- Летит! Слышишь, над лесом гудит?! - первым радостно закричал Яков, обращаясь к брату, стоявшему рядом. Все, кто был на аэродроме, увидели приближающийся истребитель. Он летел словно нехотя, из последних сил. Казалось, самолет вот-вот свалится на крыло и упадет. Но "харрикейн" благополучно приземлился. Летчик даже зарулил его на стоянку. Черновы бросились к кабине и замерли, широко раскрыв глаза.
- Помогите!.. - чуть слышно попросил летчик. Механик и моторист, бережно поддерживая Московенко, помогли ему выбраться из кабины. Лицо и бедро летчика были в крови. Фонарь кабины разбит. Рули глубины и направления повреждены. В плоскостях и фюзеляже машины зияло много пробоин.
- Как же вы только долетели?
- Как видите, долетел. А вот как вы самолет отремонтируете?
- За самолет не беспокойтесь, товарищ лейтенант: как новый будет! заверили братья Черновы. - Только бы вы были здоровы!
- Приступайте к ремонту, - распорядился летчик. - Остальное обойдется.
К самолету Московенко подъехали командир и комиссар полка. Взглянув на летчика, подполковник Юдаков коротко приказал:
- Немедленно в госпиталь!
- Разрешите после войны лечь?! - взмолился Московенко. - Рана пустяковая, в полку заживет быстро. А там я лишь закисну. Очень прошу - не отправляйте в госпиталь.
- Если врач согласится - будет по-вашему, - смягчился командир полка, с гордостью взглянув на лейтенанта.
После рабочего дня, когда были получены полные данные о результатах полета, комиссары эскадрильи Шабунин, Дранко и Саватеев собрали всех свободных летчиков и механиков, рассказали им об обстановке на фронте.
Особое внимание политработники уделили передовой роли коммунистов и комсомольцев, подвигам советских авиаторов, в частности летчиков полка в последнем полете, их взаимовыручке в бою, стремлению поддержать и умножить традиции полка.
Не забывали летчики и авиаспециалисты полка и о своих боевых друзьях, находившихся на излечении. Одних они навещали в санчасти, с другими, которые находились в тыловых госпиталях, вели переписку, держали их в курсе всех событий. Точно так же регулярно сослуживцы навещали и Московенко, оставленного в санчасти. Как-то в одно из таких посещений зашел разговор о трудностях эксплуатации английских истребителей. Как ни старался технический состав при подготовке самолетов к полетам, английские истребители - иногда как бы испытывали крепость нервов летчиков и техников. Так, на самолете лейтенанта Забегайло рассыпался главный шатун. И произошло это ЧП опять в воздухе. Летчик вынужден был выпрыгивать из горящего самолета. Из-за отказа двигателя произвели вынужденную посадку Пантюхов и Мотылёв.
- Вообще, "харитоши" плохо служат Советской России, полушутя-полусерьезно говорил Молодчинин. - На дворе весна, а им все холодно...
- Скорее бы перейти на наши самолеты! - мечтательно вставил лейтенант Гребенёв.
- Скоро перейдем, - уверенно, будто это от его воли зависело, сказал старший политрук Шабунин. И как бы обосновывая свою уверенность в сказанном, добавил: - Эвакуированные заводы уже дают новые машины.
- Поправляйся скорее, Вася, - положив руку на плечо Московенко, сказал Молодчинин. - Пожалуй, как раз успеешь к новым самолетам.
В разгар беседы в палату зашел врач и передал раненому письмо. Московенко распечатал его и чуть дрогнувшими пальцами вынул из конверта вчетверо сложенный тетрадный лист.
- Из дому... Батя пишет...
- Читай, а мы пойдем покурим.
Летчики пошли к двери, и вдруг Московенко застонал. Все мгновенно повернулись к товарищу. Лейтенант лежал с закрытыми глазами. Рука так сильно сжала письмо, что побелели пальцы.
- Что с тобой, Вася? - спросил Молодчинин.
- Плохо, Леша... Плохо. Брат погиб. Сволочи!.. Убили... Встану - отомщу за всех!..
Семь братьев Московенко сражались на фронте против гитлеровских захватчиков. И уже трое из них погибли. А конца войны еще и не видно.
Долго в этот вечер просидели у кровати Московенко его боевые друзья. Он рассказывал им о своей жизни и впервые подробно сообщил о своей оплошности в последнем полете:
- Сам виноват... Увлекся атакой. На малой высоте стал резко выводить самолет из пикирования - и потерял сознание. Когда пришел в себя, самолет находился в наборе. В это время "мессер" ударил по мне снизу. Хорошо, что пришли на помощь летчики эскадрильи Тормозова и отбили атаку еще двух "Ме-110". А то пришлось бы совсем плохо: ранен, рули поворота не работали. Но кое-как все же добрался до аэродрома. Теперь бы скорее встать! За все расплачусь с врагами! За все!..
В конце марта лейтенант Московенко был снова в строю. Братья Черновы капитально отремонтировали его самолет, проверили каждый узел, каждый винтик. Командир звена снова повел своих подчиненных в бой. Он дрался теперь еще злее, но более расчетливо. Выполнив одно задание, тут же просил другое. Однако вылетать доводилось все реже: весеннее солнце растопило снег, аэродром раскис. Стартовать можно было лишь ранним утром, а с первыми лучами солнца, пока земля не оттаяла, надо было уже торопиться на посадку.
Гитлеровцы воспользовались тем, что днем истребители не могли быстро взлетать даже по тревоге. 26 марта три "Ю-88" произвели первый налет на аэродром. Их отогнали. А через день аэродром атаковало сразу десять бомбардировщиков. Звено лейтенанта Мотылёва, находившееся в воздухе, пошло в атаку на первую пятерку "Ю-88" и не допустило их к цели. Но вторая пятерка "юнкерсов" сбросила фугасные и зажигательные бомбы на опушку леса, где стояли "харрикейны". Пять самолетов сгорели, восемь были повреждены осколками. Пострадал и технический состав полка: техник звена А. Ф. Ветчинников был тяжело ранен, а техник-лейтенант В. С. Михайлов убит.
Теперь боевые задания приходилось выполнять меньшим количеством самолетов: когда надо было поднять в воздух десять-двенадцать машин, в группу включалось лишь шесть-восемь истребителей. Так было и 31 марта, когда потребовалось надежно прикрыть район Селижарово - Кувшинково, где скопилось несколько наших эшелонов с войсками и боевой техникой.
В заданное время шесть "харрикейнов", возглавляемые машиной, которую вел Герой Советского Союза старший лейтенант Мигунов, поднялись в воздух. Через час на аэродром возвратилось только пять истребителей.
- Только мы прилетели в заданный район, - докладывал командиру полка лейтенант Мотылёв, - как показалась группа "юнкерсов" под прикрытием восьми двухмоторных "мессершмиттов". Вступили в бой.
Мигунов с первой же атаки зажег ведущий бомбардировщик. Я со своим звеном вступил в бой с "мессершмиттами", а потом пошел на помощь Мигунову. Удалось сбить еще трех бомбардировщиков, но остальные упрямо лезли к цели. А "мессершмитты" непрерывно атаковали нас. В это время подошли два звена "яков" соседнего полка. Вместе с ними мы преградили врагу путь к цели. В конце боя, когда, казалось, опасность уже миновала, самолет Мигунова вдруг вспыхнул и камнем упал в районе Будово. Видно, опять оборвался шатун.
Василия Васильевича Мигунова похоронили у деревни Будово, Ново-Торжского района, Калининской области. На обелиске боевые друзья написали: "В. В. Мигунов, Герой Советского Союза. Отдал свою прекрасную жизнь за честь, свободу и независимость Родины. Вечная память Герою!".
После похорон майор Тормозов зашел в землянку, где жили летчики, и, разобрав вещи Мигунова, увидел конверт, в котором лежала фотография его сына Владлена. На обратной стороне фотокарточки было написано:
Я в трудное время
Исполню свой долг до конца.
Тебе не придется краснеть,
Вспоминая отца.
- Да, тебе, Владлен, не придется краснеть за отца. Будь достоин его памяти, - прочитав стихотворение, сказал Тормозов, как будто Владлен Мигунов стоял сейчас перед ним.
Гибель Василия Мигунова, любимца полка, тяжело переживал весь личный состав. Люди все чаще стали задумываться о судьбе детей, отцы которых погибли на фронте. И как раз в это время газета "Комсомольская правда" напечатала патриотическое письмо моряка Безносикова "Я приму его, как родного", в котором говорилось об усыновлении моряком ребенка, потерявшего на войне родителей. Комсомольское бюро полка, возглавляемое сержантом Сабуровым, обсудило это письмо и решило на свои средства купить и послать в один из детских домов к 1 Мая подарки, поддержать почин моряка Безносикова. Через неделю комсомольцы внесли в фонд помощи осиротевшим детям 20000 рублей. Комсомолец старшина А. Кириченко первым в полку усыновил ребенка, осиротевшего в грозные годы войны.
