— Ты понимаешь, что если меня поймают, то…
— «Знаю», — кивнула Гермиона, — «мы с Гарри не сможем выстоять в одиночку, а тебя или остальных я не могу просить, ваше отсутствие заметят. Я смотрела на Карту Мародёров, и имя Рона было в Хогсмиде. Пожалуйста, любимый, найди его».
— Ладно, я что-нибудь придумаю. Я отключусь, потому что кто-то может нас слышать.
— «Хорошо. Западный лес Англии, мы остановились здесь, скажи ему».
Гермиона и Гарри приземлились в Западном лесу, где были до прихода в Годрикову впадину. Гарри по пути потерял сознание. Во сне, Гермиона не могла проникнуть в его мысли, но подозревала, что Гарри увидел то, что не хотел бы видеть. Пока Гарри был без сознания, девушка поставила палатку и, взяв друга под мышки, заволокла в палатку. Уложив Гарри на кровать, Гермиона направилась на кухоньку, чтобы заварить чай. Мысли беспорядочно крутились, вертелись, как заведённые. Гермиона думала лишь о том, что они чуть не попались…
Внезапно, она услышала шум. Забежав туда, где находился Гарри, она увидела разбитую на полу рамку с фотографией вора, который что-то украл у Грегоровича.
— Гарри, все хорошо, все в порядке? — Он наклоняется и поднимает разбитую фотографию. Вот он, вор, неведомый воришка, которого он столько времени ищет…
— Нет, … Я уронил ее…. Уронил…
— Гарри, все хорошо. Это он — Гарри. Гарри, не Волан-де-Морт. А то, что здесь шуршит, — не змея. Он открыл глаза. — Гарри, — прошептала Гермиона. — Ты как… нормально?
— Да, — соврал он.
— Не надо мне лгать, ладно? — Гермиона подняла с пола разбитую рамку, и кинула в кресло.
Гарри был в палатке, лежал на нижней койке под грудой одеял. По тишине и особому холодному блеклому свету, падавшему сквозь матерчатую крышу, чувствовалось, что скоро рассвет. Гарри был весь в поту, даже простыни и одеяла намокли.
— Мы удрали.
— Да, — сказала Гермиона. — Пришлось задействовать заклинание Левитации, чтобы уложить тебя на койку, я никак не могла тебя втащить. Ты был…. Ну, в общем, ты был немного не того…. — Под ее карими глазами залегли фиолетовые тени. В руке у Гермионы Гарри заметил губку — она обтирала ему лицо. — Плохо тебе, было, — заключила она.
— Совсем плохо. — Давно мы оттуда смотались?
— Несколько часов прошло. Уже почти утро. Я пошла, заваривать чай, думала-думала, и услышала грохот…
— А я, значит, был… без сознания, что ли?
— Да не то чтобы, — замялась Гермиона. — Ты кричал, и стонал, и… вообще, — закончила она таким тоном, что Гарри стало совсем не по себе. Что он тут вытворял? Выкрикивал заклятия, как Волан-Де-Морт? Плакал, как младенец? — Я еле сняла с тебя крестраж, — сказала Гермиона, явно стремясь переменить тему. — Он прямо-таки прилип к твоей груди. Там даже отметина осталась. Ты прости, мне пришлось применить заклинание ножниц, иначе не получалось его оторвать. Еще и змея тебя укусила, но ранку я промыла, обработала бадьяном.
После этого они несколько дней не могли прийти в себя. Если бы вовремя не среагировали, то попали бы под горячую руку Волан-Де-Морта. Им встречи с Нагайной было более чем достаточно. Было понятно, что Батильду умертвили не так давно, а Волан-Де-Морт, зная желание Гарри побывать на Родине, приказал Нагайне ждать врага в Годриковой Впадине. Во время схватки со змеёй, Гермиона получила дозу яда, потому что Нагайна успела её укусить. На месте укуса образовался бугор, а когда использовали зелье, чтобы вылечить, сделали ожог. Ожог был в форме змеи.
— Как символично… — подумала Гермиона, когда Гарри перевязывал ей руку, — как твоя голова, ты сильно тогда ударился.
— Я-то нормально, — буркнул Гарри, — какого лешего ты бросилась туда, а?
— Не оставлять же тебя умирать в одиночестве, — усмехнулась Гермиона. — Если бы Рон…
За месяц, девушка впервые произнесла его имя, ей было даже слегка непривычно. Гарри всё понял, и, закончив с перевязкой, пошёл сесть на свою кровать.
— А куда ты положила крестраж?
— К себе в сумку. — спокойно сказала Гермиона, указывая на расшитую бисером сумочку. — Пусть он лучше пока там полежит. — Гарри откинулся на подушки и посмотрел в ее осунувшееся, посеревшее лицо.
— Не надо было нам лезть в Годрикову Впадину. Это все я виноват, Гермиона, прости.
— Ты не виноват; я тоже хотела там побывать. Я вправду думала, что Дамблдор там оставил для тебя меч.
— Угу… Видно, мы ошиблись.
— Что там было, Гарри? Что произошло, когда она отвела тебя наверх?
— Батильда и была змеей… Вернее, змея была ею… С самого начала.
— Ч-что? — Гарри закрыл глаза. Он все еще чувствовал запах Батильдиного дома, от этого все случившееся казалось ужасно ярким и реальным.
— А что ты нашла, что так вернулась быстро?
— Я нашла окровавленное тело Батильды, — сказала Гермиона, — оно было в шкафу в другой комнате. Я поздно поняла, что это ловушка…
— Ее оставил в Годриковой Впадине Сама-Знаешь-Кто, чтобы караулила. Ты была права: он знал, что я туда вернусь. Люпин говорил, что мы столкнемся с магией, которую и представить себе не могли, — пробормотал Гарри.
— Так, вот почему она не говорила при мне… — подумала Гермиона.
— Да. Она не хотела разговаривать при тебе, потому что говорила-то она на змеином языке, все время говорила на змеином, а я и не заметил, я же ее понимал. Как только мы поднялись наверх, змея известила Сама-Знаешь-Кого, я все слышал мысленно, я почувствовал, как он обрадовался и велел меня схватить, а потом…
— Тебе стоит отдохнуть, Гарри, — предложила Гермиона, — ты устал после этих событий…
— Это тебе надо выспаться. Не обижайся, но вид у тебя кошмарный. А я уже в норме, могу подежурить. Где моя волшебная палочка? — Гермиона молча смотрела на него. — Где моя палочка, Гермиона? Она закусила губы, глаза ее наполнились слезами.
— Гарри…
— Где моя волшебная палочка? — Она наклонилась, подняла что-то с пола и показала ему. Палочка из остролиста переломилась надвое, только стержень от пера феникса удерживал обе половинки вместе. Гарри взял палочку в руки, словно это было живое раненое существо. Он не мог собраться с мыслями, все терялось в тумане страха и неуверенности. Гарри протянул палочку Гермионе:
— Почини ее! Пожалуйста!
— Гарри, вряд ли я… когда она вот так сломалась…
— Пожалуйста, хоть попробуй, Гермиона!
— Р… репаро! — Отломанная половина приросла на место. Гарри взмахнул палочкой. — Люмос! Вылетели несколько искорок и сразу потухли. Гарри прицелился в Гермиону: — Экспеллиармус! — Волшебная палочка Гермионы, слабо дернувшись, осталась у нее в руке. Палочка Гарри не выдержала ничтожного магического усилия и снова переломилась пополам. Гарри смотрел на нее с ужасом. У него не укладывалось в голове то, что было перед глазами. Волшебная палочка столько с ним пережила… — Гарри, — прошептала Гермиона еле слышно, — прости, пожалуйста…. Боюсь, что это я ее…. Понимаешь, когда мы убегали, змея кинулась на нас, я швырнула в нее Взрывающим заклятием, а оно отскочило и… и, наверное, зацепило…
— Ты же не нарочно, — машинально ответил Гарри. Он чувствовал себя совершенно опустошенным, раздавленным. — Ничего… что-нибудь придумаем.
— Гарри, вряд ли ее можно починить, — со слезами проговорила Гермиона. — Помнишь, … помнишь, у Рона сломалась волшебная палочка? Когда вы разбились на машине? Ее так и не смогли исправить, в конце концов, пришлось покупать новую. — Гарри вспомнил Олливандера в плену у Волан-де-Морта, вспомнил убитого Грегоровича. Где же он возьмет новую волшебную палочку?
— Ладно, — сказал он фальшиво бодрым голосом. — Пока что буду одалживать твою. На время дежурства. — Гермиона, заливаясь слезами, протянула ему свою волшебную палочку. Она так и осталась сидеть у его постели, а Гарри выбрался наружу, больше всего на свете мечтая оказаться как можно дальше от нее.
Гермионе снились родители, которые просили её о помощи, будто она и не отнимала их память, будто они были рядом, просили спасти их, но Гермиона так и не понимала, по какой причине.
