Итак, фильм "Успех", созданный сценаристом А.Гребневым и режиссером К.Худяковым.
Что же происходит?
Молодой театральный режиссер (где-то между тридцатью и сорока), из тех, о ком в театральном мире говорят как о талантливых, но неудобных или невезучих, кто "вот-вот" что-то создаст или даже уже "создал", но по тем или иным причинам не прошел, едет в провинцию для того, чтобы завоевать столицу (этакий растиньяковский обратный маршрут!).
Честолюбие, без которого в искусстве нельзя, соединено в нем с творческими идеями, беспощадностью к себе и другим, с азартом работы. Он – комок энергии, его ведет видение спектакля.
Все это жизненно, с неактерским даже, но с писательским знанием подробностей и закоулков такого характера играет Леонид Филатов.
...Он высаживается – как на другую планету. Он для них – инопланетянин, они для него – инопланетяне. Они приглядываются к нему, он – к ним. Предварительные сведения о нем у них уже есть – распространение информации в мире театра молниеносно. Атмосфера настороженности. Выспрашивают: как одевается, как ходит, где остановился, много ли вещей привез, где обедает – и так далее...
Непосвященные не представляют себе реально, до какой степени безгранична власть режиссера над актером. Его жизнь – это роль. Полученная и успешно сыгранная. Во власти режиссера эту роль ему дать или не дать. Режиссер может работать с ним, отдавая ему душу на каждой репетиции, или сосредоточить свое внимание на других, а ты плыви...
Назначение на роль – акт рождения. Работа над ролью – воспитание дитя. Парафразы театра и жизни столь естественны и точны, что процесс создания спектакля, отношения людей в нем являют собой приближенную модель жизни вообще.
И вот это начинается. Роли распределены, но приезжему надо еще подавить недоверие к себе. А в каждом театре (в столичных, где людей с высшими актерскими званиями много, это не столь ощущается) есть еще и "неформальный лидер". Старая актриса или актер. В городе их все знают. Они – местные достопримечательности. Обычно это и в самом деле профессионально крепкие актеры, владеющие солидным запасом сценических приспособлений и штампов, что вовсе не изначально плохо. Случаются среди них и ярко талантливые. Если приехавший молодой режиссер не проходит у Него или у Нее – не жить ему в театре. Тут в роли Ее, Зинаиды Николаевны Арсеньевой, – Алиса Фрейндлих. Ее героиня талантлива, но вся ее жизнь – и это сразу видит приехавший – сделала из нее идеальную исполнительницу роли Аркадиной в "Чайке", которую он и ставит.
И начинается борьба характеров. Дуэт Фрейндлих и Филатова насыщен столь точными подробностями и разыгран столь виртуозно, что вызывает восхищение сам по себе. Она не принимает его. Ей не нравится новаторская трактовка "Чайки". И вообще она считает, что мальчика надо поставить на место,
Демонстративно покидает первую репетицию.
– В театре, где я работал, актеры, прежде чем покинуть репетицию, спрашивали разрешения у режиссера, – жестко говорит он.
Я не вижу здесь режиссера! – с неподражаемым сарказмом бросает она. Эту сцену надо показывать на актерских факультетах как образец мастерства.
Но разве все это относится лишь к театру?!
Другой дуэт. В каждой труппе (да разве только в труппе!) есть человек, олицетворяющий доброе начало, веру в справедливость. Он – пример работоспособности, безотказности, Павел Платонов, Павлик, как все его называют. Палочка-выручалочка. Предложи ему завтра Гамлета, а сегодня Сорина в "Чайке", он сыграет, не провалит. Но приезжий предложил ему Тригорина. В фильме, конечно, "допуск". Играющий Павлика Лев Дуров у себя в театре вряд ли получил бы эту роль. Скорее все-таки Сорина. Но... подходящий исполнитель в отъезде, и бескомпромиссный Геннадий Фетисов – так зовут приехавшего – пошел на компромисс. Да и то сказать – театра без компромисса не бывает. Театр и тут – модель жизни.
Идут репетиции. Роль у Павлика не вытанцовывается. Подсознательно он это чувствует, но надеется, что "все образуется".
(Разве это относится лишь к театру?) Создается напряжение. Павлик знает, что Фетисов вот-вот снимет его с роли (предчувствие казни). И, желая вывести молодого режиссера из невозможного положения, сам
идет
навстречу, сказывается больным. Только у него на самом деле было больное сердце, и оно не выдержало. Возвратившийся из поездки в Москву Фетисов застает в театре похороны. Что ж, я знал актрису, которая сошла с ума, когда ее сняли с роли.
...А может быть, надо беречь душу? Есть техника, есть внешность. Еще дуэт. Однокашник Фетисова Олег Зуев (играет его Александр Збруев) не просто несколько стертый провинцией, несколько исхалтурившийся в побочных заработках артист. Он экономит себя, но он и "раскусил" Фетисова. Нет, подопытным кроликом он не будет!
Такова зыбкая, день ото дня меняющаяся картина отношений, скрытых от посторонних глаз стенами театра.
Фетисов провоцирует подлинные человеческие состояния. В конфликтах, спорах, в симпатиях, в разработанных подходах к сердцу артистов он вызывает их ответные реакции – возражения, неприятия, обиду, ревность, любовь. Доведя человека до стресса, он вдруг оборачивается режиссером-профессионалом, требует от него зафиксировать это состояние и обратить его на создание образа. Случается, впрочем, что и не провоцируёт, а переживает по-человечески, искренне. Но все равно, его внутренний голос срабатывает и перед нами вновь властный, расчетливый, целеустремленный творец сценического мира. Игра в игре Леонида Филатова эффектна. Он показывает не только технологию режиссера, но "клинику", "физиологию" этой странной и в каком-то смысле "проклятой" профессии.
Но как же можно из живых людей, таких же, как мы с вами, из их нервов, плоти, крови, из их судеб, из их жизней и смертей, наконец, творить то, что потом мы назовем спектаклем? Ведь где-то должен быть предел, за которым начинаются бесчеловечность, нравственный барьер, который нельзя переступать? Или актеры не люди, как сказал мне однажды весьма одаренный театральный режиссер?
Можно все, если в результате возникает Искусство. Оно требует жертв, за него надо платить!
Нет, не все дозволено. Художник вправе жертвовать собой, но не другими!
В подтверждение обеих позиций приводят обычно исторические примеры. В последних, как известно, недостатка нет. А зритель фильма вольно или невольно, с восхищением или с осуждением следит за человеческой драмой.
Спектакль Фетисову удался. В него поверили. Глядя на его муки, и мы верим, что свое сражение он выиграл.
Так что же – оправдать его поведение, стиль отношения к людям? Нет. Даже если одним великим спектаклем будет меньше! Вспоминаю давнее стихотворение. Оно заканчивалось строкой:
К чертям спектакли, пусть погибнет зло!
Как говорится в одной из рецензий, мы вынесли приговор герою еще до окончания фильма. Он уезжает, бросал поверивших в него артистов. А может быть, и не уезжает. Разницы нет. Это сюжет. Главное в фильме не он, а то поле нравственного напряжения, которое он создает.
