Не понравились Махайле Данилычу такие речи; вышел он из гридни, как захлопнет за собой с сердцов дубовые двери — на мелкие щепки двери раскололись, вся гридня зашаталась.

Взял Михайло у родимой матушки благословение ехать в чистое поле навстречу неверным, оседлал доброго коня и отправился в путь.

Едучи по полю, раздумался Михайло:

«Неладно я сделал, что уехал в дальнюю дорогу, не благословись у своего родимого батюшки, старца Данилы!»

И поворотил Михайло коня к монастырю, где жил старец Данило; чувствует Михайло — земля под ним всколебалась: это вышел отец его к нему навстречу.

— Куда, Михайло, путь держишь?

— Еду, батюшка, в чистое поле переведаться с неверными.

Не хотел Данило отпускать своего сына в опасный путь.

— Молод ты, Михайло, для такого дела, разумом еще не дошел!

Рассердился Михайло, не стал и слушать отцовских советов, повернул коня назад… Пожалел его Данило, кричит вдогонку:

— Вернись, милый сын! возьми мое благословение; слушай, что скажу тебе: как выедешь ты в чистое поле да будешь близ большого холма, крикни, сколько хватит голосу: «Приди сюда, бурушка, лошадь добрая! Служил ты батюшке моему верой-правдою — послужи теперь мне, Михайлушке»; прибежит к тебе на голос конь бурушка. Как будешь ты стоять на высокой горе — отмерь от бурушки пять аршин и разрой землю на том месте: в земле найдешь для доброго конька золотую богатую сбрую.

Все исполнил Михайло, как научил его родимый батюшка: позвал бурушку, оседлал его золотой сбруей, взял в руки тяжелую палицу да саблю острую, а отец за сына горячо молился господу Спасу и святой богородице:

— Спаси, господи, сына моего Михайла, помоги ему, Пресвятая Богородица, оборонить Киев от неверной силы!

А по дороге к татарскому стану говорит бурушка Михайле человеческим голосом:

— Слушай меня, Михайлушко, бей силы неверные с краю, а не заезжай в середину; да знай, что, когда выкопают татары три глубоких погреба, воткнут в них стоймя острые копья — перескочу я через первый окоп, перескочу и через второй, а через третий не смогу перескочить!

Ударил Михайло коня по крутым бедрам:

— Ах ты, трус, травяной мешок, жалкий конь! Не хочешь мне служить как следует!

Да и направил коня в самую середину войска; перескочил конь через первый окоп, миновал и второй, а на третий раз запутался в натянутых татарами веревках, уронил Михайла в глубокий погреб.

Схватили татары богатыря за белые руки; надели на них шелковые петли, заковали в железо резвые ноги, повели Михайла к самому хану Уланищу.

Взмолился Михайло Пречистому Спасу с Богородицей:

— Господи, не отдай меня на смех поганым татарам! Всю жизнь стану я служить верой и правдой князю Владимиру, стоять грудью за веру христианскую, за святые божии церкви.

Говорит Михайле Богородица:

— Подними, богатырь, руку правую выше головы, опусти левую ниже пояса!

Тут у Михайлы силы втрое прибыло: разорвал он на руках и ногах свои цепи, ухватил тяжелую ось да и давай ею по татарам помахивать; прискакал сюда же к нему и добрый конь бурушка, вскочил Михайло на коня, зашел справа татарской силе; побил и в плен понабрал поганых татар, а царю Уланищу отсек голову, насадил ее на острое копье, везет голову, сам удивляется: уши у царя словно блюдо, а глаза как пивные чаши, нос ростом с боевую палицу.

Едет Михайло домой, видит — идет по полю старец Данило; клюка у него в сорок пуд; ходит Данило по полю, мертвых татар клюкой переворачивает, ищет среди них убитого милого сына Михайлу, приговаривает жалобно:

— Убили поганые татары милого моего сына Михайлушку!

— Что ты тут ищешь, старче Данило? — спрашивает Михайло у отца.

Не узнал его Данило, замахнулся клюкою:

— Ах ты, поганый татарин! Подъезжай-ка сюда поближе; вот я рассеку тебя клюкой надвое, и с конем вместе!

— Постой, милый отец, — говорит Михайло, — подними- ка свой клобук да посмотри на меня!

Обрадовался старый, увидав милого сына здравым и невредимым, спрашивает его:

— Куда, Михайлушко, путь держишь?

— Еду, батюшка, к князю Владимиру; плохо мне тут приходилось, чуть не срубили меня поганые татары, да помогли мне молитвы твои усердные, вызволили меня из беды. Как вернешься ты в монастырь, моли за меня, грешного, Спаса Пречистого да мать Пресвятую Богородицу!

Распрощались тут отец с сыном; направился Михайло к Киеву; въезжает в город не воротами — через высокие стены на коне перескакивает, через башню по воздуху перелетает.

Вышел к богатырю Владимир с прекрасной княгиней Евпраксией; дивятся голове царя Уланища… Веселым пиром отблагодарили они за службу доброго молодца; подарили ласковым княжеским словом и дарами несметными. А враги уже не приходили под стены Киева, пока жил в нем славный богатырь Михайло Данилович.

Стал Владимир-князь раздавать службы своим могучим богатырям:

— Свет Илья Муромец! съезди-ка ты на гору Сорочинскую, побей неверную татарскую силу. А ты, добрый молодец Добрыня, поезжай за море, прибавь земельки Святорусской, привези немалые дани. Поезжай и ты, славный богатырь Михайло Поток, в черные леса дремучие, в государство Лиходеево; возьми с царя Лиходея дани за двенадцать с половиною лет.

И поразъехались богатыри в разные стороны, кому куда было наказано от князя Владимира.

Приехал Михайло Поток в землю Лиходееву, остановился среди чиста поля, раскинул над собою шатер полотняный, на шатер надел золотую маковку, и горит она словно жар, светится далеко в поле.

Думает Поток:

«Не годится мне ехать к Лиходею сонному да голодному; лучше я пережду эту ночь да высплюсь хорошенечко».

Вышла поутру Лиходеева дочь, царевна Марья — Лебедь белая, на вышку своего девичьего терема, увидела в поле шатер с золотой маковкой и говорит сама себе:

«Это могучий русский богатырь заехал в наше царство».

Пошла Лебедь белая к отцу просить, чтобы отпустил ее царь Лиходей во чисто поле на три года поискать богатырских подвигов.

— Дочь моя любимая! плавала ты уже три года белой лебедью в тихих морских заводях; погуляй еще три года в чистом поле красной девицей, а потом я отдам тебя замуж.

Поклонилась отцу Лебедь белая, побежала во чисто поле; бегут за ней мамушки и нянюшки, не могут догнать ее. Подошла Марья — Лебедь белая к шатру и заглянула в него: видит — спит в шатре богатырь красоты неслыханной, невиданной.

Говорит тут Михайле Потоку конь его человеческим голосом:

— Проснись, Михайло! пришла к твоему шатру душа красна девица!

Вскочил Михайло, вышел из шатра; никакой красной девицы не видит, только лебеди плавают по заливам; среди них плывет величаво черная лебедь в золотых перьях, голова у ней унизана скатным жемчугом и камнями самоцветными.

«Дай подстрелю эту лебедь», — думает Поток.

Высоко взвилась Лебедь, зачуяв стрелу богатырскую, и, опустясь на землю, обернулась красной девицей.

— Добрый молодец, — говорит она Потоку, — не знаю, как звать тебя по имени, величать по отчеству, князь ли ты или королевич… Знаю только, что ты русский богатырь; посади же меня на своего добра коня, свези меня в Киев, приведи в веру Христову, возьми за себя замуж.

Понравилась богатырю речь красной девицы, и дали жених с невестой друг другу такой зарок: когда они поженятся и если кто-нибудь из них умрет первый, то другой должен за ним живой в гроб идти.

Не ясные соколы слетались вместе, то съехались в Киеве могучие славные богатыри на честной пир к князю Владимиру.