Полицейский вышел из душа. Чисто теоретически он опаздывал всего на тридцать минут. Но у него сводило желудок от голода, и перекусом в «МакАвто» тут не отделаешься. Поэтому он поехал в ресторанчик «Бел-Лок Динер». Там официантки суетились вокруг него, подавая ему стейк и яичницу ровно в том виде, как он любил – наполовину прожаренные. Он воткнул вилку в мясо, позволяя соку стекать на тарелку, и снова задумался: что же он такого, черт возьми, сделал, чтобы разозлить Дебби?

– В больницу Святой Агнес поступила какая-то сумасшедшая, которая утверждает, что ей известно о старом убийстве, – сообщил ему сержант Ленхард. – Поезжай туда и выясни, что к чему.

– Я сейчас расследую дело Макгоуэн, – возразил Кевин. – Честно говоря, мне нужно было кое-кого перехватить этим утром, пока он не уехал на работу. Поэтому я и опоздал.

– Кто-то должен поехать поговорить с ней. Видишь ли, Инфанте, кто последний, тому и отдуваться.

– Я же сказал, я…

– Ну да, я знаю, что ты мне сказал. Но это не освобождает тебя от летучки, кретин.

В прошлом году, когда в отделе не хватало рук, Ленхард с Кевином были напарниками, а с тех пор как он вернулся к обязанностям сержанта, Ленхард стал еще более невыносимым козлом, как бы напоминая Инфанте, кто из них двоих главный.

– Какой в этом смысл? – проворчал Кевин. – Ты вообще уверен, что она в своем уме?

– Может, не в своем, а может, просто пытается отвлечь нас от того, что сбежала с места аварии. Вот ты съездишь туда и все мне потом расскажешь.

– Мы знаем хоть, по какому делу она хочет нам помочь?

– Прошлой ночью она бубнила что-то насчет Бетани.

– Бетани-Бич? Но ведь это даже не в нашем штате, не то что в округе!

– Сестры Бетани, смешной ты человек. Давнее дело об исчезновении двух сестер.

– Говоришь, она чокнутая?

– Абсолютно.

– И ты все равно хочешь, чтобы я потратил полдня, чтобы просто поговорить с ней? Все-таки Святая Агнес – это самая окраина округа Балтимор.

– Ага.

Полный гнева и раздражения, Инфанте развернулся, чтобы уйти. Ладно, по справедливости он заслуживал, чтобы ему немного сжали яйца, но ведь Ленхард, по идее, думал, что он все утро занимался расследованием дела, так что это было несправедливо.

– Эй, Кев! – окликнул его сержант.

– Да?

– Знаешь, так странно, ты все утро работал, встречался с разными людьми, и никто из них тебе не сказал, чтобы ты вытер рот?

Инфанте поднес руку к лицу и обнаружил остатки яичницы в уголке рта.

– Встреча за завтраком, – сказал он. – Я пытался разговорить кое-кого, кто, возможно, знает что-то о Макгоуэн.

– Ты уже автоматически врешь? – весело спросил его бывший напарник. – Или просто практикуешься, чтобы не потерять форму до следующего брака?

Молодой доктор с круглыми глазами долго стоял у витрины, выбирая выпечку. Сначала его выбор пал на витое жареное печенье, затем на слоеное пирожное, а потом снова на печенье. Кэй Салливан, стоявшая за ним в очереди, буквально чувствовала, как этот человек горит в предвкушении своей маленькой трапезы. В конце концов, он был не старше двадцати шести – двадцати семи лет и худой, как борзая, ведь жить ему приходилось лишь на зарплату интерна. Его пока не беспокоило, что именно он ест, и не факт, что когда-нибудь будет беспокоить. Многим это безразлично, особенно мужчинам, – а он любил то, что ему доставалось. Печенье в это утро явно было для него лучом света, эдакой наградой за долгую бессонную ночь. Его радость чувствовалась так сильно, что Кэй казалось, будто это она сама купила для себя печенье, поэтому, садясь за столик в компании привычного черного кофе с двумя пакетиками низкокалорийного сахара, она ощущала себя не столь обездоленной.

Она выбрала столик в самом углу и теперь сидела за ним, углубившись в книгу в мягкой потрепанной обложке. Такие книги лежали у Салливан по всем закуткам и закоулкам: в сумочке, в офисе, в машине, на кухне и даже в ванной. Пять лет назад, когда раны в сердце, открывшиеся после развода, еще были свежи и не давали забыть о себе, книги оказались единственными друзьями, которые хоть как-то отвлекали Кэй от мысли, что ее жизнь была, по большому счету, кончена. С течением времени она поняла, что в компании книг ей куда уютнее, чем в компании людей. Чтение стало для нее не способом отгородиться от внешнего мира, а скорее идеальным образом жизни. Дома она изо всех сил старалась не прятаться за книгами от собственных детей. Ей приходилось откладывать чтение и смотреть какую-нибудь телепередачу, которую выбирали Грэйс и Сет, но ее горящие желанием глаза то и дело посматривали на книгу, которая лежала так близко к ее руке. Здесь же, на работе, где Салливан могла бы все перерывы на кофе и обеды проводить в компании коллег, она все равно почти всегда сидела одна и читала. За глаза коллеги называли ее антисоциальной работницей – по крайней мере, таковой она им казалась. Но хотя Кэй и проводила все время, углубившись в чтение книг, до ее ушей доносилось очень многое.

Сегодня утром, например, она всего за пару минут, пока открывала дверь своего кабинета, многое узнала о Джейн Доу. Коллеги единодушно сошлись во мнении, что эта пациентка – врунья, которая несет всякий бред от отчаяния. Однако у женщины действительно была травма головы, которая могла как угодно повлиять на память. Ей назначили психиатрическое обследование, но Кэй уже больше года назад перевелась из того отделения, так что это больше не было ее заботой. Свои травмы женщина получила совсем недавно, собственно, в результате аварии, да к тому же она вроде как не была ни бездомной, ни безработной, ни брошенной – а все это как раз по части Салливан. Разумеется, ко всему прочему странная пациентка отказалась сообщить, есть ли у нее медицинская страховка, но это уже проблемы администрации. Если окажется, что она не застрахована, а это весьма вероятно, то Кэй придется что-то придумывать с оплатой ее лечения, а также, возможно, узнавать, можно ли провести Джейн по какой-нибудь внутриштатной или федеральной программе.

Но пока Джейн Доу была не ее проблемой, и Кэй могла спокойно погрузиться в мир Шарлотты Бронте. В этом месяце ребята из клуба книголюбов выбрали «Джейн Эйр». Салливан, в общем-то, не было особого дела до этого клуба, эдакого кружка по интересам, к которому она присоединилась, когда ее брак уже был на последнем издыхании, но членство в нем, по крайней мере, служило отличным оправданием тому, почему она постоянно читала. «Да так, это все для клуба книголюбов, – отвечала она, не отрываясь от книги. – Опять отстаю от остальных». Члены же клуба тратили больше времени на сплетни и еду, чем на обсуждение книг, но и это не сильно волновало Кэй. У нее редко появлялось желание говорить о прочитанном, так как обсуждать персонажей любимых книг было для нее все равно что сплетничать о друзьях за их спинами.

За соседним столиком расположилась небольшая группа молодых докторов. Обычно Кэй с легкостью могла абстрагироваться от окружающего шума, но у единственной девушки, сидевшей вместе с компанией, был такой звонкий высокий голос, что он резал соцработнице уши, и она невольно стала вслушиваться в содержание разговора.

– Убийство!

«Прошла неделя – от мистера Рочестера не было никаких вестей; прошло десять дней, а он все не возвращался», – продолжила читать Салливан.

– Поживешь в Балтиморе – совсем перестаешь удивляться подобному. Сколько их случается за год? Пятьсот? – вопрошала медичка за соседним столом.

«Менее трехсот в городе», – мысленно поправила ее Кэй. И десятая их часть в округе. А в мире Джейн Эйр в это время молодая гувернантка боролась с чувствами, которые питала к своему хозяину. «Я даже удивилась, с какой быстротой мне удалось преодолеть это мгновенное колебание, как легко я отстранила от себя мысль о том, что поступки мистера Рочестера могут быть для меня чем-то полным глубокого жизненного интереса».