На вопрос никто не ответил. Я подождал ещё немного, - вдруг кто-нибудь всё-таки отзовётся, - после чего с натугой встал и, пошатываясь направился к двери морга. Надеюсь, мир ещё не погрузился в пучину апокалипсиса, потому что я буду скучать по острым куриным крылышкам.

***

Как гласит одна философская парадигма, называемая солипсизмом, мир вокруг наблюдателя существует только пока его наблюдают, и только в таком виде, в котором он наблюдается. С точки зрения солипсиста, мир вне зоны действия его органов чувств не существует. Вы можете сколько угодно рассказывать ему о голодающих детях в Африке, но с его точки зрения, это всё чушь, порождённая вашим воображением. В реальном ире, конечно, такого не встретишь, но на то это и философия, чтобы говорить о вещах, которые никто никогда не видел.

В данный момент я отчаянно хотел, чтобы явление солипсизма существовало. Чтобы можно было, как в детстве, закрыть глаза и притвориться, что всё в порядке. Порядочно проблуждав по больнице, - причём большая часть этого времени ушла на то, чтобы окончательно освоиться с координацией движений, - я вывалился в вестибюль больницы. Было темно, как ночью в деревне, но благодаря ещё одному выверту биологии зомби, зрения хватало на сносную ориентацию. Я даже подобрал себе служебную одежду, видимо, санитарскую, и белый докторский халат, чтобы не сиять голой задницей.

Люблю белые халаты.

Во дворе больницы можно было различить фигуру, в сумерках напоминающую дерево странных очертаний. Я пригляделся и подошёл поближе, напрягая зрение.

Фигура оказалась вертолётом, окружённым группой людей в камуфляжной униформе, насколько можно было разглядеть зрением в оттенках серого. Расхаживая по двору , переговариваясь, они формировали собой плотную сеть, пробраться через которую было бы возможно, только если бы я умел становиться невидимым. Неподалёку от входа лежала какая-то куча, при рассмотрении оказавшаяся телами персонала, сваленными друг на друга.

Глядя на то, как как кто-то из солдат махнул рукой, и приложил к лицу рацию, я очень медленно и аккуратно отошёл от дверей. Одно дело знать, что нож меня не берёт, другое дело - соваться под пули спецназа, не брезгующего казнью оказавшихся не в том месте людей. Сомнительно, что их расстреляли за несоблюдени правил гигиены. Двигаясь на цыпочках, я спешно прикидывал, что теперь делать дальше. Судьба несчастных медиков меня не особо волновала, и в какой-то степени я даже мог понять их командира: если есть хоть малейший риск, что поднимающеся из мёртвых люди вырвутся наружу, то весь мир скоро станет одной большой киноплощадкой для съёмок новой части "Зловещих мертвецов". Спасибо, предпочту для этого телевизор своему дому.

Но ведь зомби-то здесь я! И убивать себя ради призрачной возможности спасти человечество я тоже не собирался. Вряд ли меня будут холить и лелеять только из-за того, что единственный разумный зомби, что ещё требуется доказать. Мечтать, конечно, не запретишь, но такой исход кажется маловероятным. Поэтому я, затаив дыхание, шёл назад к чёрному входу, схему которого увидел на плане здания на случай пожара. Будем надеяться, что окружить здание они ещё не успели.

Дойдя до него, я медленно и аккуратно выглянул за дверь.

- Стой, где стоишь, парень. Руки за голову и выходи из здания.

Ну что за невезение.

Я медленно повернул голову, и поднял руки. Метрах в трёх стоял спецназовец из числа тех, кто был во дворе, в форме и с автоматом у бедра. Лицо спецназовца закрывала тканевая маска.

- Живо, вон из здания! - отрывисто рявкнул солдат. - Лицом к стене и без глупостей! - я нехотя вышел из проёма, мысленно радуясь, что додумался хотя бы одеться; похоже, меня не пристрелили на месте только потому, что приняли за ещё одного врача. Солдат поднёс к губам рацию: - Сэр, у меня...

Время замедлило свой бег, став вязким и почти осязаемым. Я вдруг ясно осознал, что сейчас произойдёт. Я пройду к стене, он уточнит ситуацию и пристрелит меня, в точности как тех двух, что вышли раньше.

И на этом всё? Выстрелом в затылок в чёрти каком знает месте?

Я не хочу умирать так. Я не хочу умирать вообще! Я должен справиться с ним!..

Неожиданно даже для себя, каким-то совершенно естественным движением я выбросил руку вперёд. Из предплечья продолжение руки рванулись чёрно-красные жгуты, в мгновение ока спеленавшие солдата прочнее, чем стальными канатами. Я чувствовал его напряжённые мышцы, чувствовал биение сердца, чувствовал его непонимание, неторопливо сменяющееся страхом.

Я чувствовал всё его тело в своих щупальцах - и потянул его на себя. По щупальцам прошлась судорога, они вгрызлись в униформу и скрытую под ней плоть. За считанные мгновения всё то, что составляло жизнь разведённого двадцатидевятилетнего морпеха Джона Сандерса, с лёгким шелестом сворачивающихся щупалец стало принадлежать мне.

Я упал на колени - ноги отказывались держать вес. От наплыва информации безумно разболелась голова.

- Рядовой, - требовательно спросил лейтенант. Хорошо мы посидели тогда в баре, пришла непрошеная мысль. А, ч-чёрт. - Рядовой Сандерс?

- Отбой, сэр. Ложная тревога, сэр - чужим голосом отрывисто бросил я.

- Уверен? - сомневается.

- Уверен, сэр. Это была белка, сэр, - с едва заметным смущением произнёс моими губами Сандерс.

- Принято. Конец связи, - ох, и влетит же мне за эту херову белку.

Нет, не влетит.

Кому влетит? Мне? Или мне? Или нам обоим?

Нет, никому.

Сандерса больше нет. Есть только я.

Со стоном перевернувшись на спину, я попытался привести аморфную массу, заменившую мне мозги, в порядок.

Я только что съел человека.

Мать твою, я съел человека! Я настоящий зомби!

Что же мне теперь делать?!

Перед заслонившим собой всё остальное вопросом я чувствовал себя беспомощным. Осознание произошедшего и того, что из этого следует, давило машинным прессом. Я не просто убил человека, я по-настоящему съел его, при этом беспощадно присвоив всё то, что делало его таким, какой он есть - память, мнения, предпочтения, даже голос и тело. Я продолжал ощущать призрак Сандерса где-то на задворках своего разума и знал, что при желании могу снова использовать его, как сделал это в разговоре с лейтенантом. Но делать ничего не хотелось. Новая волна апатии, как в морге, на сей раз поглотила с головой.

Есть, и будут, другие зомби, как свидетельствовала память рядового. Этот отряд морских пехотинцев использовался как прикрытие для особого подразделения биологической безопасности "Черная стража". Никогда о такой не слышал. Подразделение с пафосным названием создавалось, как говорили Сандерсу, в качестве инструмента борьбы с заражениями и эпидемиями, грозящими стать новой чумой двадцать первого века. Я, очевидно, попадаю в их область ответственности, и процедура зачистки для таких случаев уже отработана - окружить здание, уничтожить в нём всех и каждого, после чего сжечь к чертям собачьим. Просто чудо, что мне никто не встретился раньше. Дуракам воистину везёт.

Двигаться не хотелось. Уходить не хотелось. Лишь бы оставили в покое. Пусть сжигают. Здравый смысл кричал, что это всего лишь шок, и что надо бежать отсюда со всех ног, но глас разума тонул в безразличии. Я оказался в чужом мире, в чужом городе, в чужом теле. Даже если сожгут, грустить будет некому.

Дана, всплыла вдруг чужая мысль.

Дана?

Сестра.

Дана. Я - тот "я", что ранее был независим, а теперь уже являлся моей частью - вспомнил рыжие волосы, рассеянный и умный взгляд, узкое лицо. Тонкие пальцы, беспокойно бегающие по клавиатуре. Задиристый характер. Постукивающая в размышлении ручка.

Дана. Вечно взъерошенная сестра, катастрофически не умеющая готовить - зато сущий гений в... В чём-то, чего я никак не могу вспомнить.

Дана. Она поможет.