- Волхв вызывает: ребятня прошмыгнула на площадку и пытается залезть в кабину. - Давыдов досадливо поморщился: выходить из теплого дома под снег ему не хотелось. Куда с большей охотой он бы воспользовался возможностью занять освободившийся угол и связаться с Абрамцевой; это было - как и многое здесь - против традиций, но она, чувствуя ответственность за случившееся, просила по возможности дать ей хоть так "поприсутствовать" на церемонии.

   - Оставь: лучше набери Вале. А я пока схожу, разберусь, - сказал Белецкий, застегивая куртку.

   Давыдов взглянул на него с сомнением.

   - Заодно воздухом п-подышу и полюбуюсь на горы. - Белецкий решительно отодвинул Давыдова от двери. - Не беспокойся, комм у меня с собой.

   Давыдов проводил его удивленным, но, больше, благодарным взглядом.

   Белецкий вышел на крыльцо и направился к вертолетной площадке.

   Полковник Смирнов, окончательно размякший от лекарств и больничной заботы - или, как шептались недоброжелатели, вконец выживший из ума - сделал немыслимое: поддался на уговоры внучки и разрешил ей лететь с Давыдовым. "Вместо меня там будешь: хоть поймешь, что горы - не игрушка!" - сказал он и рыкнул на Давыдова: "Отвечаешь головой!"

   Давыдову, и без того отвечавшему за все и вся, ничего не оставалось, кроме как согласиться. Горцы жест полковника поняли и оценили по достоинству; усадили десятилетнюю Машу на почетное место, обращались с ней, как со взрослой.

   Маша ответственность понимала и тоже держалась серьезно и с достоинством, пока неугомонный Раим ан-Хоба, оттараторивший поминальную речь и посчитавший свои обязанности на том законченными, не утащил подругу прочь: даже грусть по деду не могла заставить его усидеть на месте. На Хан-Гуруме он несколько раз бывал с отцом и показывал Маше станцию с хозяйским гостеприимством. Но гвоздем программы должен был стать Волхв, которого они оба много раз видели на аэродроме в Дармыне и на котором прилетели сегодня - но, по понятным причинам, не имели возможности вдосталь по нему полазить без навязчивого присмотра взрослых.

   Когда Белецкий добрался до площадки, Маша с деловым видом рассматривала хвостовой винт, а Раим, вооружившись отцовской кодовой карточкой, старался добраться до двери кабины. Но для него оказалось высоковато; да и карточка майора ан-Хоба была тут бесполезна.

   Белецкий отошел к противоветровому щиту, за которым Раим не мог его видеть, и достал коммуникатор.

   - Волхв, прием. Управление заблокировано?

   - Да. Кроме "хеллоу"-системы, - немедленно откликнулся "Волхв". Белецкий вздрогнул: из-за помех голос искина звучал чуть охрипло и оттого стал совсем схож с голосом Дениса Абрамцева.

   - Тогда, можешь открыть дверь и выпустить трап? - попросил Белецкий. - Только осторожно. Не сбрось парня.

   - Сделаю, - ворчливо согласился искин. - Не подозревал в тебе чадолюбия.

   - Я поощряю в молодежи исследовательский интерес, - парировал Белецкий.

   - Нет, правда: что на тебя нашло, Игорь?

   - Сам не знаю. - Белецкий зябко поежился и набросил капюшон: ему, редко покидавшему лабораторию, с первой минуты на высокогорье было холодно. От открытых пространств и попыток охватить взглядом огромные скалы слегка кружилась голова. - Давай, действуй.

   Дождавшись, пока Раим ан-Хоба который раз почти дотянется карточкой до замка, Волхв дал предупредительный звуковой сигнал.

   Испуганный Раим отпрянул и в следующую секунду стал участником первого в своей жизни "собственноручно" сотворенного чуда: в заблокированной двери что-то щелкнуло, и она плавно отъехала в сторону. Когда нижняя ступенька короткого выдвижного трапа коснулась земли, в кабине зажегся свет.

   - Ух ты! - Подбежавшая Маша с восхищением уставилась на Раима. - Как это ты сумел?

   - Без понятия, - честно признался обескураженный Раим, но тут же напыжился, как положено победителю. - Сумел как-то. Пойдем!

   Он быстро полез в кабину, не забыв, впрочем, отряхнуть снег с ботинок.

   - Что дальше? - недовольным тоном поинтересовался Волхв у Белецкого.

   - Да что хочешь, - сказал Белецкий. - Только оставь мой канал включенным, чтобы я видел, что у вас там творится.

   Хотя Волхв ворчал, Белецкий знал, что на самом деле тот не так уж и недоволен. Искину было скучно - в той мере, в какой он вообще мог испытывать скуку, а после удаления ограничителей и увеличения самостоятельности способность эта у него обострилась.

   - Ладно, - согласился Волхв.

   Белецкий приник к маленькому экрану своего комма, на который передавалось изображение с коммуникатора из кабины: дети, тем временем, вовсю изучали обстановку.

   - Ты - Волхв, да? - Раим протянул руку к голограмме-заставке, но вовремя отдернул.

   Голограмма у Волхва была схематичная, в синих тонах: она изображала бородатого мужчину с посохом в одной руке и раскрытой книгой - в другой.

   - Да, маленький нарушитель, - манерно и чуть растерянно ответил искин: все дети на Великий Хребет раньше летали на Иволге - а ему до сегодняшнего дня не приходилось иметь с ними дела.

   - Ничего, что мы здесь...ну, посмотрим немножко? - Маша решила проявить себя дипломатом.

   - Ничего: если ничего руками трогать не будете.

   - А я недавно летал на большом катере, в три раза тебя больше! - Не удержался от хвастовства Раим. - И еще на твоей...э... сестре, как там это у вас, компьютеров, называется. В общем, на Иволге.

   - Это, конечно, очень мне интересно, - с нескрываемой иронией сказал искин. Но Раим принял его слова за чистую монету и начал рассказывать, что и как, и даже как его в первый раз укачало, пока Маша не прервала его тактичным покашливанием.

   - Господин Волхв, - обратилась Маша к голограмме. - Можно спросить?

   - Спрашивай, - разрешил искин.

   - Я читала, что "волхв" - почти то же самое, что волшебник: кто-то мудрый, знающий. Понятно, почему вас так зовут. А почему "Иволга"? Нам в школе показывали, это птичка такая с Земли... маленькая, самая обычная.

   Белецкий весь обратился в слух: такое имя искину предложил когда-то Абрамцев, но почему - он не говорил. Да никто его и не спрашивал: лезть к Абрамцеву с расспросами о ерунде было себе дороже.

   - Как оно по правде так вышло, я тоже не знаю. Но, может, именно потому, что самая обычная? - Волхв выдержал воистину театральную паузу. - На земле "драконы" миллионы лет назад вымерли и многих птиц уже нет, а из тех, что остались - большинство можно увидеть только в зоосадах и заповедниках. А иволга живет себе. Ореол обитания - половина земного шара: даже в книгу редких видов не внесена. Вот тебе, маленькая нарушительница, и "самая обычная птица". Там, где даже от драконов останутся одни кости, иволга будет летать!

   - Спасибо за разъяснения, господин Волхв. - Маша с серьезным видом кивнула голограмме. - Я запомню. Вы, правда, очень умный.

   - Спрашивай еще, если хочешь, и запоминай, - благодушно разрешил искин. - Тогда тоже станешь умной.

   Индикатор заряда на коммуникаторе замигал желтым светом. Белецкий шепотом выругался: когда он не забывал взять комм с собой, то перед этим забывал его зарядить.

   Белецкий отключил экран, оставив только слуховую линию на минимальной громкости, и устало привалился плечом к противоветровому щиту. Ответ, который дал Волхв, никогда не приходил ему в голову; никогда прежде он и не думал об этом всерьез. Холод забирался за шиворот, взгляд вяз в бело-серой пелене... В шаге от трапа смутно вырисовывался человеческий силуэт - высокая, усыпанная снегом фигура в надвинутой на глаза фуражке и черном полупальто; индикатор открытия двери сливался с оранжевым огоньком в углу рта.

   Мысли на холоде текли тяжело и медленно: только спустя несколько секунд Белецкий понял, что что-то не так - никто со станции не прошел бы к площадке мимо него. И слишком болезненно-точным было сходство.