— Она мертва! О ГОСПОДИ! Брилл, она мертва!
Подпрыгнув от безумных криков подруги, Брилл разорвала зрительный контакт с Коннером и опустила взгляд на застывшее перед ней тело, медленно убирая руку со сморщенного лба старухи.
— Я разозлила ее… — медленно выговорила она онемевшими губами; все оставшиеся в ее лице краски смыло чувством вины, выдавившим воздух из легких. «Думай… думай. Что же мне делать? Это я виновата… я не должна была с ней спорить!»
Отпустив кисть мадам Дюбуа, Коннер уронил руки на колени и, подняв глаза на сестру, нахмурился:
— Что?
— Я убила ее… я так сильно разозлила ее, что у нее остановилось сердце. О боже! О боже! — прижав обе ладони ко рту, Брилл ощутила, как в груди распускается ужас, борясь за место с галопирующим сердцем, — и кровь застыла у нее в жилах. — Это я виновата!
— Эй, — грубо оборвал ее Коннер, — это не из-за тебя она откинула копыта. Так что прекрати так говорить. Она ста… была старой женщиной, и для нее было вполне естественно…
Вздрогнув от категоричности его слов, Брилл подняла взгляд, позволив рукам безвольно повиснуть по бокам.
— Что она умерла? — закончила она, и ее зачерненные брови задумчиво сошлись на переносице. Потрясение и отупляющая паника сошли на нет, и колесики в ее голове вновь завертелись. «Нет… погоди-ка. Ты сообразишь… когда-то соображала. Думай, Брилл… Думай…»
Когда в конце коридора начали собираться несколько рабочих сцены и артистов хора, Мэг прекратила свои истерические крики и как зачарованная с ужасом уставилась огромными глазами на лежащее у ее ног неподвижное тело мадам Дюбуа. Ударившись в слезы, она закрыла лицо руками и отвернулась от этого малоприятного зрелища.
— М-мы должны позвать священника… чтобы она получила соборование… — пробормотала Мэг сквозь пальцы.
С разгладившимся лицом Брилл смотрела на свои руки. «Много воды утекло с тех пор, как я думала об этом… но… когда-то я знала… нет… я знаю, как помочь. Я могу это сделать. Просто сохраняй спокойствие… просто сохраняй спокойствие».
— Нет… погоди, — прошептала она про себя, нагнулась и прижала два пальца сбоку к шее мадам Дюбуа.
Не услышав тихой фразы сестры, Коннер повернул голову и с тревогой взглянул на Мэг. На его лице отразилась вспышка застарелой боли, когда он увидел струящиеся из-под ее тонких рук слезы. Поднявшись, Коннер шагнул к плачущей девушке и ласково тронул ее за локоть.
— Эй, ну же, не плачь, девочка. Не плачь… — с осторожной нежностью пробормотал он.
Мэг молча повернулась и уткнулась лицом ему в грудь, до белых костяшек вцепившись в его лацканы.
— Ненавижу это… то, как люди выглядят, когда умирают… Я не хочу видеть, как еще кто-то умирает. Мертвые… остановившиеся глаза… это похоже на ночной кошмар, — разбито всхлипнула она.
Обняв одеревеневшими руками дрожащую талию Мэг, Коннер смущенно провел ладонью по рассыпавшимся по ее спине мягким кудрям.
— Чшш, девочка. Чшш… ты в безопасности… не волнуйся, я тебя держу.
Пропустив эту нежную сцену между подругой и братом, Брилл издала тихий воодушевленный вопль.
— Она не умерла! — провозгласила она, после того как прижала ухо к груди мадам Дюбуа. Снова усевшись прямо, она неверяще улыбнулась уголком рта, когда до нее дошла суть ее открытия. «Я слышала легкий шелест… не пульс… но это еще жизнь». Тело Брилл задрожало в возбуждении, и она принялась трясущимися руками торопливо закатывать рукава.
Мгновение спустя Коннер вскинул голову и посмотрел на сестру:
— Что?
Слегка вздрогнув от его резкого движения, Мэг подняла лицо, чтобы вглядеться в его изумленное выражение. Моргнув сквозь слезы, она проследила за его взглядом и с открытым ртом уставилась на Брилл.
Яростно махнув парочке, та наклонилась и прижала руки — одну над другой — под прямым углом к середине груди мадам Дюбуа.
— Она еще не умерла! Я знаю, как помочь ей… Не понимаю, почему я сразу же не подумала об этом… Я была в панике и сглупила… но я знаю, как ей помочь! — запинаясь проговорила Брилл: от волнения слова наплывали одно на другое, — и, зафиксировав локти, жестко надавила на грудь старухи.
Оба, и Коннер, и Мэг, стояли, разинув рты, и смотрели на Брилл так, будто та лишилась рассудка. Мэг медленно запрокинула голову, чтобы с беспокойством глянуть на Коннера. Они обменялись чуть неуверенными взглядами, потом Мэг опустила широко открытые карие глаза на свои руки, по-прежнему цепляющиеся за одежду Коннера, и, тотчас же отпустив его воротник, залилась ярким румянцем. Заметив ее растущую неловкость, Коннер неохотно разжал объятия.
— Хм… Бри… Я знаю, ты хочешь помочь, но… ты не думаешь, что уже немного поздновато, чтобы… ну…
Не отрываясь от своего занятия и продолжая ритмично нажимать на грудь старухи, Брилл покачала головой.
— Нет, даже если сердце останавливается… мозг живет еще несколько минут. Но если сердце искусственно стимулировать извне, возможно, то восстановится и вновь начнет биться. Она не мертва… пока нет… мне просто нужно… вернуть ее сердцу ритм… — слегка задыхаясь сказала она, сознательно закрывая обзор толпе людей, медленно придвигающейся к ним по коридору.
Оглянувшись через плечо на небольшую группу мужчин и женщин, шепчущуюся в нескольких ярдах позади него, Коннер пожевал нижнюю губу:
— Не уверен, что понимаю… но если ты думаешь, что можешь сделать что-то хорошее… валяй.
Отстраненно кивнув, Брилл прекратила ритмично надавливать руками и наклонилась вперед, чтобы зажать старухе нос и накрыть ее рот своим. По собравшейся толпе прокатилось потрясенное шушуканье, когда Брилл вдохнула воздух в легкие мадам Дюбуа. В тот момент, когда Брилл вновь села прямо, чтобы продолжить давить той на грудную клетку, из-за угла выскочил мужчина в сутане и побежал по коридору, едва не врезавшись в край толпы.
— Э… Бри… если ты собираешься сотворить какое-нибудь чудо, советую поторопиться… кажется, кое-кто позвал священника, — заявил Коннер, прикрыв рот ладонью.
Резко остановившись, священник на миг согнулся пополам, его щеки раздувались, словно он пытался восстановить дыхание. Тогда Коннер шагнул вперед, чтобы преградить ему путь, но не успел даже раскрыть рот, как священник, останавливая его, поднял руку — авторитетность жеста не убавил даже последовавший за ним приступ лающего кашля. Наконец, отдышавшись, священник выпрямился, с неудовольствием потянув воротничок, и посмотрел на Коннера. С огромными небесно-голубыми глазами, прячущимися за очками, с копной кудрявых светлых волос и круглым детским лицом, этот мужчина тридцати с небольшим лет не вписывался в классический образ католического священника: даже в своей строгой черной сутане он напоминал скорее деревенского паренька, чем кого-то еще. И все же, несмотря на неординарный вид, была в мужчине некая убедительность. Поправив очки, он забавно чуть пожал плечами, пытаясь как следует собраться. Не в силах заглянуть за нависшую фигуру Коннера, священник еще не заметил странную сцену, разворачивающуюся у того за спиной.
Стоявшая позади Мэг неловко переступила с ноги на ногу, когда Коннер скрестил руки на груди и обратился к вновь прибывшему:
— Здравствуйте, святой отец. Могу я вам чем-нибудь помочь?
По-совиному моргнув из-за очков, молодой священник откашлялся.
— Да, ну… Я отец Джеймс Томас, священник, закрепленный за оперным театром. Меня проинформировали, что кто-то нуждается в соборовании. Я прибыл так быстро, как только смог в этой неудобной сутане и… э… нет… я не это имел в виду… она не неудобная… просто… — сделав глубокий вдох, он начал заново: — Где бедная душа, нуждающаяся в моих услугах?
— А, ну, это в некотором роде спорный вопрос, — спокойно ответил Коннер, подвинувшись вбок, когда отец Томас попытался заглянуть ему за спину.
Слегка нахмурившись, священник вынул из кармана маленькую Библию и, раскрыв ее, убрал с потрепанных страниц сложенную пурпурную ленту. Погрозив пальцем в сторону Коннера, так что лента заколыхалась у него в руке, отец Томас негодующе выпятил грудь.
