— Какие результаты? — с волнением спросила Адилунд.

— Все не так плохо, как я рассчитывал, — объявил Тэйр. — Понимаете, у господина Эссентессера довольно сложная травма. Поврежден зрительный нерв, но при этом сами по себе глаза целы, поскольку их залечили. Преступник — однозначно хороший лекарь — сделал разрез, однако сохранил всю структуру органа магией, а после вытаскивания ножа все залечил и таким образом оставил рабочий глаз с нерабочим нервом. То же самое и с позвоночником. Для того чтобы вернуть пациенту и ноги, и зрение, лекарь должен повторно проделать все, что проделал убийца, и восстановить нерв. Это сложный процесс, требующий крупного опыта и значительных резервов.

— Есть человек, который способен это сделать? — порывисто поднявшись, спросила Хемена.

— К счастью, есть, и он уже в госпитале, готовится к операции. Но есть один момент… Дело в том, что подобное лечение довольно рискованно: если магия затронет мозг или избыточно растечется по позвоночнику, то может наступить даже смерть.

— Нет, — тихо охнула Адилунд. — Это слишком большой риск.

— А ты хочешь, чтобы он на всю жизнь остался таким? — возразила Хемена.

— Нет, но… — сестра замялась, и по её лицу пошли красные пятна. — Я не имею права решать. Пусть все определит он сам…

— Сожалею, но это невозможно, — развел руками Тэйр. — Мальс Эссентессер испытал сильный болевой шок, вдобавок на него подействовали крупные магические изменения организма, причиненные извне. Все это пагубно влияет на способность человека мыслить. Даже если я сейчас приведу в чувство нашего пациента, он просто не сможет принять взвешенное решение. В подобных случаях операция согласовывается с родственниками, а вы — единственные, кого я могу сейчас спросить. Если операцию не провести в ближайшие три часа, то её не проведешь уже никогда — пациент не сможет ни ходить, ни видеть.

— Но я… — губы Адилунд дрожали.

— Вы — его законная супруга, и я жду вашего решения.

— Я не могу, я не имею права, — с отчаянием произнесла сестра. — Я не могу рисковать его жизнью.

— Послушай, — Хемена наклонилась к растерянной Адилунд. — Просто подумай и реши сама, какой выбор сделал бы он, если бы так не пострадал от Кея.

— Что бы решил он? — глаза сестры блеснули пониманием среди всего растерянного и испуганного выражения лица. — Я знакома с Хором несколько лет, — произнесла она медленно, обдумывая. — И он всегда предпочитал риск, если тот давал выигрыш. Значит, выбрал бы риск и сейчас, — с усилием закончила Адилунд Мистераль-Ричардель.

— И ваше решение? — мягко спросил Тэйр.

— Проведите операцию, — голос сестры к концу предложения совсем затих.

— Хорошо.

С легким кивком Тэйр Аймалдэн направился по коридору налево — видимо, сообщить тому самому лекарю, что соглашение получено.

Адилунд шумно выдохнула и опустилась обратно на скамейку. По лицу было видно, что она все ещё терзается из-за сделанного выбора, и Хемена сочла своим долгом поддержать измученную сестренку.

— Это его выбор, понимаешь? Я уверена, Хор будет благодарен тебе за это. Нет, он не умрет, ведь дело ещё не сделано, я знаю точно. Толл говорил, лента времени как-то ему показалась особо, специально, чтобы он распутал это дело. А значит, ты все правильно решила, ведь без глаз и без ног такой задачи уже не решишь. Не переживай, Ада, слышишь? Ты не виновата ни в чем.

— Если все… кончится плохо, — выговорила Адилунд, и её голос зазвенел как знак приближающихся слез, — то во всем буду виновата я и только я. Тогда я убью себя, Хемин.

— Не смей! — крикнула она. — Не смей, слышишь? Ты представляешь, каково было бы ему, если б он узнал о подобном? Прекрати. Прекрати себя накручивать, — раздельно произнесла Хемена тоном, который напомнил ей нотациях матери. — Хватит. Все. Будет. Хорошо. Запомнила? Все будет хорошо. Повтори!

— Все будет… хорошо, — выдавила Адилунд и робко улыбнулась. — Наверное…

К двери в палату подошли Тэйр и молодой лекарь, впервые виденный Хеменой, с длинными волосами, собранными сзади в тугой хвост. На лице незнакомца, того самого хирурга, от которого зависели жизнь и здоровье Хора, не оказалось ничего обнадеживающего: он не выглядел приветливым, как Тэйр, а наоборот, плотно сжатые губы и отчужденный взгляд выдавали в нем человека, замкнутого в себе.

— Я уже могу приступить к делу, не опасаясь, что меня потащат в суд, если я слишком многое вырежу? — холодно поинтересовался молодой лекарь у Тэйра. — Родственники не станут кричать об ущербности медицинской науки?

— Нет, — медленно ответила Хемена. Ей этот человек уже не нравился.

— Ну и зря, — припечатал незнакомый Аймалдэн. — Медицинская наука в действительности ущербна, и наша задача — выводить её на качественно новый уровень. Так вы подписали согласие на операцию?

Хемена медленно помотала головой.

— Я ещё не принес им документ, — виновато пояснил Тэйр, чувствуя себя не очень уютно перед этим резким молодым человеком. — Впрочем, это дело времени, в ближайшее же время согласие подпишут, просто сейчас лучше поспешить. А с бумагами разберемся уже во время операции.

— Чем раньше разбираешься с бумагами, тем лучше, — бросил хирург. — Я не хочу, чтобы меня таскали потом по судам, если случай не соответствует моим ожиданиям и выйдет слишком сложным.

Он на мгновение замер, затем несколькими быстрыми движениями помассировал виски и поморгал. И решительно протянул ладонь к ручке двери, но его остановил звонкий голос вскочившей Адилунд:

— Я ничего не подпишу!

Хирург развернулся и посмотрел на неё с усмешкой:

— Вы слишком непостоянны в серьезных вопросах, леди, это может плохо кончиться. Так да или нет?

— Нет! — выпалила сестра. Её глаза возбужденно горели. — Я не могу доверить такое ответственное дело вам — да вы относитесь к этому с таким пренебрежением, что вряд ли способны сотворять чудо, как настоящий врач. Если у вас такое отношение к больным… вы просто погубите его. Я отказываюсь, — провозгласила она на весь коридор.

— Да подождите, — Тэйр совсем засмущался, — вы неправильно его поняли. Бьюкенен слишком устал от претензий в свой адрес: ведь мы не всесильны, и люди часто умирают, а винят в этом почти всегда нас. Это утомляет и раздражает, поэтому мы так относимся ко подобным согласиям, бумагам и прочему. Да, Бьюкенен выразился не очень вежливо, но он очень много сил отдает госпиталю, каждому пациенту, с которым работает. Возможно, со стороны все выглядит и не так, но это лучший врач из работающих здесь, клянусь! И только он способен вылечить вашего мужа. Иначе все безнадежно.

— Пусть, — уперлась Адилунд. — Зато он останется в живых. Господину Бьюкенену Аймалдэну я доверять не могу, кроме того, он проходил подозреваемым по делу, из-за которого мой муж и находится здесь.

— Послушай, — опять вступила Хемена, прибегая к испытанному способу, — подумай, как решил бы сам Хор, если бы видел все это. Он совершенно спокойно относится к людям, если те начинают дерзить и вести себя не очень вежливо, в конце концов, он сам иногда таким бывает. Поэтому Хор не изменил бы решения, даже если б увидел господина Бьюкенена, разве я не права? Ведь он и исключил его из списка подозреваемых.

На лице Адилунд была заметна борьба двух противоположных идей. Наконец она сникла и кивнула:

— Ладно. Я согласна.

— И не забудьте подписать бумагу, — сухо произнес Бьюкенен, заходя в палату.

Хлопнула дверь. Стало тихо. Тэйр что-то говорил, но сестры Мистераль только смотрели друг на друга и молчали, общаясь взглядом. Адилунд все ещё колебалась, Хемена, как могла, успокаивала её.

— Я принесу бумагу, сейчас, — наконец заявил Тэйр и быстро зашагал по коридору уже налево.

Стало тихо. Стало страшно. Хотя Хемена готова была сотню тысяч раз повторять сестре, что все хорошо, но внутри тоже проснулись все переживания и тревоги, не желая утихомириваться. У Хора вышел очень сложный случай. Возможно, Кей затем и не стал его убивать, что подготовил такую коварную месть: либо смерть, либо полная инвалидность и зависимость от других. Хемена не говорила Адилунд и о том, что вполне допускала: Хор мог выбрать гибель, чтобы не оказываться в положении, которое считал унизительным.