Но, после продлившегося нескольких напряженных мгновений потрясения при виде того, что до сего момента оставалось скрытым, Брилл поняла, что уродство отодвигается на второй план, и его место занимают знакомые черты Эрика. И чем дольше она смотрела на него, тем сильнее начинала ощущать, что уже видела где-то раньше это лицо. Недоуменно нахмурившись, она с изумлением осознала, что лицо Эрика в точности совпадает с исковерканными чертами мальчика из ее снов. «Это был не сон… это было воспоминание! Я действительно там была… причина, по которой все было таким огромным, в том, что я сама была очень маленькой. Мы уже встречались прежде!»

— Это был ты… — выдохнула она, не осознавая, что открыла рот. — Это был ты.

Эрик явно не ожидал этого скорее благоговейного выражения узнавания, которое, как знала Брилл, было большими буквами написано у нее на лице, и его непрочный панцирь раскололся.

— Что?

— Пока я спала, мне приснился мальчик. Там была клетка в старом желтом шатре… Думаю, это, наверное, была ярмарка или что-то вроде того, потому что я помню музыку и толпы народу. Но когда я вошла в шатер, то увидела мальчика в этой клетке… и его лицо… его лицо…

— Его лицо было моим лицом… — прошептал Эрик, медленно сделав шаг вперед и опустившись на стул напротив Брилл, — его глаза не отрывались от ее лица. Видимо, он больше не ждал, что она закричит от его вида, и по мере того, как текли секунды, язык его тела вернулся к своему обычной властной манере. — А ты была той девочкой… маленькой девочкой, которая пропихнула свою игрушку сквозь прутья.

Слабо улыбнувшись, Брилл ощутила, как в ее крови пузырится эйфория, на миг заставляя забыть об усталости. Потянувшись, она взяла Эрика за руку, нуждаясь в том, чтобы почувствовать прикосновение к его коже и убедить себя, что это уже не сон.

— Да… именно так все и произошло. В моем сне… ну… на самом деле в моем воспоминании… я дала ее тебе, чтобы ты не боялся чудовища в шатре.

В недоумении чуть склонив голову набок, Эрик сжал ее руку.

— Чудовище в шатре? Там никто не жил, кроме меня.

— Но я слышала, как некоторые выходящие из шатра люди говорили что-то о чудовищном чем-то… я не могу точно воспроизвести… это довольно смутно. В действительности я не понимала, что говорят многие из них.

— Вероятно, в том возрасте ты не знала французского, — ответил Эрик. — Но чудовище… они называли меня дитя дьявола… или дитя чудовища.

— Чудовищем был ты?!

— Да.

— Это ужасно… я не понимала… — после этого Брилл впала в неподвижность, и ее губы дрогнули в улыбке. — А я-то думала, что даю тебе защиту от чего-то еще… а это ТЫ был тем, кого они все боялись. Подозреваю, тебе вовсе не нужна была та дурацкая обезьянка.

Заразившись ее улыбкой, Эрик тоже посветлел лицом.

— Даже будучи такой крохой, ты пыталась защищать людей. Вряд ли ты догадывалась, что годы спустя по-прежнему будешь дарить мне оберегающие подарки. — Опустив глаза, он сунул палец за воротник, вытаскивая серебряную цепочку, которую носил под рубашкой, и прицепленный на нее образок Святого Иуды.

— Ты это носишь? Мне казалось, ты говорил, что не веришь в вещи такого рода.

— Я не верю… или, во всяком случае, не верил, — сказал Эрик, пожимая плечами. — Но его дала мне ты… поэтому я сделал исключение. — С удовольствием разглядывая ее румянец, он растянул свои безупречно вылепленные губы в ухмылке, один уголок его рта поднялся выше другого из-за неравномерного натяжения кожи. Брилл нашла эту кривую улыбку странно привлекательной. Но, поскольку она продолжала в упор смотреть на него, вскоре Эрик начал поеживаться под ее мягким взглядом, явно вспомнив, что остался без защиты своей маски, и все еще не вполне свыкнувшись с этим знанием.

— Знаешь… я все еще храню эту обезьянку… — в конце концов сказал он, высвободил свою руку из ее и встал. Повернувшись, Эрик быстро подошел к органу и поднял лежащую там маску. Надев свой «щит», он, кажется, тайком выдохнул. — А теперь я действительно должен положить тебя обратно в постель…

Еще до того, как эти слова отзвенели в воздухе, они оба сообразили, насколько двусмысленно прозвучало это простое заявление. Брилл вопросительно приподняла бровь, и Эрик сконфуженно покраснел.

— Э… вернее… я имел в виду, что тебе по-прежнему необходим отдых… и… хм… — Пока он выдавливал это бессвязное неловкое объяснение, его взгляд блуждал сверху вниз по обнаженным плечам Брилл к тому месту, где вокруг ее груди была туго обмотана простыня, — и, словно бы с огромным усилием закрыв глаза, Эрик принялся сжимать и разжимать кулаки.

Почувствовав, что под внезапно одеревеневшим выражением его лица происходит какая-то колоссальная битва, Брилл не стала использовать это к своей выгоде. «Сейчас не время играть на его слабостях… слишком много всего случилось… но я не сдамся».

— Я знаю, что ты имел в виду, — наконец сказала она добродушно, чтобы облегчить его неловкость. «Насколько это, наверное, странно для него. Он ведь так привык быть тут один…»

Молча кивнув на это, Эрик подошел к ней, помог подняться и проводил по коридору в ее комнату.

— В шкафу должна быть одежда, — сказал он, отводя глаза, пока Брилл забиралась обратно на кровать.

— Спасибо тебе… — со вздохом сказала та, опускаясь на подушки. «Кажется, я устала сильнее, чем думала». Закрыв глаза, она почувствовала, как Эрик укрыл одеялом ее измотанное тело. — Не давай мне чересчур долго спать… — невнятно сказала Брилл, уже соскальзывая в сон и не слыша, сказал ли Эрик что-нибудь в ответ.

*

Пять дней спустя Брилл с удобством сидела в кресле в главной комнате Эрикова подземного дома, держа в руках книгу. На следующий день после того, как она очнулась, Эрик отважился пробраться в библиотеку, принеся оттуда более десятка томов, которые, по его мнению, могли бы ее заинтересовать. Но после дней, наполненных отдыхом и исключительно умеренной активностью, Брилл могла честно сказать, что ее уже тошнит от этого, что она устала пялиться в книжки, и даже беседы с Эриком приняли сдержанный характер. Казалось, что последнее время он был рядом с ней необычайно осторожен, его предусмотрительность и бесконечная доброта создали между ними странно наэлектризованное напряжение. В одно мгновение он расточал ей нежное внимание, а в следующее прятал его за свежевозведенными стенами, едва не сводя Брилл с ума этой непоследовательностью. Иногда это настолько выводило ее из себя, что она жаждала просто схватить Эрика и сорвать с него всю одежду — хотя подобный поступок был бы совершенно неподобающим. «И отправил бы меня в ад в ручной корзинке… о чем я только думаю?» Поэтому они ежедневно кружили друг вокруг друга, напряженные и настороженные, как парочка незнакомых котов в переулке.

Взглянув поверх книги на оного Эрика, Брилл, прищурившись, изучала его спину. «Я понимаю, он пережил огромное волнение… то есть он оттащил меня от края смерти… но я не могу не ощущать легкую потерю теперь, когда он замкнулся в себе». Словно почувствовав ее испытующий взгляд, Эрик развернулся на стоявшей у органа скамейке и улыбнулся ей. Устыдившись того, что ее застукали за разглядыванием, Брилл вновь спряталась за книгу; в ее животе заискрилось возбужденное покалывание. «Господи… этот мужчина способен превратить меня в лужицу одним чертовым взглядом».

— Тебе что-нибудь нужно? — вежливо спросил Эрик.

— Нет, мне ничего не нужно, — с раздраженным вздохом сказала Брилл. Кивнув на ее ответ, Эрик снова повернулся к ней спиной, вернувшись к карябанию на лежащем на органе листке бумаги. Глядя ему в спину, Брилл ощутила, как ее раздражение начало возрастать. «Глупый мужчина со своей глупой вежливостью… и глупая я, что еще не сказала ему». — Что ты там делаешь?

— Пишу…

— Да, это я вижу! Что ты пишешь? — Опустив перо, Эрик вновь развернулся и посмотрел на нее. На миг Брилл почудилось, что она увидела мелькнувшую в его глазах и сразу же подавленную сильную эмоцию. При виде этого по ее позвоночнику вверх пробежала дрожь, заставив действительно остро ощутить каждый дюйм своего тела.