– Нет у Долгоносика никакой тайны. Была картинка, там какой-то очаг был нарисован, так, мазня несуразная, сам видел. Сгорела она при пожаре, – при этом он почему-то побледнел и настороженно оглянулся. Иван тогда еще сильно удивился, чего такого испугался Жук, всем известный своей безрассудной храбростью. Удивился, но и понял, что действительно надо придержать язык за зубами. Видно на самом деле тут дело нечисто.

Иван внял предостережениям Долгоносика, и перестал появляться в театре. Во всяком случае, его видели только на представлениях и только вместе с женой. Правда, они потом они снова помирились, и Иван еще не раз устраивал там веселые ночные представления. Даже в первый год семейной жизни он частенько туда захаживал, пока после одной не очень удачной шутки, Мальвина, тогда она как раз покрасилась в красный цвет, не капнула о его похождениях жене. Дома Елена устроила ему такой концерт, что потом об этом долго говорил весь город.

К Мальвине Иван с тех пор не ходил. Вернее изредка, после представлений захаживал, но так, чтоб никто не видел. Елена знала о его похождениях, но ничего не говорила. И вот надо же, как на грех, видно действительно хозяин чего-то добавил в пиво, потянуло к старой возлюбленной.

– Интересно, – громко икнув, протянул Коник, – а что же нам Елена ничего сегодня утром не сказала.

– Еще скажет, не волнуйся. Помнишь, как ты в гвардейской конюшне скрывался, когда Ванька нехорошую болезнь от Мальвины подцепил? Так, что твое стойло еще никем не занято, – мрачновато пошутил Жук.

Коник поспешно опустил морду в чашу с пивом, Иван тоже сделал большой глоток из кружки, и постарался перевести разговор в какое-нибудь, более приятное русло. Они очень не любили вспоминать первый год семейной жизни. Тогда весь их привычный жизненный уклад был круто изменен решительной рукой Елены. Жук понял, что шутка вышла очень неудачной, и замолчал, прихлебывая из своей кружки, пуская синеватые клубы дыма. Он о чем-то сильно задумался и не слышал дружеский треп собравшихся.

В общем, вечер шел как обычно. Вдруг Жук, мрачно молчавший почти весь вечер, тихо спросил, ни к кому особенно не обращаясь:

– А кто же вчера того сказителя приволок, хотелось бы мне очень узнать.

– Как кто, он сам пришел. Вот так, шел, шел, да и пришел. На огонек, значится, забрел. А здесь мы сидим. Вот ему и радость, а нам развлечение, – пьяно икнув, пошутил Коник.

– Вот так, шел, шел, да и пришел, – зловеще усмехнулся, передразнивая Коника, сказал Жук. – Открыл первую попавшуюся дверь, а за ней мы сидим.

В комнате повисла тишина, второй раз за вечер, такого здесь отродясь не бывало, все вдруг озадачились, действительно, а кто же вчера его привел. Об их тайной норе знало всего несколько человек, по пальцам двух рук пересчитать можно. Но вчера, как назло никого из посторонних не было. А из них никто не мог привести случайного, непроверенного человека.

Все сразу стали вспоминать вчерашнего сказителя. Он был высоким худым мужчиной, неопределенного возраста. Длинные седые волосы были перехвачены черной лентой. Из-под густых седых бровей внимательно смотрели черные, глубоко посаженые газа. Когда он пел, то прикрывал веки, и поэтому его лицо приобретало возвышенно-отрешенное выражение.

В наступившей, в который раз за вечер, тишине, казалось, послышался его голос – глубокий, напевный бас. Собравшиеся как-то дружно посмотрели на лавку у стены, на которой тот просидел весь вечер. Наступила тяжелая, гнетущая тишина. Даже наверху уже никто не пел и огонь в камельке притих.

– Вы кого опять увидели, – раздался спокойный голос. – Опять скажете, что я вам чего-то в вино подсыпал.

В комнату вошел хозяин кабачка и насмешливо посмотрел на гостей. Все нервно выдохнули и неуверенно заговорили-зашумели – неприятное видение исчезло. Компания дружно потянулась к забытым кружкам, даже Жук выпустил впечатляющий клуб дыма и заметил:

– Ты, как всегда вовремя.

– Так, что случилось. Чего-то вы все такие хмурные, весь вечер. Я там наверху сижу, а вас не слышно. Я уж думал, вы все разошлись по домам.

– Да вот пытаемся вспомнить, откуда приперся вчерашний певун.

– Как откуда, – удивился хозяин. – Вы сами же сами вчера мне все уши прожужжали, что не худо бы было послушать чего-нибудь новенького. А то, мол, живем в глуши, от жизни отстали. А у меня как раз остановился странствующий проповедник Бормотухового учения. Вот я вам его вниз и спустил.

Все смущенно переглянулись, а Коник потряс гривой и громко заявил, подтвердив мнение собравшихся:

– Ничего не помню. Признавайся хозяин, опять вчера что-то подсыпал.

– Да вы так пьете, что вам хоть чего сыпь, все едино выпьете, и еще мало будет. Вы ж как бочки ненасытные и дырявые, – возмущенно заявил хозяин.

– Да ты уважаемый не обижайся, – проговорил Жук, – мы пытались вспомнить, кто его вчера к нам привел. А, кстати, где он сейчас?

– Да кто их знает этих артистов, рано утречком встал и ушел себе. Ему то что, свободный человек.

Неприкрытая зависть зазвучала в его голосе.

Иван вскользь заметил:

– Ты бы Жук, у своих охранников узнал бы, откуда это сказитель пришел, и когда ушел.

Неугомонный Коник тут же встрял:

– Во-во, а то шляются всякие разные по нашему Лесу, а потом хомуты пропадают. Ты уж Жук, там хорошенько всех расспроси, да накажи, кто его пропустил в наш славный город.

– А за что наказывать-то? Документы у него видимо были в порядке, иначе я бы сразу узнал, что какой-то беспачпортный тут заявился. У меня хоть охрана и ленивая, но все же свою службу туго знает.

– А, может, он твоим ребяткам взятку дал? Откуда ты знаешь, что у тебя все такие честные.

– Ладно, все узнаю.

С этими словами Жук встал из-за стола и пошел к двери. Уже взявшись за ручку, он неожиданно обернулся, внимательно обвел всех взглядом и угрюмо сказал:

– Завтра собираемся здесь же. Надеюсь за ночь ничего не случиться.

Вскоре, вся компания разошлась по домам. Настроение у всех было тревожное. Каждый предчувствовал наступление каких-то перемен. И почему-то росла уверенность, что они будут не в лучшую сторону.

Иван задумчиво шел к дому, даже его верный товарищ помалкивал, погруженный в свои размышления. Из-за этого они чуть не прошли мимо заветной калиточки. Тут Иван очнулся, встрепенулся, негромко пожелал Конику спокойной ночи и зашел в дом. Он знал, что таиться бесполезно, Елена все равно знает, когда он вернулся. Прилег в горнице на широкую лавку и уставился в потолок. Он не знал, что делать дальше. Какие-то смутные мысли тревожили его, видения мелькали перед ним. Но успокоительный сон разом выгнал все ненужное, и Иван заснул.

Рано утром он уже был во дворце. Там стоял шум. Между собой скандалили Главный Дровишный и Великий Хранитель Ключей, а в просторечии Ключник. С некоторой опаской он прислушался к их лаю. И тут же с тревогой понял, что речь идет о царских запасах дров. Ответчик за дрова обвинял хранителя ключей, что тот разбазаривал царское добро, втихаря продавая дрова. А ведь они находятся на его подотчете. И даже более того, самой бородой перед самим царем-батюшкой. Борода у него действительно была уникальной, черная как вороново крыло, густая и длинная по пояс. Многие мужики отчаянно завидовали ему, и даже пытались подпоить его, чтобы лишить такого мужского украшения. Но Дровишный был всегда начеку, и, выпив все, что наливали доброхоты, тихо мирно отчаливал домой, посмеиваясь над ними. Но те все же не теряли надежды, поэтому ему всегда приходилось быть начеку.

Ключник в свою очередь орал, что он отвечает только за ключи. И почему у того пропадают дрова, он не знает, и знать не хочет. А вот царю он все доложит как есть. Дровишный сам должен смотреть за своим хозяйством, а не трясти тут своей бороденкой. Это он сказал абсолютно зря, и поняв свою ошибку попытался как-то перевести разговор в другое русло. Ему повезло, он увидел Ивана.

– Добрый день, Иван. По какой надобности к нам пожаловал? Или так просто, проведать своих старых друзей.