- Обругал меня последними словами! - если есть "последние" слова в языке, то должны быть и "первые", коими хвалят и ободряют. Не иначе!

Есть ли разделение на "первые" и "последние" слова в других языках мира - не знаю, но допускаю, что такое может быть во всех языках германской группы. Вот набор "последних" слов, кои хочу выложить в адрес прошлых врагов:

- Враги! Оккупанты проклятые! Убийцы! Изверги! Негодяи и сволочи! Ублюдки и подонки! Нелюди, наконец! - после такого "набора" должно следовать проклятие прошлому: оно ужасно!

- Бес, всякому прошлому нужно определять границы? Или обойдёмся без них?

"Последние слова" из прошлого, как контрабанда, перешли границу и обосновались в настоящем времени. Что останется для будущего времени - об этом старикам не следует волноваться, их путь заканчивается.

Соглашаться с "последними словами"? Могу о прошлом думать что-то своё, или мнение должно быть "одно на всех"?

Ах, оккупационная школа, как тебя забыть? Как забыть, если в ней сестра постигла азы грамоты? приступила к главному в жизни: учиться. Куда девать вражескую школу, как стереть из памяти? - и все проклятья в адрес оккупантов ослабляются...

Что получается? Враги шли истреблять народ, но вместо этого дозволяли открывать школы? Или из всей германской армии городу достались особые, ненормальные враги? Не понимавшие: "грамотный раб стократ опаснее неграмотного"!? Почему в нашем городе враги остановились в "выжигании советской земли"!? Чего ждали, почему делали отсрочки в

уничтожении местного населения? Не для того ли, чтобы восстановить разрушенное руками покорённых, а затем их уничтожить? Как бы ни игралась "пьеса", а финал тот же:

- "Смерть аборигенам"!

Нестыковки всё же есть, и главная из них такая: "зачем учить "варваров с востока", если им уготован известный конец"? "Исполнение последних желаний приговорённых к смерти"? Для чего траты?

Вот он, ужас оккупации: если оккупант злобствует над аборигеном - понятно, он - оккупант, враг, пришелец, чужак, чего от него ждать! И злобствование его полезное, нужное для будущего:

- Помни, что они с тобой делали! - на фоне оккупантов "свои" обязаны быть лучше во много раз и по всем пунктам.

Но что вспоминать, когда оккупант как бы и не совсем таковой? Когда не выполняет функции оккупанта и врага?

- Компаньон, загляни в прошлое, оно тут, рядом, недалеко... Руку протяни - и достанешь...Всего-то шестьдесят лет до него. Посмотри, что было бы со мной, одержи враги победу?

- Когда в вопросах доходишь до определённой грани - радуешь, но сейчас радости не испытываю: просишь вернуться в прошлое, повернуть время в иную сторону, и рассказать о том, что могло быть, но не случилось? Такая работа трудна для сущности высшей квалификации, а для меня - невыполнима.

- Прибедняешься? Чего тогда стОят твои дипломы Гарварда, Оксфорда, Беркли, Сорбонны и Карлов университет в Праге, в коих учился?

Что образование для человека? Если бы имел удовольствие начать обучение в школе на оккупированной территории, то на сегодня этот факт

был бы не меньшей гордостью, чем бесовское образование, полученное в перечисленных высоких учебных заведениях Европы. Начать познавать грамоту в школе при оккупантах - это всё же редкость.

Земляки! Старые ныне черти! Кто из вас начинал знакомиться с грамотой во времена оккупации? Какая это была школа? Чистая от "измов"? Насиловали "идеями нацизма" так, как потом в школах "страны советов тиранили "светлым коммунизмом"? "Верой христовой" травили? О "превосходстве германской расы над иными народами" речь в школе велась? Или какими другими, не менее "высокими" идеями пичкали неокрепшие детские мозги? Были там пионерские галстуки? Значки с ликом какого-либо "вождя" на слабых детских грудях носили?

Какое счастье учить русский язык и не знать, для чего нужно такое делать! Ставили тогда "неуды" за невыученное стихотворение "пролетарского поэта":

"... я русский бы выучил только за то,

что им разговаривал Ленин!"

Вот оно что! Оказывается, тысячи лет русский язык совершенствовался ради того, чтобы в итоге "им разговаривал Ленин"! Да за такое русский язык следовало учить в любых обстоятельствах, вплоть до оккупации! Иначе никак не сравниться с самым большим врагом России!

- Бесяра, друг, понимаю: ныне невозможно выяснить, как и что преподавали "гнусные пособники оккупантам, эти вражеские прихвостни и презренные репьи на хвостах фашистских собак" советским детям, возможно, и пионерам". Без, хотя бы малых сведений, картина оккупации будет неполной... Помочь можешь?

- Могу. Набирай: "Учебник арифметики" до переворотного издания был аполитичным: "дважды два при любой власти даёт в итоге "четыре", а в гуманитарной науке, будь то литература и русский язык, царствовала

"Вешние всходы.

"Вторая книга для классного чтения и бесед,

устных и письменных упражнений

В ШКОЛЕ И В СЕМЬЕ.

_________

Составил Д. И. Тихомиров.

Со многими рисунками в тексте.

Издание 27-е.

без перемен съ с 26-го издания 1900г. Особым Отделом Ученаго Комитета Мин. Нар. Просвещ. допущеннаго к классному употреблению в низших училищах.

Главный склад: Москва, Большая Молчановка. д. Дм. Ив.Тихомирова, контора журнала "ДЕТСКОЕ ЧТЕНИЕ". Достаточно?

- Более, чем "достаточно"! Отлично!

- Поэзия "великого пролетарского поэта" не принимала участия в "актах агрессии на неокрепшие души детей", но головы детей забивали поэтическим старьём:

"Колокольчики мои, цветики степные!

Что глядите на меня, томно-голубые?

И о чём грустите вы в день весенний мая

средь нескошенной травы головой качая..."

Как-то сестра принесла из школы книжку-"копейку "Сказка о золотом петушке", и, гордясь умением читать, познакомила брата с содержанием книжки. Топилась плита, в маленькое оконце на кухне, талантами отца заделанное кусками стекла, светило солнце второй половины дня и сестра читала сказку из книжки с картинками. Не было войны, не было ничего плохого, а переживания сказочного Додона не трогали.

После сказки захотелось на улицу, но "гардероб" был на противоположной половине года: летний. Штаны выше колен из военного, тонкого брезента с лямкой через плечо наискось, рубашка с коротким рукавом и чулки, удерживаемые на нужной высоте выше колен бечёвками. Лямка от штанов застёгивалась спереди на большую и старую пуговицу. Ни летней, ни зимней обуви не было: летняя не нужна, а зимняя с нашим нулевым бюджетом была непозволительной роскошью.

- Потому отчаянно, до больших скандалов со слезами, претендовал на валенки сестры. Чтобы как-то отвлечь от зимней прогулки, где без валенок никак не обойтись, сестра заключила договор:

- Читаю сказку, а ты за это сидишь дома - таковы были условия знакомства с великим поэтом земли русской. Что выбрать?

Полный коварных замыслов, выслушал сказку и по окончании нарушил договор: стал требовать валенки на прокат.

Как рассказывали те, кому довелось начать обучение "под пятой врагов" в таких школах, учителя ни единым словом не упоминали "советских поэтов", но всё русское было разрешено преподавать без ограничений. Школа просуществовала совсем малый срок и закрылась. Очень хотелось бы узнать причину её умирания, но "тайна сия сокрыта за большим количеством печатей".

- Забываешь: "и нет ничего тайного, чтобы не стало явным". Гибкий ты: если чего-то не знаешь - придумываешь, измышляешь "гипотезы".