Пройдя большую площадь Шести арок, Толий свернул во вторую арку слева от фонтана, которая открывала перед пешеходами выход на широкий проспект, соединяющий северо-запад города с остальными районами.

"Слава богу, в это время года мало лошадей - подумал Толий - А то тут и так не протолкнуться. На этой площади Меня всегда пугала перспектива быть задавленным мертвой лошадью".

Двор, где проживала его семья, располагался прямо напротив городского совета, Толий как раз сейчас проходил мимо него. Синее здание, своими размерами и несуразным видом больше походило на бочку. В каком состоянии находился архитектор, планируя и защищая перед заказчиком столь экстравагантный проект, оставалось загадкой. С высоты второго этажа в лицо проходящего мимо расстроенного юноши, вглядывалась гипсовая горгулья. Странные создания украшали передний фасад столь необычного здания.

Именно тут заседали выборные представители законодательного собрания города. Всеми любимый государь Лирий, со дня провозглашения независимости Домината, даровал больше прав и свобод заседающим тут знатным людям. Членами совета могли стать только взрослые мужчины-домовладельцы, обладающие собственностью, подлежащей налогообложению. Кроме того, что из-за этого факта, стало невозможным приобрести в собственность какое-либо здание в Небограде, кандидат в законодательное собрание должен был пройти двадцатилетний ценз оседлости. Данное обстоятельство позволяло не допустить к столь лакомому пирогу "чужих" рук.

Войдя в прохладную парадную своего дома, скупо освещенную одним световым кристаллом, Толий быстро взбежал по небольшой лестнице, достигнув второго этажа. Постучавшись в двери, выполненные из толстой покрытой морилкой доски, он, не дожидаясь момента, когда ему откроют дверь, начал шарить по простому замку своим ключом.

- Ну, иду я, иду! - раздался из-за двери знакомый голос матери - Кто там такой нетерпеливый? Мигео, ты?

- Мам это я! Папа в кузне - ответил сын - Открывай!

- Тебя опять выгнали? - строго спросила мать, замерев на пороге приоткрытой двери, тем самым преграждая юноше путь домой.

- Мам дай пройти, я устал - угрюмо ответил Толий.

- Когда ты успел устать, если тебя выгнали утром? - удивилась мать - И нет, я не пущу тебя. Возвращайся в институт и учись! Ты должен быть примером для братьев, а ты уже третий раз за неделю сбегаешь оттуда! Неуч, если отец узнает, то он тебя высечет прямо на Вашей аллее.

- Мам ну пусти, я не хочу больше туда возвращаться! - жалобно заскулил старший сын.

- Иди к отцу, если он смирится с тем, что его сын посредственная бестолочь и разрешит ему бросить учебу, то я с распростертыми объятиями позволю тебе упиваться несправедливостью жизни, плача в подушку.

С этими словами женщина закрыла перед сыном дверь. Толий устало развернулся и прислонился спиной к входу в дом, медленно сползая по закрытой двери. Он услышал, приглушенный звук, закрывающегося засова.

"Всё. Теперь без отца мне домой не попасть - подумал про себя юноша, усаживаясь на пол у порога - Хитрая мать не хочет на себя брать ответственность, ведь первые разы отец снисходительно ко мне относился только из-за её покровительства. Но всему есть предел, даже предел материнской заботы".

Тяжело вздохнув, Толий поднялся и стал спускаться обратно, теперь его путь лежал в коричневый квартал, что прилегал к северной воздушной гавани. Квартал доверху набитых складов, ангаров и перевалочных площадок.

"Придется идти на плаху - угрюмо подумал Толий - Отец меня прибьет".

Первые два месяца учебы давались Толию без особого труда, поскольку рядом с ним все время были его верные друзья. В хорошей компании спориться любое дело, тем более ему придавала сил неусидчивость и плохая успеваемость Квинта. Жили ребята втроем, в доме, который предоставил им их куратор из тайной канцелярии.

С утра и до обеда они были слушателями в институте, а вечером к ним приходили частные учителя. Алгебра и геометрия, химия и физика, инженерия и механика и многие-многие другие предметы старались погрузить в голову отстающим ребятам. Если до требуемого от абитуриентов уровня общего интеллектуального развития немного недотягивал только Алекс, то с остальными ребятами дело было плохо.

У них не было должного прилежания, ведь они только три года обучались грамоте и счету в простой школе при администрации родного поселка. Они не читали дорогих книг, не посещали бесплатные миссионерские лекции.

Стоит отдать должное Алексу, он снова не бросил ребят. Он видел, что они хотят стать лучше, хотят достичь вершин в этом мире и понимают, что без должного образования они не смогут разговаривать на одном языке с сильными мира сего. Каждый день, без выходных, лишь прервавшись на поздний ужин, как только уходил последний репетитор Фао дополнительно занимался с ребятами. Он помогал с текущим материалом и с домашним заданием, он проверял уже изученное и забегал немного вперед, чтобы измученным ученикам было легче потом. Толий видел, как работает над собой не жалея себя их друг.

Глубокой ночью, когда ребята уже видят третий сон, Алекс тем временем продолжает корпеть над учебниками. Он дорвался до настоящих книг, как любитель дурмана до синих кристаллов. Огромные трактаты, учебные пособия, методические рекомендации, лекции и кандидатские работы, с головой поглотили мальчишку. Его самозабвенно увлекала любая отрасль наук. Спал Алекс лишь два или три часа в день...

За своими раздумьями Толий не заметил, как чуть не сбил голого по пояс мелкого мальчишку водоноса.

- Прошу прощения господин! - учтиво поклонился груженный водой мальчик, аккуратно проходя боком мимо задумчивого Кассия.

- Это ты меня извини - ответил в спину удаляющемуся водоносу парень.

"Вот у кого незавидная судьба - подумал Толий - А я ещё на свою жизнь наговариваю. Лучше уж умереть за книгами, чем всю жизнь таскать на своих плечах коромысло".

Цех водоносов был самым многочисленным в Небограде. С раннего утра тысячи мужчин выдвигались из своих бараков коричневого квартала, с запрокинутыми на плечах коромыслами и пустыми ведрами в руках, чтобы быстро наполнить водой тару жителей города. Отличительным атрибутом представителей столь нужной профессии были закатанные по колено штаны. Тем самым каждый водонос старался показать заботу о своих постоянных клиентах, ведь он заходит максимально глубоко в водозаборный пруд, чтобы зачерпнуть самую чистую и не замутненную илом воду. Практически каждый из них дополнительно подрабатывал курьером и знал самые последние городские слухи. Воздушный град был поделен на сферы влияния, как правило один водонос в течении всего дня обслуживал только два-три десятка домов. Их каторжный труд неплохо оплачивался, позволяя даже мальчишкам содержать небольшую семью.

Пройдя быстрым шагом несколько улиц, Толий вышел на небольшую площадь-толкучку. Таких небольших открытых пространств было особенно много на севере острова. Так называемые толкучки служили небольшим перевалочными пунктами для товаров, перевозимых между складами гавани и городскими рынками. Именно тут, в многочисленных тавернах и питейных заведениях, заключались основные сделки, отсюда же и развозили в дальнейшем купленный товар в свои лавки мелкие купцы.

На этой площади было очень много гужевого транспорта и юноше пару раз приходилось уклоняться от копыт лошадей и периодически роняющих свою ношу деловитых грузчиков.

Практически пройдя насквозь толкучку, в самом конце площади перед глазами Толия развернулась настоящая финансовая трагедия. Один из вечно спешивших грузчиков, что разгружали доверху груженную глиняными фиалами телегу, не взял в учет плотность укладки груза и впопыхах опрометчиво выдернул самый нижний фиал. Не осознавая содеянного, работяга уже успел развернулся и сделать несколько шагов в направлении заботливо открытой хозяином груза двери таверны, как услышал за спиной громкий звук бьющейся об брусчатку обожжённой глины. Фиал за фиалом они посыпались с открытого края борта телеги на мостовую, вдребезги разлетаясь на коричневые осколки, обдавая брызгами не ожидающих подобного прохожих.