А дочка Маша так и живет со своим -- не венчанная, не расписанная. Уже десять лет как.

Старец по-прежнему принимает просителей. Говорят, даже не постарел за это время. Святые люди -- они такие. Хрен убьешь, хрен поймешь.

Конечная

Шеф подошел к форточке, закурил. На улице молодая женщина лепила снеговика, а двое мелких детей с любопытством наблюдали со стороны.

-- Это было давно... у меня тогда не было машины... мне кажется, я уже сто лет езжу на машине... наверно, еще в студенческие годы... ехал я на автобусе, сюда же, в родимый вуз... лето, помню, солнце било в окна так, что казалось, мы уже мертвые все и едем по тому самому тоннелю, который ведет на тот свет -- и этот самый свет в конце тоннеля ослепляет, режет глаза... а может, уже въехали в пекло, потому что жарит немилосердно... Я весь в поту, рубашка нейлоновая противно к телу прилипла... народу набилось, как сельдей в бочке... И тут бабушка какая-то махонькая... в пиджачке драповом, коричневом... я подумал еще: как она не сварилась?.. у кондукторши спрашивает: "А этот автобус, он же потом на Невский сворачивает, да?" -- "Нет, -- отвечает кондуктораша, -- какой Невский? Прямо автобус идет..." -- "Как так? -- удивляется бабушка, -- всегда ведь на Невский сворачивал". -- "Нет, никогда не сворачивал... я на этом маршруте уже больше трех лет работаю -- и никогда он на Невский не ехал..." -- "Да нет же!.." -- бабуля оказалась неожиданно упрямой. -- Он всегда шел по Невскому..." -- "Нет, бабушка, вмешался какой-то гражданин в шляпе, вы что-то путаете, я уже пять лет езжу на этом автобусе на работу..." -- "А я в институт езжу!" -- вставил свои пять копеек я. "А я просто так езжу!" -- встрял еще кто-то. Через пять минут автобус уже гудел весь, все убеждали бабушку в том, что автобус этот три-пять-десять-тысячу лет как ездит по одному и тому же маршруту и на Невский не сворачивает... И тут вдруг от чьего-то слишком резкого вскрика или просто от того, что автобус притормозил и его тряхнуло, проснулся дедушка, до этого спавший, прислонив голову к оконному стеклу и надвинув на нос белую летнюю шляпу... проснулся, поправил шляпу, пару раз провел рукой по аккуратно подстриженной бородке и тихо так сказал: "Да ходил этот автобус по Невскому... только давно, еще в блокаду". И тут все как-то притихли, может, потому что вопрос был снят, может, потому что слово "блокада" внушало священный трепет... а бабушка так смотрела на него... растерянно, недоуменно, печально... и вышла на следующей остановке... и я вот тогда посчитал этот случай смешным и всем пересказывал как анекдот наш, питерский... конечно, потому пересказывал, что сам я -- приезжий, а приезжему всегда ведь хочется что-то такое сказать... разэтакое... чтоб все поняли, что он совсем опетербуржился... ну вот... а тут недавно стал замечать за собой... господи, мне всего-то сорок семь лет... кажется, будто вчера еще только диссертацию защитил, а уже десять лет прошло... женился, сын родился, а вот он уже школу заканчивает... все так недавно было... и вот я все вспоминаю этот случай... живешь ты... и я, и все мы живем... и как будто ничего, ничего не меняется... едет и едет... а потом вдруг однажды ты чувствуешь... ты уже не ты, мужик метр-девяносто, сто двадцать кило веса, а маленькая бабушка, которая вдруг поняла, что автобус везет ее куда-то не туда, где ей хотелось бы оказаться...

Он говорил, а я смотрела через его плечо: отцветал жасмин, и только одна ветка, самая верхняя, воздетая к небу, еще была усыпана белыми цветами.