Иисус как мыслитель и учитель, и как все мыслители и учителя, был неотъемлемой частью определенного исторического и культурного контекста, в котором он делал свою творческую религиозную работу. Контекст его выступлений был палестинский иудаизм Северной Палестины (Галилеи) в первом веке и ее религиозные практики, идеи, и противоречия, включая противоречия с еврейскими учителями из других мест, таких как Иерусалим. Если читать Евангелие от Марка в его полном контексте, то там говорится о том, что Иисус говорит с позиции традиционного галилейского еврея, чьи общины и традиционные практики подвергались критике извне, из Иерусалима.

Иисус обвиняет фарисеев в введении практик, не описанных в Торе, или даже противоречащих тому, что написано в Торе, и борется с их так называемой традиции старейшин, которые они принимают, как столь же важные, как и сама Тора, или иногда, в глазах своих противников, таких как Иисус, даже заменяющую Тору.[69] Я утверждаю, кроме того, что ученики Иисус из Галилеи следуют своей традиционной практики, что нечистые продукты не могут сделать нечистым тело и, как следствие, их отказ мыть руки перед едой. Таким образом, ни у Марка, не говоря уже о Матфее, нет того что Иисус призывает отказаться от Торы вообще. Галилеянам были антипатичны Иерусалимские фарисейские инноваций.[70]

Если расположить факты в их историческом контексте, то становится ясно, что Марк был евреем и его Иисус соблюдал кашрут. По крайней мере, в своем отношении к практике Торы, Евангелии от Марка ни в коей мере не являются даже шагом в сторону создания Христианства как новой религия или как отход от иудаизма.

Марка лучше читать как еврейский текст, даже в своих самых радикальные христологических моментах. Ничего, из того что Иисус у Марка предлагает или утверждает или принял было бы неуместно для еврейского Мессии, Сына Человеческого, и то, что впоследствии назовут христианством, было еврейским апокалиптическим и мессианским движением. В своей классической книге "Призрачный танец: происхождение религии" Уэстон Ля Барр говорит о христианстве: "Действительно, с точки зрения секулярного представления, христианство это переломный (кризисный) культ. Изначально, это было обычное военно–политическое восстание в традиционном еврейском формате светского Мессии, одного из которых Римский правитель Пилат прямо рассматривается как бунтаря Царя иудейского из Давидовой линия, который был за это казнён".[71]

Он следует за этим "твердо секулярным взгляда" о том, у евреев никогда не было мысли о "сверхъестественном Эллинистического Мессия", и что идея умирающего и воскресшего Иисуса могла прийти только через "Неолитического растительности дух, умираю Бога Ближнего Востока". Даже с чисто исторической точки зрения, на этот счет, приведенные здесь в качестве типичной для многих, может не купить, так как он полностью игнорирует Еврейскую историю божественного, "сверхъестественное" Избавителя, что мы изучаем в этой книге. Ла—Барре, как ни странно, пишет про Даниила 7, как о "кризисном культе", но как тогда, полностью игнорировать или отрицать соединения этого древнего текста с любой более поздней разработки в рамках иудаизма. В следующей, заключительной главе этой книга, я собираюсь показать, что даже страдания и смерть Мессии можно с уверенностью отнести к еврейскому контексту Марка и его Иисуса и, я предлагаю дальнейшее прочтение Даниила 7, и что в любом случае такие идея вряд ли были чужды еврейской фантазии.

Страдания Иисуса на кресте — центральный, определяющий образ христианства для большинства из нас. Христиане носят крест, и они сами себе крест. На протяжении веков художники изображали сцены страданий Мессии множество раз; в современности, даже еврейский художник Шагал представлял этот культовый христианский символ. Снова и снова, мы находим обычные заявление о том, что то, что резко разделяет большинство христиане и иудеев — это идея, что божественный Мессия может страдать и умереть; и действительно, многие считают, что эта вера, придуманная якобы, уже после событий, является наиболее наглядным признаком абсолютного разрыва между евреями и их новые соперниками, христианами. В классическом высказывании об абсолютной разнице еврейских и христианских представлений о Мессии, Мессианская идея Израиля, Иосиф Клаузнер, видный еврейский историк, специалист по эпохе второго храма, приводит аргументацию или, скорее, предлагает абсолютно доминирующим и сложившееся мнение по данному вопросу: что изначально разница между "христианами" и "евреями" была в том, что одни верили, что Мессия уже приходил, а другие считали, что всё еще впереди[72]

Но из–за того, что Мессия, который уже пришел, был распят как обычный повстанец после того как был наказан и унижен, и тем самым не был успешными в политическом смысле, не спас свой народ Израиля, из–за скромного политического статуса евреев в конце периода второго храма и после разрушения; и из–за страха, что римляне будут преследовать верующих в политического Мессию, по этим причинам там волей–неволей получили развитие такие идеи, которые после столетий споров, стали кристаллизоваться в христианство.

Согласно общему мнению, идея мессианских страданий, смерти и воскресения пришла только как оправдание факта смерти Иисуса. В исходном виде, это просто скандал для христианской мессианской мысли, что Иисус был избит и унижен как обычный мятежник, несмотря на то, что он был Мессией. Почему Бог допустил, что бы его избранник, Мессия, прошёл страшную боль и его даже распяли самой позорной смертью (по Цицерону 24 и Тациту 2Б), а не спас его от всех этих вещей? Ответить можно только тем, что это была воля Бога и воля самого Мессии, что он должен быть наказан, унижен, и распят. Но откуда пришла такая идея, что привело к страданиям и смерти человека без греха? Ответ на вопрос о страданиях и смерти Иисуса, по данным Клаузнер (и почти всех остальных), что страдания Мессии был заместительными и смерть была искупительная, иными словами, общее христианское богословие креста. После унижения Мессии—Иисуса, страдания и смерть, согласно этой точке зрения, которая проводится у многих христианских мыслителей и ученых, богословие страдающего Иисуса Искупителя был обнаружено в стихах Исаии 53, которые был переосмыслены как относящееся не к преследованиям Народа Израиля, но и к страданиям Мессии

«10 Господь пожелал послать ему страданья и обрек его на муку. Если Ты сделаешь его жертвой за грех, то узрит он потомство свое, будет жить долго и волю Господа сумеет исполнить.

11 После бедствий он узрит свет и насытится. «Он, праведник, раб Мой, своей мудростью оправдает многих, на себя вину их примет.

12 Поэтому Я ему долю дам средь великих, и вместе с сильными будет он делить добычу. Ведь он на смерть себя отдал, к преступникам был причислен — он принял на себя грехи многих людей, за преступников он был ходатаем».

Если эти стихи действительно относится к Мессии, то они четко предсказывали Его страдания и смерть, чтобы искупить грехи людей, но евреи, якобы, всегда интерпретировали эти стихи как относящийся к страданиям Израиля а не Мессии, который должен был только Триумфатором. Подводя итог — есть общепринятое мнение: богословие страданий Мессии был придумано постфактум, как апологетический ответ, что бы объяснить страдания и унижения Иисуса, поскольку он был опознан христианами как Мессия. Христианство, с этой точки зрения, возникло из факта распятия, которое положило начало новой религии. Более того, многие, кто придерживается этой точки зрения, соглашаются, что Исайя 53 была искажён христианами из его якобы первоначального смысла, в котором говорится о страданиях народ Израиля, чтобы объяснить шокирует факт, что Мессия был распят.