– Знаю. Понял тебя.

– Это сейчас стало полегче. Вишь, полдня едем – ни одного бродяги. А раньше из-за стены нос не высунуть было. Ничего нет, жрать нечего, одарённые рождаются – научить их некому. Любая свежая кровь – выживание рода. Право первой брачной ночи. Дворянами обычно становятся не самые слабые. Ребёнок от такого – радость в дом. Это сейчас стало как-то неловко от этого всего. Дремучими обычаями стали называть. Вот и Горн не понимает. Ну, прижила мне моя зазноба двух деток. Так и я раскидал семя своё. Понимаешь? Или осуждаешь?

– Не осуждаю. Понимаю. Любишь её, не осерчал на неё – это главное. Твоя жизнь, твоя жена. Свою… Не знаю. Погоди, ты сказал двое. Горн?

– В том-то и дело, Горн и Молот – мои. И народится – мой.

– Пламя? – удивился я. – Чья?

– Увидишь, – усмехнулся Клем. – Да ты, кстати, тоже свежая кровь. Если не найдёшь себе пару, будут сложности. Бабы они такие змеюки, такого тебе наворочают, замучаешься к чистильщику бегать.

– Во как!

– И мужья их тоже. Кому не захочется такую башню в семью?

– Икать колотить! Вот я попал!

– Ещё как! Будь готов, что бабы вокруг тебя начнут хороводы крутить. А ты думал, я для чего тебя к Сластёне водил? Обо всём договорился.

– Так вы разговаривали? – разочаровался я.

– Одно другому не помеха. А с ней бабьё боится связываться. Проклянёт – матка отсохнет.

– И стоять не будет.

– А ты за языком следи. Вот, взял и обидел её. Ладно, платок ей красивый в Медной Горе купишь – оттает.

– Понял. Слушай, ещё вопрос. Вот сотник Вилли стал дворянином…

– Да, знаменосцем Медной Горы.

– Что это значит?

– Если Гора поднимет знамя, ну, воевать кого соберётся али отбиваться от кого – Медвил выставит войско под знамёна Красной Горы. А Гора – знаменосец Гороха. А Горох – знаменосец Волков.

– А Волки?

– Волки – великие князья. Кровь великого дома.

– Император – Волк?

– Сейчас император – Лебедь. Прошлый был Сокол, – и смотрит так хитро на меня.

– Понял. А до Сокола?

– А до Сокола были Драконы.

– Драконы – это герб? Или реально – драконы?

– Герб. Но говорят, что до апокалипсиса драконы им были кровной роднёй.

– Всё, приплыли… Хорош, голова лопнет. Смешались в кучу кони, люди. Пожрать бы.

– В Ямах трактир неплохой. Плохо, что единственный в округе. Пива выпьем, – Клем мечтательно закатил глаза.

– Дорого, наверное.

– Не дороже денег.

– Слушай, только коротко – дворяне только те, у кого земля?

– Нет. Совсем нет. Есть личное дворянство. Правда, не наследственное. И «ал» не приставляется. Но цепь серебряную носить можно, – характерно посмотрел на меня. Ё! Александр. Ал-экс-андр. И цепь серебряная. Бывший властитель Андр. Так переводит дефектный дешифратор моё же имя моим же языком. Надмозг хренов! Устроил мне игру слов, сука! Так, завязали представляться полным именем!

– За личную достойность могут произвести, – продолжал кузнец. – От властителя и выше родом имеют право производить в дворянское достоинство. Правда, те, кого произвел властитель, дворянами считаются только при его же дворе. А вот князья производят в дворяне без оговорок. Да, маги, закончившие Университет и защитившие звание мастера на выпускном испытании, получают полное личное дворянство. То же касается мастеров света и чистоты и мастеров-охотников за тьмой.

– Так. Стало хуже. Голова щас лопнет. Но первое – что будет с самозванцем?

Клем усмехнулся:

– Разоблачение и очищение светом. Костёр.

– Не забалуешь. Цепь придётся снять.

– Не обязательно. Поверх одежды не носи – тогда это твоё личное дело. А вот когда поверх одежды, то ты этим требуешь к себе соответственного обращения. А это должно быть обоснованно.

– Второе – что за охотники?

– Одна из гильдий. Была одной из гильдий наёмников, но потом стала заниматься только тварями, нечистью, нежитью и скверной. За заслуги перед императором в очистке мира от порождений хаоса имеет особое положение.

– Они только всяких тварей изводят?

– Ага. Там такие воины – мрак! Маги через одного. Благо, в дела мирские не влезают. Договоры обычных наёмников не берут. Они вне войн людей с людьми, людей с иными светлыми разумными и вообще – светлыми меж собой. Они только тьму изводят. Но не бесплатно. И услуги их стоят очень дорого.

– Сколько?

– За Зелёную башню они бы запросили тысяч пятнадцать золотом.

– Это много?

– Ну, как тебе сказать. Очень много, но насколько много? Вот смотри. Переночевать в трактире Ям, номер на двоих – медяков двадцать. Самый лучший номер. Наесться до отвала и напиться пива – ещё столько же. Жалованье стражника в Медвиле – серебрушка в месяц. Это шестдесят медяшек. Считай, двенадцать – ну, пятнадцать серебрушек в год, если смотритель одарит за усердие. Золотой – шестьдесят серебрушек. Вон, Крап получает золотой в год. Жалование полусотника. За прежнюю доблесть. Глак с меня запросил двести пятьдесят золотых. Но он лучший учитель боя. У него дар – передавать навык. Учит очень хорошо и быстро. Он – редкость. Для меня этих денег не поднять. Бы…

– Ничего себе аппетиты у охотников!

– Так и делают они всё быстро. Вычищают скверну, как метлой. Там такие бойцы! Но тоже гибнут частенько. Да и мало их. Мастеров чуть не поимённо знает весь мир. Их мало, скверны – много.

– Понятно. А без них?

– А без них – долго, нудно, годы, десятилетия, сотни погибших. Ну, ты видел лича. Наконец-то! Пива попьём!

Ямы был несравненно богаче и крупнее Рассветного, размером с Медвил. Но Медвил крепость, а Ямы – укреплённое селение. Замка нет. Вместо замка – деревянный детинец в центре. Да и детинец этот – просто Старые Ямы, старые укрепления более древнего района города, с которого тот и начался. У площади. Напротив детинца, через площадь – каменный (не много, не мало!) храм, другие стороны площади образует управа, и напротив – таверна. Странно, чтобы остановиться на постой, надо пересечь половину города.

– Тут и заночуем. А завтра будем уже в Медной Горе, – сказал Клем, бросая поводья мальчишке, что выскочил навстречу. Кони стражников десятка Крапа уже были рассёдланы и стояли носом в кормушки. А сам Крап со своими людьми вовсю набивали животы. Ага, нам оставили место за столом. И даже уже всё заказали.

– Ну, приступим, помолясь! – потёр я руки и накинулся на еду.

Тушённая с печенью капуста. Или что-то другое, но по вкусу – капуста. Никогда не любил. А тут на ура пошла. Пиво было густым, но невкусным. Но тоже легло хорошо.

И стало – хорошо. Даже официантка преобразилась в довольно милую особу. Тьфу, да от неё же тухлой селёдкой несёт. Блин! А эти кони стоялые ржут, видя, как у меня резко упал… интерес.

Клем тоже ржёт. Намекаю ему, что поспать бы совсем не мешало. Неплохо бы и в номера. Удивляется:

– Зачем платить? У меня тут кума недалеко. Дом большой, вдовствует уже несколько лет. Детей переженила, замуж отдала. Разлетелись. Места – вдоволь. Обидится, что на постоялом дворе остался. Идём. Нет, Крап, знаю я тебя! Полночи гудеть будете! Тут буяньте. А кума у меня – праведная.

Ответом на эти слова дружный ржач.

Идти, правда, недалеко. Открыли быстро. Радостные приветствия и объятия. А кума вполне себе. Да ещё так прижимается! Закудахтала, налетели какие-то люди, двое мужиков – старик и парень. И две девки.

Проводили в баню. Не остыла ещё. Класс! Смыл дорожную пыль и пот. Выхожу – одежды нет. Клем смеётся:

– Завтра чистое будет. Ничего не пропадёт, не переживай. Кума праведная, я же говорил. Примеряй. Вот, подошло. Ничего, что коротко. Переночевать хватит. Не надо стесняться. Некого. Кума дворню отошлёт.

А в доме стол накрыт. Из-за стола да за стол. За столом – кума и девушка, что суетилась, подавала, накрывала, стеснялась. По словам кумы Клема, её дочь. Замуж выскочила, месяц замужней побыла, да пропал муженёк её. Ушёл с товаром купец, да полгода уже и не слыхать. Бывает. Мир жесток.