А летом... как вам рассказать:

Гуляй под солнышком без риска

Схватить плешивой головой

Удар лучами под затылок...

А тут в Москве мороз такой,

И летом воздух слишком пылок.

И лишь любимая весна

И бабье лето в три начала

Мне по душе, и не до сна

Ни днём, ни ночью - как бывало.

Городская булка

Какие звёзды! И какое небо!

О чём мальчишка мог ещё мечтать:

Чтоб белого побольше было хлеба,

Ведь не голодным же на Марс летать.

И в шесть утра будила меня мама:

- Вставай, сынок, там очередь уже! -

А мне же снилось вычурно-упрямо:

Иду по Марсу весь настороже.

Вдруг за холмом простые марсиане:

Я от души дарю им белый хлеб,

Что в нашей булочной достался мне и маме,

По булке в руки - весь наш ширпотреб.

О детства булка, булка городская!

Как сладко пах твой тёмный гребешок!

И по дороге гребешок ломая,

С горбушкой за куском глотал кусок.

И мать прощала баловство сквозь пальцы,

До боли голод нищих ей знаком:

Война, румыны, немцы, оккупация

И ветхий дом, где покати шаром.

А как невмоготу:

- Иди-ка к крёстной,

Уж как-нибудь поесть тебе дадут,

Но всё не ешь, ведь дома плачут сёстры,

А двадцать километров - не капут.

Какие униженья испытала,

Но с голодухи всё внутри свело.

- Опять голодная? И вам всё мало,

Вот навязалась крестница назло.

Ты мать спроси, зачем вас нарожала?

Ну, ладно, вот, возьми своим батон,

Но всё не ешь - и сёстрам чтоб достало.

Иди... а отработаешь потом.

...Я с мамой шёл и ковырялся в булке,

Задумав ею марсиан кормить,

В далёком межпланетном переулке

Я расскажу, как просто с хлебом жить.

***

Лай собак во дворе полутёмном,

С тополей опадающий пух,

Молодым приговор непреклонный

У подъезда сидящих старух.

Чей-то голос с балкона зовущий:

- Сколько раз говорить, что пора!

На втором этаже кто-то пьющий

Вновь заводит своё "та-ра-ра".

Вот погоды прогноз объявили

Под заученный всеми мотив...

В этом доме родители жили...

***

Кем я буду лицемерить,

Нараспашку душу рвя,

И кому смогу поверить -

Кто мне в глаз, а не в бровя.

Заскорузлою рукою

Буду строчки выводить,

Вовлечён чужой игрою,

Чтобы вечно там водить.

Буду прыгать слабой ножкой

И кричать: "Мне киселя-а-а-а!" -

Все кругом мне строят рожи

И дают мне пендюля.

О песочницу расквасив

Свой уже горбатый нос,

Буду кровью землю мазать,

В драку лезть наперекос.

И жестокою страницей

Их победы заклеймя,

Буду знать, что всё мне снится:

Рожи, двор и "Киселя-а-а-а!"

***

Я прочту, я узнАю, я выучу

Придорожных цветов имена,

Всё равно помирать так иль Иначе,

Прошагав между ними без сна.

Я дорогу нашёл поизвилистей,

Чтобы так интереснее жить,

И я шёл по земле Божьей милостью,

Протянувшим мне тонкую нить.

Ухватился за нить я старательно,

Как ребёнок на первый шажок,

И глядела вослед мечтательно

Моя мама: Расти, сынок!

Мама, мама! С тоской безутешною

Помирать мне придётся теперь:

Не приехал по вызову спешному,

А ты молча ждала, глядя в дверь.

И когда твои мысли запутались,

Ты чужих приняла за меня.

Было холодно. Они кутались.

И всю ночь не включали огня.

Не успел. Всё было уж кончено.

Отвезли тебя в морг поутру...

Почему же вся жизнь так всклокочена,

Ну, а смерть - так всегда ко двору...

Патефон

Что за странная игрушка

С незапамятных времён,

Прям как чеховская душка,

Бабки с дедом патефон.

Чемодан к нему впридачу,

В нём конвертов пятьдесят,

Что поют, смеются, плачут,

Под иголкою шипят.

Где ты, баба, где ты, деда,

Песенка про вас, для вас,

Почему ж за вами следом

Льются слёзоньки из глаз.

За амурскими волнами

На манчжурской высоте

Три танкиста молодцами

Не в обиде - в тесноте.

Чей-то голос про дорогу,

Где кремнистый путь блестит,

Так протяжно, так надолго

Моё сердце теребит.

Про оборванные струны

Духовой поёт оркестр,

В городском саду кому-то

Нет нигде свободных мест.

Здравствуй, здравствуй, незабвенный,

Среди плоской mp3,

Из мембраны сокровенной

Всё случайное сотри.

Подкрути железной ручкой,

И разок иглу смени,

Доживём, брат, до получки,

Выпьем нынче за те дни,

Как мой дед полозил басом,

Как отец мой подпевал,

Жизнь прошла, как буря, разом,

Как девятый в море вал.

Как давно ты там пылился

Без любви и наших лиц,

Может быть, на нас и злился,

Слыша снизу тыц-тыц-тыц.

Так прости нас, бессердечных,

За весь нынешний музфон,

И дай Бог те жизни вечной,

Наш любимый патефон.

***

Не говори мне слова "каждый",

Я пошлостью по горло сыт,

И я родился лишь однажды

И навсегда поэтом быть.

Я все слова переиначу,

Открою сокровенный смысл,

В их сочетаньях обозначу

Так неожиданную мысль.

Я буду неудобен чтенью:

Пусть спотыкается язык, -

С платоновскою светлой тенью

Я оживу совсем впритык.

***

Какая ложь, какая святость

Поэтам вечно суждены:

Чужой влюблённости невнятность

Переиначивать вольны,

Под видом правды небывалой

Веками бывшее почтить