© Романова Г.В., 2017

© Оформление. ООО Издательство Э, 2017

Самый факт встречи, которую ему назначили, испортив утро и прервав завтрак, настораживал. И даже не то настораживало, что встречу ему назначили как в шпионском детективе – в безлюдном месте, в темное время. А то, что вообще позвонили. Ему! С предложением, в котором – он подозревал – ничего хорошего нет.

Человек, тот, что позвонил, очень нервничал. И торопился. Старался, чтобы его нельзя было узнать по голосу, – нарочно гнусавил, кажется, даже прикрыл рот платком. Глупость какая. Он же все равно явится на встречу, что секретничать?

И это тоже не нравилось. Потому что он сразу понял: этот тип, который как-то узнал о нем или узнал его, совершенно глуп. А с глупыми он не любил иметь дело. У него вообще сейчас ни с кем никаких дел. Он от них отошел – давно, уже лет семь. Как, скажите, этот тип о нем узнал?

Вопрос.

Он отложил в сторону телефон. Взял столовые приборы и несколько минут сидел с вилкой и ножом, не шевелясь. Тупо рассматривал мобильник. Омлет с помидорами остывал, остывал кофе, который он готовил с таким удовольствием.

Откуда этот человек узнал о нем? Именно о нем? Он же семь лет ни с кем не выходит на контакт. Ни с кем из прежней опасной жизни. Он уехал далеко от мест, где так опасно прославился. Ясно дал понять, чтобы его не беспокоили. Что беспокоить его – опасно, черт побери.

Сем лет тишины. И вдруг этот звонок, испортивший ему утро. Этот остывающий завтрак.

Кто? Кто мог звонить? Кто-то из близких тех, кого он когда-то устранил? Его выследили? Жаждут мести – поэтому пытаются завлечь в ловушку и назначают встречу у черта на рогах в половине первого ночи?

Не пойти было нельзя. Он должен знать, кто осмелился его побеспокоить. И пойти нельзя: это сто процентов ловушка. Значит, что?

Значит, надо тщательно подготовиться. Времени предостаточно.

Он все-таки съел остывший омлет, выпил холодный кофе. Было невкусно, но выбрасывать еду он не мог – грех. Не торопясь, убрал со стола, вымыл посуду, расставил все по полкам и по новенькой, недавно собственными руками сколоченной лестнице спустился в подвал.

Сорвал с крюков тяжелый занавес из толстого брезента. Дернул за ручку у самого пола. Потайная мощная дверь плавно съехала внутрь. Он протиснулся в узкий проход, нашарил выключатель слева от входа, щелкнул. Яркие лампы осветили три стеллажа с оружием, мишени у дальней стены. Это была его оружейная комната. Любимая комната. Он перевез ее с последней квартиры, из прошлой жизни. Искренне надеясь, что здесь это ему не понадобится. Что здесь он будет просто заниматься, чтобы не потерять навык.

И вдруг!

Он выбрал пистолет, не засвеченный ни в одном деле. Накрутил глушитель. Нож в ножнах – на щиколотку. Без этого никак, с этим он практически не расставался.

Вышел из оружейной через двадцать минут, успел любовно погладить каждый предмет в своей коллекции. Вернул на место дверь, снова повесил на крюки тяжелый занавес. Для надежности пододвинул верстак. Поднялся в дом, прошел в гостиную. Сел на углу дивана у глухой стены напротив входа. И застыл.

Он знал, что просидит так до самого вечера. Будет сидеть и думать. Взвешивать, вспоминать, сопоставлять, рассчитывать. Так было всегда раньше, и в этом состоял залог успеха. Потом поужинает, оденется и поедет к назначенному месту. За три-четыре часа до назначенного времени. Чтобы осмотреться, чтобы занять выгодную позицию. Чтобы быть готовым ко всему.

Это тоже всегда себя оправдывало. Это всегда его спасало.

Ужин перед выездом, как обычно, легкий. Мысли должны быть ясными, сна – ни в одном глазу. Он зажирел сейчас на вольных хлебах, мог уснуть и в начале одиннадцатого. Поэтому на столе ничего, кроме куска вареной курицы и овощного салата. И еще – в обход правил последних лет – кружка с черным крепчайшим кофе. И кофе с собой в маленьком термосе.

Он поужинал, все убрал, помыл, расставил. Осмотрел кухню – полный порядок. И пошел одеваться.

Полка с его рабочей одеждой на антресолях. Думал уже, что не понадобится никогда, поэтому так высоко убрал. Черные плотные штаны в обтяжку. Черная водолазка, теплая, удобная. Черная шапка с прорезями для глаз – на всякий случай. Это когда объект должен был выжить. Удобные ботинки на мягкой подошве.

Оделся. Глянул на себя в зеркало, и сделалось тошно. Неужели это никогда не кончится? Неужели так и будет преследовать его до последних дней? А как же семья, о которой он так мечтал? Как же дети, которых хотел не меньше трех? Для кого он, черт побери, купил этот дом? Большой, основательный, безопасный. Потребность о ком-то заботиться давно не дает ему покоя. Он даже начал ходить на свидания, уже пару лет как. Правда, пока не нашел ту единственную, которая разделила бы его взгляды и согласилась бы быть с ним и в радости и в горе. Но ведь ищет!

И вдруг снова звоночек из прошлого. Что за сволота его обнаружила? Ничего, уже через несколько часов он все будет знать.

Человек, который звонил утром, явился строго в назначенное время. Глупец! Остановил машину – номера, кстати, ему ни о чем не говорят. Минут пять не глушил двигатель. Потом выбрался на воздух, походил туда-сюда. Зашел в свет стоп-сигналов. И вот тогда…

– Вот сука! – прошептал он, не выдержав. – Ладно, сейчас я тебя встречу.

Заказчик как раз полез в карман за телефоном, когда ему в затылок уперлось дуло пистолета.

– На колени! – скомандовал он. – Или выстрелю.

Тот послушно шлепнулся на колени. Всхлипнул.

– Как на меня вышли? – Это был первый вопрос.

– Вас узнали. – Голос дребезжал, стал каким-то бабьим. – Удивились, что вы здесь делаете. Когда выяснили, что живете уже семь лет, решили взять на заметку.

– О как. – Он помрачнел. – И кто же это? Кто меня узнал?

– Я, – нехотя признался тип и поежился от страха. – Я один. Больше никто.

– Понятно. – Он нехотя убрал пистолет. Убивать эту суку у него права нет – не за что. Пока не за что. – Что за дело?

Руки, поднятые высоко над головой, дрогнули. Одна поползла вниз.

– В чем дело? – рявкнул он и уперся твердым пальцем в затылок гостя. – Руки наверх!

– Фотография. В кармане. Можно? Можно достану?

– В каком кармане? – Он наклонился и пошарил по карманам чужого короткого пиджака из хорошей кожи. – В левом?

– Так точно.

Вытащил фотографию. Посветил крохотным фонариком. Красивое девичье лицо. Совсем юное.

– И? – Он сунул фотографию этому в пиджаке под нос. – Чего хочешь?

– Она… Она должна исчезнуть.

– Как исчезнуть?

В арсенале его услуг, между прочим, была и такая – оставить человека в живых. Таких он просто отправлял в бордель или в рабство. Оттуда редко возвращались. Почти никогда.

– Исчезнуть из города? – уточнил он, а сам разглядывал краем глаза портрет юной красавицы.

– Из жизни, – выдохнул страшным шепотом мужик. – Не хочу никогда больше слышать о ней. Никогда! И чтобы следа ее не нашлось. И это, никаких борделей или хлопковых плантаций. Она должна сдохнуть, понял? Исчезнуть. Чтобы не нашли ни живой, ни мертвой. Все понял?

За это вот повторное повелительное «понял» сразу получил ребром ладони по затылку. Хрюкнул, пискнул, упал мешком к его ногам. Минуту было тихо, потом там, внизу, завозилось. Мужик попытался подняться. Он не стал мешать – пусть встает. Он все понял, взял фотографию. На обратной стороне нашел имя, фамилию, адрес. И сумму гонорара.

– Аванс? – Он перевел взгляд на заказчика.

– В машине. – На негнущихся ногах мужик подошел к машине, достал с заднего сиденья портфель, порылся и вытащил две пачки в банковской упаковке. – В два раза больше после исполнения.

Вознаграждение было более чем щедрым. Он никогда столько не брал за свои услуги. Не спросить не мог.

– А что так много? Ты же знаешь мой тариф.