— Нам был нужен Храм.

— Вам было нужно взорвать Столовую Гору. Вам было нужно разломать жемчужину, чтобы заполучить ее план.

— Значит, — закрыл глаза Мариотт, — никакого Храма нет.

Эстер поддела ногой шприц-пистолет, так что тот отлетел под прозекторский стол.

— Ну, это как посмотреть.

— Вы обороняли все это время пустое место, ничто…

— А что физическое обороняет любой храм, любая вера? Что физическое вообще может быть достойно такой обороны? Золото?

Мощные удары теперь принялись сотрясать не столько пол, сколько холодильный шкаф, который, кажется, вот-вот был готов рухнуть. Мариотт сидел перед ним с отсутствующим видом, чем-то похожий на самоубийцу на рельсах перед надвигающимся локомотивом.

— Пойдем, — сказала Эстер Аяксу и увлекла его за собой прочь.

По выходе из здания у Аякса зазвонил мобильный телефон. Это был лейтенант Бунзен. Он попросил Аякса зайти в участок.

Эстер ни с того ни с сего ударила кулаком по створке двери.

— Когда? — уточнил Аякс, вздрогнув.

— Прямо сейчас, — ответил Бунзен. — Если можно.

— Хорошо.

Аякс спрятал трубку и посмотрел на обгоревший остов своего джипа на обочине.

— Не ходи, — сказала Эстер.

— Ты что? — обернулся Аякс.

— Не ходи, и все.

— Почему?

— Не нравится мне это все.

— Слушай, не психуй. Я недолго.

Бунзен, против обыкновения, ждал Аякса не у себя в кабинете, а в оперативном зале полицейского участка. Заняв место дежурного, следователь вертел в руках пульт управления телевизором. Аякс сел напротив. За столом в углу сержант Кавендиш заполнял какие-то бумаги. Прислоненная к стене, рядом с ним стояла упакованная в пластиковый мешок для вещественных доказательств снайперская винтовка.

— Почему вы стреляли по собственным сослуживцам? — спросил Бунзен.

Аякс, задержавшись взглядом на винтовке, ответил не сразу.

— Потому что это были предатели.

— Отчего вы решили, что это предатели?

— Ну, во-первых, они застрелили старшего группы.

— А во-вторых?

— Во-вторых — хотели убить меня.

Бунзен, оглянувшись, тоже посмотрел на винтовку у стены.

— И вы считаете это достаточными основаниями для того, чтобы считать их предателями?

— Я считаю это достаточными основаниями для самообороны.

— Хорошо. А что случилось в похоронном бюро?

— Когда?

— Накануне перестрелки.

— Что именно вас интересует?

Следователь пристукнул пультом по столу.

— Пустяк…

— Так что именно? — повторил Аякс.

— Меня интересует, чем так были напуганы выбежавшие на улицу агенты, что принялись палить по патрулю.

— Я выманил их, сделав дистанционный подрыв машины.

— Вы в этом уверены?

— В чем?

— В том, что именно это выманило их?

— Конечно.

Следователь пригласил Аякса обернуться к телевизору, в который нацелился пультом:

— Фрагмент оперативной съемки. Прошу вас.

На экране телевизора Аякс увидел агентов, выбегающих из дверей похоронного бюро в состоянии совершенной паники: на подорванную машину они не обращают внимания, мечутся вдоль фасада, как будто не зная, куда идти, а в ответ на требование полицейских сложить оружие начинают стрелять по патрулю.

— И что? — Аякс недоуменно повернулся к Бунзену.

Следователь выключил телевизор, оглянулся на Кавендиша и, встав из-за стола, кивнул Аяксу на дверь.

— Из какого помещения в похоронном бюро выбежали агенты? — поинтересовался Бунзен на улице.

Аякс сунул в зубы сигарету и вхолостую пощелкал кремнием зажигалки в опущенной руке.

— Кто подбросил мне в дом пакеты с кровью? — спросил он в ответ.

— Полиция и прокуратура Столовой Горы тут ни при чем, поверьте.

— А кто?

— Думаю, вам стоит спросить об этом у своей приятельницы.

— Хорошо. — Аякс продолжал щелкать зажигалкой. — А зачем кому-то под землей — так ведь вы считаете, под землей? — сведения о больных с прогнозом жизни до трех лет?

— Из какого помещения в похоронном бюро выбежали агенты? — повторил свой вопрос Бунзен.

— Из морга, — ответил Аякс, закурив.

— Вы были там?

— Да.

— Когда точно?

Аякс взмахнул рукой, разгоняя дым.

— Через несколько секунд после агентов.

— И что увидели?

— Ничего такого, чтобы наложить в штаны.

— И все же? — потребовал Бунзен.

— Увидел свою приятельницу, привязанную к стулу. Агенты, очевидно, накануне допрашивали ее. И самого Мариотта.

— Тоже привязанного?

Аякс коснулся кончиками пальцев своего перебинтованного плеча.

— Нет. Мариотт был заодно с агентам и тоже не в себе. Настолько не в себе, что открыл беспорядочную стрельбу по нам.

— По нам — это по кому?

— По мне и по сестре моей приятельницы, Эдит. Она, если вы еще не в курсе, погибла. Мариотт попал ей точно в сердце.

— Это та самая девушка — медсестра из санатория, если не ошибаюсь, — которая звонила в участок и просила вызвать наряд?

— Да.

— А как выдумаете, зачем она просила вызвать наряд?

— Что значит — зачем?

Бунзен взглянул на раненое плечо Аякса.

— По-моему, это простой вопрос, агент.

— Мы отправились в похоронное бюро, — раздраженно ответил Аякс, — потому что Эдит была уверена, что там агенты удерживают ее сестру.

— А может, она думала, что справиться с двумя агентами вам не по силам?

— Она не знала, что агентов только двое.

— Нет, — с убежденным видом возразил Бунзен. — Она знала об этом прекрасно. Уверяю вас. Но главное не это.

— Если она знала об этом прекрасно, и вам это известно не хуже, то какого черта вы пытаете меня?

— Главное, повторяю, не это.

— А что — главное?

— Патруль она вызвала из-за того, что была уверена, что агенты сбегут из похоронного бюро раньше, чем вы их там застанете. — Следователь затолкал руки в карманы брюк и, как будто досадуя о непоправимом, стал переминаться с каблуков на носки. — И дорого же я бы дал, чтоб оказаться тогда на их месте!

Вечером Аякс ужинал в гостиничном ресторане с Эстер. За соседними столиками шло семейное торжество. Краем глаза Аякс наблюдал за небольшим представлением. Пятилетний мальчик в костюме рудокопа — с измазанными тушью щеками и фонариком на игрушечной каске — коснулся киркой из папье-маше плеча девочки в костюме Столовой Горы. Девочка присела в реверансе, достала из кармана-пещерки шоколадный медальон в золотой фольге и подала его мальчику. «Рудокоп» совершил ответный реверанс и забросил кирку на плечо. Взамен медальона он протянул девочке открытку с изображением пронзенного стрелой сердца. Последовал выстрел хлопушки и аплодисменты, юных актеров осыпало дождем конфетти.

На Аяксе были вытертые джинсы и куртка, надетая одним рукавом на здоровую правую руку и лежавшая пустым на коленях, в то время как на Эстер — вечернее платье и украшения. Аякс, который видел ее в таком наряде впервые, ел молча, налегал на пиво, то и дело поправлял норовивший свалиться пустой рукав и старался не поднимать глаз. Эстер пила красное вино. Бокал при этом она подносила ко рту левой рукой, контуженную правую кисть с фиксирующей повязкой почти все время держала под столом.

— В чем дело, агент?

— Ни в чем.

— И все-таки?

— Боюсь сболтнуть лишнего.

— А ты не бойся.

Аякс вытер губы, бросил салфетку и откинулся на спинку стула.

— Только, ради бога, держи себя в руках.

Эстер заинтригованно склонила голову.

— Ну — и?

Паясничая, Аякс выставил перед собой локоть:

— Ты сегодня прекрасна.

Эстер с улыбкой отпила вина.

— Видишь, потолок не рухнул.

Аякс кивнул на ее бокал:

— Нынче какой-то повод?

— Угадал. — Эстер поджала губы. — Именины сердца. Но только тебя это не касается.

— Почему ты так решила?

— По твоему виду.

— Смерть Эдит или Мариотта? — уточнил Аякс.