- Это уже перебор! – твёрдо говорит Романофф, заметив на стене около лифта плохо стёртые следы крови. Алиса недавно вернулась с одного из заданий Фьюри, в последнее время она хватается за любую работу, теперь ясно почему – не хочет быть в Башне. Наташа решает, во что бы ты ни стало вернуть Ал Шутер в строй. Она же не обидчивая. Да, вспыльчивая, но отходчивая, тем более что они друзья, ведь так? И кому как не Вдове начать вытаскивать девчонку из её затворничества. Она приводила её к “Мстителям” уже два раза, вернёт и в третий.

Дверь в комнату открыта. Она вообще-то всегда открыта, Ал не запирается, глухое молчание надежнее замка, злость в глазах – надежнее любых стен. Эта девушка словно состоит из одних “слишком”. Слишком рыжая, слишком уязвимая, как оказалось. Слишком длинные волосы, слишком умные глаза и громкий голос. Если любит, то слишком. Если ненавидит, то слишком. Слишком близко принимает все к сердцу, слишком сильно верит людям. Слишком сильно надеется на них. И слишком сильно в них разочаровывается. Наташа долго собирается с силами. Глупость какая, она и не в таких переделках бывала, чтобы так долго решаться на разговор с какой-то девчонкой. Да только Алиса не какая-то, а почти ровня самой Вдове, хоть и написано у неё всё на лице. Хотя, она жила рядом с роботами, откуда им знать, как выглядит то или иное чувство. А собраться с силами и натянуть маску ледяного безразличия, Ал может и так, но ненадолго. И сделает всё, чтобы за отведённое время выкрутиться из ситуации. Как говорить с человеком, который контролирует ситуацию вокруг себя, который просчитывает все ходы противников только потому, что они сами её воспитали. Наташа собирается с силами. Чёрт подери, это смешно, более чем смешно, Чёрная Вдова побывала даже в аду, но сейчас волнуется перед комнатой какой-то девчонки. Не какой-то, а той, что в аду родилась.

В комнате пусто. На стуле лежит поясная сумка, висит куртка, у двери - ботинки, у кровати – Шальная. Всё в грязи и, кажется, даже в пятнах крови. Вдова присматривается, нет, не кровь, это сок растений, наверно сидела в засаде, присматривала, как и положено снайперу. За соседней дверью шум воды, значит, Ал в душе, пытается смыть с себя всю грязь. Да только всю не отмоешь, даже если сотрёшь с себя кожу… Звуки стихают, слышится скрип заворачивающихся винтов, тяжёлый вздох. Сама хозяйка комнаты появляется через несколько минут, переодетая и с влажными волосами, закрученными в непонятный узел ближе к кончикам. Она удивлена незванной гостье, но внутренне уже почти готова ко всему, что сейчас произойдёт, естественно, что Ал заметила вторжение даже в таком состоянии.

- Что-то случилось? – с едва промелькнувшей тревогой спрашивает девушка, игнорируя стекающую с волос холодную воду, что капает за воротник рубашки.

- Нет, я просто в гости, - буднично говорит Нат, расправляя складки на покрывале, на кровати, куда села. В комнате есть ещё стул и кресло, но на последнем стопки книг. – Ты так много читаешь…

- Да. У меня не было таких книг, - в том же тоне говорит Алиса, пожимая плечами, стараясь сохранить хотя бы видимость спокойствия и равнодушия. Чтобы хоть чем-то себя занять, она начинает уборку, но её колотит от лихорадки, сейчас хорошо бы выпить кофе и поесть. Чёртова непогода, что бушует с того самого дня, добавляет тяжести, Ал не любит дождь, он навевает тоску, и без него плохо: старые раны саднят, ноют повреждённые суставы, самой хочется выть, лезть на стену от этой выматывающей боли.

- Алиса, сядь ко мне, - просит Наташа, её голос пробивается как сквозь вату и Шутер понимает, что замерла у окна с батареей от Шальной в руке. Сколько она уже так стоит? Но приходится выкинуть из головы все мысли и присесть на краешек кровати, сохраняя дистанцию. – Я думаю, тебе пора успокоиться и вернуться к нам, - со вздохом произносит Романофф.

- Странно, раньше вы хотели, чтобы я исчезла как можно скорее, - официальное обращение режет по ушам. Алиса смотрит холодно, настоящая Снежная принцесса.

- Я знаю, что делала тебе больно, - Наташа ждёт, что её прервут какой-нибудь гневной репликой, злой и острой, что должна будет показать, как собеседница сердита, но девушка молчит, смотрит и ждёт, кажется, даже не слушает. – Ты ранена? Я видела кровь у лифта, - переводит она тему.

- Просто царапина, - откликается Ал, потирая перебинтованную ладонь. – Не нужно было геройствовать, я не из таких. И всё же, зачем вы здесь, агент Романофф?

- Ты можешь звать меня Нат, тебе же нравится это имя.

- Это имя я не могу произносить, потому что моей Нат больше нет, - Ал отворачивается.

Девушка делает вид, что очень интересуется приколотыми к стене вырезками из прессы и распечатками. На них мама, иногда отец и другие ученики Ксавьера, но по большей части – Джина Грей. Наташа тоже переводит на яркие листочки взгляд. Телевизионные интервью, заметки в газетах, фотографии с их прошлогодней свадьбы (последние, верно, особенно ценные), человек со стороны мог бы заподозрить Алису Шутер в чём-нибудь грязном, но “Мстители” знают – девушка скучает по своей матери, а показаться ей на глаза равно самоубийству, ведь Джина легко узнает собственную дочь. И это грозит ещё большими разрушениями. Что бы сделала Джина, если бы узнала об Алисе, если бы девушка пересилила собственную ненависть, сбежала бы от ЩИТ и пришла в Институт? Сколько бы она могла скрываться под присмотром двух телепатов? Попасть в ЩИТ было не в пример легче, когда у тебя есть куртка с нашивками и винтовка на плече, а ещё ты точно знаешь куда идти и с кем говорить. Может, Ал и не стала бы скрывать правды, сразу бы всё рассказала, Джина точно может утешить и понять собственную дочь гораздо лучше, чем Чёрная Вдова, которая детей до шестнадцати, честно говоря, недолюбливает. И с мамой ей было бы гораздо проще, она бы вновь стала любимым ребенком, и никто бы не мучил её и не проверял. С другой стороны, ей не дали бы делать то, что она делает сейчас, но может, это тоже к лучшему. Шутер никогда бы не пересеклась с “Мстителями”, а если бы и пересеклась, то точно смогла бы сделать вид, что впервые о них слышит, даже если на ней надета толстовка со щитом Капитана Америки, на подушке сидит плюшевый Халк, на жетонах написано “Hawkeye” и “Беретта” у неё на бедре явно Наташина. Интересно, сколько бы понадобилось времени, чтобы остановить истерику? Хотя, телепату было бы легко пресечь её на корню.

- Ты очень на неё похожа, - говорит Наташа, распуская волосы Ал из узла. Та лишь фыркает, но не сопротивляется, когда Наташа берет расчёску, только садится правильно и выпрямляет спину. – Не жалеешь, что пришла к нам, а не к ним?

- Нет, не жалею.

- У тебя красивые волосы.

- Спасибо.

Какое-то время тишина комнаты разбавляется только шуршанием щётки и треском электризующихся волос. Романофф расчёсывает их аккуратно, по пряди, волосы Шутер густые и очень длинные: заплетённые в косу спускаются до поясницы, распущенные – ещё ниже. Странно, но волосы выглядят здоровыми, даже учитывая, что сама Алиса похожа на жертву моды с синдромом Твигги – худая, кости торчат острыми углами, кажется, в один момент могут проткнуть тонкую кожу. Гибкий тростник, что гнётся на ветру, но не ломается, продолжая противостоять непогоде. Что значат для Алисы её волосы? У неё опасная работа и гораздо лучше было бы остричь их по плечи или ещё короче, они же мешаются, даже заплетённые в косу. Пряди неровные, где-то короче, где-то длиннее, обрезанные вражескими ножами или опаленные, торчат в разные стороны, непокорные, как и их хозяйка, рвущиеся к свободе.

Наташа распутывает особо большой спутанный клок волос, убирает из него не вымытые щепочки и прочий лесной мусор. Прогоняемая тревожной мыслью, она запускает ладонь в пышную шевелюру и находит большую и горячую шишку, ещё и с крохотной царапинкой. Алиса чуть поводит плечами, едва слышно втягивает воздух сквозь сжатые зубы.

- Больно? – женщина уже осторожнее рассматривает гематому. Вроде ничего страшного.

- Нет, всё хорошо.