Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

«Сила отрицания» (по выражению самого писателя), отразившаяся в романе, острый анализ общественных противоречий и порожденных ими идейных исканий, внимательное, пытливое отношение писателя к социальной и морально — психологической ломке, которую переживали широкие слои населения России в годы реакции 70–х годов (ломки, которая должна была неизбежно — сознавал или не сознавал это Достоевский— привести страну к новому революционному кризису), — все эти черты романа обусловили огромную реалистическую мощь и трагический пафос «Братьев Карамазовых», способствовали широкому воздействию романа на последующую русскую и мировую литературу.

2

«Братья Карамазовы» — не только последний, но и наиболее сложный по идейному содержанию и художественной структуре роман Достоевского. Здесь подведен художественный итог различным устремлениям писателя, достигнут наиболее широкий и разносторонний синтез его творческих исканий и достижений. И вместе с тем в этом последнем романе особенно отчетливо отражены противоречия мысли и творчества Достоевского — писателя, который, по выражению Толстого, до конца своей жизни был «весь борьба». [314]

В романе обрисована широкая картина жизни России пореформенной эпохи, выведена галерея разнообразных и сложных характеров, в нем разворачивается целая цепь острых, драматически напряженных событий, описанных с огромной психологической правдивостью и художественной силой. И в то же время «Братья Карамазовы» — наиболее насыщенный публицистической и философской мыслью из всех романов Достоевского. Автор вполне сознательно выступает в «Братьях Карамазовых» одновременно и как писатель — художник, и как мыслитель, проповедник, социолог, философ, публицист. Он стремится не только поставить перед своими современниками и перед потомством ряд важнейших общественных и моральных вопросов, проанализировать жгучие и болезненные проблемы, выдвинутые общественной жизнью, но и дать на эти вопросы свой положительный ответ, указать те пути, которые, по его мнению, могут помочь оздоровлению общества, ведут от настоящего к будущему.

Как и в других романах Достоевского 60–х и 70–х годов, главным сюжетным узлом в «Братьях Карамазовых» является история преступления. Однако, как всегда, Достоевского интересует не та внешняя цепь собы-

гай, заключительным звеном которой явилось преступление, и не способ обнаружения убийцы (последний в «Братьях Карамазовых» остается формально, по суду, не обнаруженным и сам кончает с собой). Убийство Федора Павловича Карамазова (как и убийство старухи — процентщицы в «Преступлении и наказании») в изображении Достоевского — не бытовой эпизод из жизни русской провинции и тем более не занимательный эпизод из уголовной хроники. Убийство это в художественной интерпретации Достоевского — проявление скрытой от глаз внешнего наблюдателя, но потрясающей по своему трагическому смыслу общественно — психологической драмы, разыгрывающейся в недрах современной России, — драмы, затрагивающей вопросы, важные и существенные для русского народа и всего человечества.

Так же как в «Бесах», Достоевский в «Братьях Карамазовых», в отличие от остальных своих романов, переносит действие из Петербурга в провинцию, — на этот раз не в губернский, а в отдаленный от центра небольшой уездный городок. Такие современники Достоевского, как Лесков или Мельников — Печерский, избирали местом действия русскую провинцию для того, чтобы противопоставить крепость и яркость сохранившегося здесь патриархального бытового уклада, обладающего чертами своеобразной народности, мертвящему формализму крепостническо — бюрократических порядков и тем социальным процессам, которые вызвало капиталистическое развитие России. Достоевский же переносит действие из Петербурга в провинцию, желая показать, что те социально — психологические процессы, которые он обрисовал в своих романах 60–х годов, перестали быть «привилегией» Петербурга, усилились, охватили в большей или меньшей степени всю страну. Под влиянием ломки традиционного уклада жизни, брожения, охватившего жизнь многих сотен и тысяч «случайных семейств», не только в Петербурге, но и за сотни верст от столицы широкие слои населения, как показывает Достоевский, не могут больше жить бессознательно, стихийно подчиняясь заведенному порядку вещей. Достоевский отчетливо видит, что в России не осталось ни одного самого тихого уголка, где бы не кипела скрытая борьба страстей и не ощущались с большей или меньшей силой напряженность существующего положения вещей, острота поставленных им вопросов. Даже в провинциальном монастыре, где на поверхности царят спокойствие и «благообразие», на деле происходит упорная скрытая борьба старого и нового, сталкиваются между собой дикий, невежественный фанатизм и ростки иного, более гуманного жизнепонимания, суровый, угнетающий формализм и растущее чувство личности. Рядовое, заурядное на первый взгляд преступление сплетается воедино с великими проблемами, над которыми веками бились и бьются лучшие умы человечества. А в провинциальном трактире никому не известные русские юноши, почти еще «мальчики», отложив в сторону все свои непосредственные текущие дела и заботы, спорят о «мировых» вопросах, без основательного решения которых, как они сознают, не может быть решен ни один частный вопрос их личной жизни.

Находящаяся в центре романа семья Карамазовых и другие описанные в нем семьи (Хохлаковы, Снегиревы и т. д.) представляют собой различные с социальной и психологической точек зрения варианты того общего типа семьи, который Достоевский, как мы уже знаем, охарактеризовал как тип «случайного семейства». Во всех этих семьях нет «благообразия», в них происходит скрытая или открытая борьба, усиливается взаимный антагонизм между поколениями. В семье Карамазовых этот антагонизм приводит к убийству отца. Однако убийство это важно для Достоевского не только потому, что служит ярким свидетельством «не- благообразия» помещичьего быта и вообще распада семьи в пореформен ную эпоху. Убийство Федора Павловича Карамазова в изображении Достоевского представляет собой, как уже отмечалось выше, внешнее проявление более глубокой социально — психологической драмы. Драму эту великий писатель усматривал в том, что вместе с неизбежным и закономерным распадом старых нравственных норм в условиях пореформенной эпохи среди различных социальных слоев росло сознание относительности всякой нравственности, усиливались разрушительные, хищнические, антиобщественные стремления, выражаемые анархической формулой «все позволено» (IX, 71, 83; X, 290); эту формулу, играющую в романе роль своеобразного лейтмотива, выдвигает вслед за Иваном лакей Смердяков.

Представитель старшего поколения Карамазовых, Федор Павлович, по характеристике М. Горького, — «душа, бесформенная и пестрая, одновременно трусливая и дерзкая, а прежде всего — болезненно злая». [315]Образ Федора Павловича, разбогатевшего приживальщика и шута, рисующегося своим цинизмом и моральной распущенностью, ярко отражает распад господствующего класса в пореформенную эпоху. Всех своих сыновей Федор Павлович «спровадил» на попечение слуги Григория, не чувствуя по отношению к ним никаких моральных обязательств. Но хотя оба старших сына Федора Павловича значительно отличаются от него по уровню своего образования и развития, по своим интересам и стремлениям, хотя оба они презирают отца и относятся к нему с отвращением, они отмечены по — разному печатью той же самой роковой болезни. Старший сын Федора Павловича Дмитрий — человек, в душе которого живут смутные благородные порывы. Но он лишен положительных моральных устоев, не умеет бороться со своими страстями, одинаково способен и на возвышенные и па самые низкие поступки. Второй сын Федора Павловича Иван, в отличие от страстного, непосредственного Мити, — человек скептического, холодного, анализирующего ума. Атеист и скептик по своим убеждениям, он делает из атеистических идей анархические выводы, отрицая любовь к ближнему и всякую вообще нравственную ответственность личности перед обществом. Это делает Ивана фактическим вдохновителем убийства отца, которое совершает незаконный сын Федора Павловича — Смердяков.

вернуться

314

Л. Толстой, Полное собрание сочинений (юбилейное издание), т. 63, Гослитиздат, М. — Л, 1934, стр. 142.

вернуться

315

М. Горький, Собрание сочинений, т. 24, стр. 147.

99
{"b":"592824","o":1}