Он поневоле прикрыл глаза, услышав свое имя из ее уст. Она произнесла его впервые за восемь лет, и он бы порадовался, если бы только в ее голосе не было столько ненависти.

– Я заметил. Высчитываешь, сколько надо плитки?

Он сделал еще один маленький шажок в ее сторону.

– Как видишь.

Линдси опять потянулась к стене своей дешевой рулеткой. Лента согнулась, и Дерек достал из кармана куртки свою рулетку и положил рядом с ней на стол.

– Возьми мою. Будет удобнее.

– Нет, спасибо.

Она даже не взглянула на его рулетку и снова потянулась к стене, на этот раз пытаясь удержать ленту двумя руками. Рулетка была настолько древней, что не имела даже стопора, так что ленту с правой стороны Линдси не удержала и та опять, согнувшись, с шумом втянулась в корпус.

Дерек подтолкнул к ней свою рулетку.

– Да не упрямься ты – эта ведь лучше.

Фыркнув, Линдси отбросила свою рухлядь в сторону и взяла его рулетку, которая в ее маленькой ладошке выглядела гигантской.

– Тяжелая какая… Не уверена, что она удобнее.

Дерек едва сдержался, чтобы страдальчески не закатить глаза: ничего не изменилось – противоречит, как всегда.

– Поверь, эта рулетка намного лучше: на ней хороший стопор, так что можно работать одной рукой. Можешь оставить ее себе – у меня в машине есть еще.

– Да кто бы сомневался… – буркнула Линдси.

– А что, это тоже недостаток?

Не обращая на него внимания, она повертела рулетку в руке, вытащила на несколько дюймов ленту и осмотрела. Он бы отдал все на свете, чтобы знать, о чем она думает. И еще ему очень хотелось, чтобы она наконец обратила взор на него.

– Знаешь, если ты на минутку отвлечешься и посмотришь на меня… мы сможем поговорить.

Дерек очень постарался произнести это спокойно, да и на что, собственно, ему злиться… но – проклятье! – она даже не желает поднять на него глаза! Как тут не выйти из себя!

Ее тело напряглось, но голова все же повернулась в его сторону. Теперь она внимательно изучала пол между ними, и ему приходилось прилагать титанические усилия, чтобы не подойти к ней и не приподнять пальцами подбородок, заставив посмотреть на него. У нее совершенно необыкновенные глаза: неповторимого цвета опавшей листвы с золотистыми и карими искорками; осенняя трава, мед и шоколад.

Она опустила рулетку и схватилась обеими руками за стол, словно нуждалась в опоре. Дереку не нравилось, что его присутствие вызывает у нее столь явный дискомфорт, но он не знал, как подойти к ней, как заставить ее поверить ему. Не исключено, что она вообще никогда ему не поверит и ему придется с этим смириться.

Только вот смириться он никак не мог. Если бы она посмотрела на него, позволила ему объясниться, он сумел бы облечь в слова свое бесконечное сожаление о том, что позволил ей уйти тогда – восемь лет назад. Одно только воспоминание о той ночи вызывало сердечную боль. За восемь лет не проходило и дня, чтобы он не жалел о случившемся между ними.

Он не искал ее все эти годы – во всяком случае, пока был женат, – потому что не принадлежал к тем, кто нарушает клятвы. Но и после развода не предпринимал шагов в этом направлении, поскольку считал, что не заслуживает Линдси. И вот теперь судьба свела их снова. Дерек счел это подарком, шансом исправить прошлое, и в душе затеплилась надежда. Главное – чтобы она посмотрела ему в глаза.

– Не думал, что увижу тебя снова, Линдс. – Несмотря на все старания, спокойно говорить не получалось: в голосе отчетливо звучала тоска.

Еще не договорив, Дерек понял, что сказанное было ошибкой. Девушка судорожно вздохнула и принялась нервно двигать рулетки по столу. Дьявол! А ведь он рассчитывал держать эмоции в узде, хотел просто поговорить; у него даже в мыслях не было пытаться соблазнить ее, а уж тем более причинить боль.

– Я надеялась, что больше никогда тебя не увижу, – холодно произнесла она.

Слышать неприятно, но Дерек был готов к такой реакции.

– Не могу сказать, что удивлен.

– Тогда почему ты здесь? – Она к нему так и не повернулась. – Нам вовсе не обязательно встречаться: у каждого свой фронт работ. По иронии судьбы мы оказались на одном объекте, но это ничего не значит, так что перестань меня преследовать.

Ну, раз она сама заговорила об этом… Что ж, возможно у него в последнее время действительно появились кое-какие новые привычки. Прошлой осенью он научился появляться в нужное время в нужном месте: например на кухне Анны, – когда там собирались друзья Линдси. Да, глупость, конечно, но он понятия не имел, что еще предпринять. Случайно узнав, что у них есть общие друзья, он понял, что не может упустить шанс увидеть Линдси. Ему хотелось объясниться, дать ей понять, что он бесконечно сожалеет об их разрыве, сказать, что все прошедшие годы не переставал думать о ней.

А по ночам – господи, как он ненавидел ночи! – она являлась к нему во снах. Он никогда не стал бы ей об этом говорить, если бы не лелеял надежду, что, узнав о его мучениях, она поняла бы, насколько его чувства искренни. Пусть никогда и не произносил таких слов, для себя он давно уяснил, что любит ее, горячо, всем сердцем, всем своим существом. Он никогда ее не забывал, и она должна знать, что все у них было по-настоящему.

– Когда Майк показал мне блог и я увидел твое лицо… – Его голос дрогнул. Теперь, когда она так близко – можно протянуть руку и коснуться ее плеча, – он внезапно лишился способности выражать свои мысли словами. – Мне показалось, что я больше никогда не смогу дышать.