Она задала поиск, и открыла сайт фонда «Культурное наследие. Нашла в меню кнопку «о фонде», и ткнула в неё. На экране открылся список сотрудников с фотографиями, должностями и краткими вехами в их биографии. Светлана с интересом стала просматривать его, медленно прокручивая вниз. – «Да у них тут не фонд, а гарем – одни девки, и все очень даже ничего. Как там звали президента? Леонид Сергеевич? Ну-ка посмотрим на тебя. – Она вернулась вверх списка на фотографию президента. – Да нет, мужик как мужик, типичный чиновник, а вон оказывается какой молодец, сколько девок себе набрал… – Она посчитала фотографии. – Тринадцать, надо же, много Хотя, уже 12-ть, фото Шаховой ещё не убрали с сайта. Вот. – Она остановилась на фотографии симпатичной девушки с ресепшн, с которой она разговаривала. – Секретарь-референт и специалист по коммуникациям, в одном флаконе. Отлично, вот ты-то мне и нужна. Как же с тобой законтачить-то? Позвонить с каким-нибудь вопросом и… нет-нет, не так. Ладно, подумаю.

Следующий день редакция журнала АртХаус. Надежда Азарова.

– Ну и что нам делать? – Она смотрела на своего бухгалтера и понимала, что задаёт риторический вопрос.

– Не знаю. – бухгалтер дородная дама в возрасте, обречённо пожала плечами. – Денег не хватает даже на налоги, а уж на аренду и зарплату… – Она махнула рукой.

– А что реклама?

– Сейчас же август, какая реклама, от них и так-то каждый месяц всё меньше и меньше, а сейчас так и вообще.

– Мда, первое полугодие посчитали?

– Да, минус шестьдесят тысяч долларов.

– Почему так много?

– Во-первых вырос вменённый налог, во-вторых повысили торговый сбор, в третьих из-за перехода на упрощёнку нам вкатили штраф 1 миллион рублей, как раз на сумму предполагаемой экономии, в четвёртых…

– Понятно, все разговоры о снижении налогов, как обычно, заканчиваются ровно обратным – их увеличением. Ну, и что нам делать? У спонсора тоже проблемы с бизнесом, и деньги он нам перечисляет с большой неохотой… Этот год дотянем как-нибудь, а вот следующий… – Она вздохнула – Давай позовём рекламу, пусть расскажет нам, чего ждать осенью. – Она сняла трубку и нажала вызов. – Рима, зайди ко мне.

Пока ждали Риму, отвечающую у них, за маркетинг и рекламу, сидели и молча, смотрели друг на друга, понимая, что выхода нет. Что может сказать Рима? Доходам взяться неоткуда, нужно опять что-нибудь сократить. Хотя, куда уж дальше? И так сократили уже всё что можно, включая рекламный отдел, от которого осталась одна Рима. Подумать только, от большого рекламного отдела авторитетного издательства, остался один директор… А от самого издательства, что осталось? Один журнал и остался. Где книги, где буклеты, где открытки? Всё сократили и урезали, как убыточное. И что толку? Сокращения расходов всё равно не успевают за сокращением доходов. Не издательство, а тришкин кафтан…

Наконец вошла Рима, высокая, худая блондинистая женщина, тридцати с хвостиком лет, и села, аккуратно положив перед собой блокнот с ручкой.

«Всегда так делает, эдакая немецкая педантичность. – Надежда с тоской смотрела на свою сотрудницу. – Этим и понравилась десять лет назад, когда нанималась на работу. Пришла на собеседование, стильная, молодая, деловая. Достала блокнот с ручкой и давай делать пометки во время разговора, прямо как настоящая бизнесвумен. А сейчас? Сейчас это раздражает – Ты мне результат давай, а не выпендривайся, и не строй из себя бизнесвуменшу. Какая ты на хрен бизнесвумен? Ты несчастная женщина с двумя детьми на руках и мужем пьяницей. И что ты будешь делать, когда мы закроемся?».

– Мы тут горюем, глядя на наше финансовое положение. – Начала Надежда, всё так же, глядя на Риму. – Что нам ждать от осени?

– Ничего хорошего, скорее всего, потеряем рекламу от галереи «Русский Век».

– Почему, и у них дела плохи? Хотя да, на последнем Антикварном Салоне они не участвовали.

– Не в этом дело. Дела у всех сейчас плохи, а у них ещё хуже. Против владельца завели уголовное дело.

– Вот блять. – С чувством вырвалось у Надежды, хотя ругаться она не любила принципиально. – На Ледева? За что?

– К нему в Галерею пришли два мужика, походили, посмотрели, кое к чему приценились, а перед уходом один из них ткнул пальцем в маленького Айвазовского, над его столом:

– Сколько стоит?

Ледев им:

– Нисколько. – Эта картина не продавалась, он её слишком дорого купил, под клиента, а клиент отказался. Сейчас за такие деньги и близко не продать, так и висела, в ожидании лучших времён.

Они не отстали:

– За 80 000 $ отдадите? – Ледев ахнул про себя, он её, как раз за столько и купил, а сейчас был бы рад и за половину отдать. От радости брякнул – отдам. Мужики сказали, что с собой столько нет, только десять тысяч, но вечером принесут всю сумму, мол, подарок ищут. Достали десять тысяч долларов, дали ему в качестве задатка, а как только он взял, и пересчитал, тут же предъявили служебные корочки.

– Вот же суки а? – Надежда уже не сдерживалась в эмоциях, прекрасно представляя себе ситуацию, от которой не застрахован никто. – И что предъявили?

– Отсутствие кассового аппарата, валютные операции, и неуплату налогов за нерастаможенного Айвазовского. Он его на Сотбисе купил, и ввёз, оформив на себя, как для личного пользования.

– Понятно, и три года ещё не прошло?

– И три года ещё не прошло, и висел-то он не дома, а в галерее.

– Ну да, обман при оформлении на границе и соответственно неуплата НДС. Круто, попал. И что не сумел решить с ними вопрос на месте?

– Получается нет.

– Не похоже на них, они ведь за деньгами приходят в таких случаях… Заказал что ли кто-то?

– Чего теперь гадать… Сейчас мы имеем уголовное дело.

– Да уж… – Протянула надежда. – И так хреново, так ещё и эти суки жить не дают. ПИлите бюджет бессовестно, ну так и пилИте его за Кремлёвской стеной… Чего к нам-то лезете? – Обратилась она, понятно к кому, как будто они могли её услышать. – Надо, быть осторожнее с этим. – Посмотрела она на бухгалтера. – Видишь, как они начали, тоже видать кормушка сужается, вот и окучивают всех подряд. Никакой валюты от незнакомых клиентов не брать, только рубли и только, пробивая чеки по кассе.

– Мы так и делаем. – Поддакнула бухгалтер и поёжилась.

– Рима, я тут смотрела конкурентов, у них полно рекламы от аукционных домов. А у нас, почему нет?

– У каких это конкурентов?

– Артинвестмент например.

– Тоже мне конкурент, сравнили. Это огромный интернет ресурс, у них посещаемость десять тысяч человек в день. А у нас что? Какой у нас тираж? – Она вопросительно посмотрела на Надежду, прекрасно зная ответ. – Тысяча журналов в месяц, из которых распространить удаётся пятьсот – семьсот. Нам с ними не тягаться. Аукционам нужна прямая отдача от рекламы, и быстро. Мы здесь ничего предложить не можем. Я вам, когда говорила, что надо развивать сайт…

– Так давай развивать, что для этого нужно?

– Я не специалист, не знаю. Да и что сайт? Артинвестмент один такой, покажите мне аналог – нету. Все остальные в таком же жалком состоянии. Проспали мы интернет.

– И тем не менее, что то делать надо, а то закроемся на фиг. Подготовь мне записку с ожидаемыми приходами в осень. – Увидев протестующий жест Римы, остановила её. – В самом общем приближении, мне нужно что-то говорить на встрече со спонсором, когда пойду просить увеличение бюджета.

– Ладно, когда надо?

– До конца недели справишься?

– Да постараюсь.

Когда ушли бухгалтер и Рима, в открытую дверь заглянула секретарша.

– Надежда Викторовна, к вам посетительница.

– Кто это? Я что-то не помню никого.

– Волкова. Говорит, она вам звонила.

Надежда посмотрела в ежедневник и точно, увидела запись – Волкова, напротив 12-00

– Точно, я и забыла. Давно ждёт?

– С двенадцати и ждёт.

– Ого. – Надежда посмотрела на часы 12-45. – Пусть заходит.