Выдав эту тираду, она пожевала губы. Спросила:

— Вы вообще знаете, что вы в теории делать должны?

Все промолчали. Нииша вздохнула.

— Кошмар. О гаремных отношениях хоть слышали?

Акайо кивнул, вспомнил, что это слово уже мелькало — “хорошо, что ты завела себе гарем”… Его сердце ухнуло куда-то в черные глубины тошнотворного ужаса, а разум продолжал хладнокровно разворачивать свиток.

“Гаремные отношения — вид отношений между двумя и более людьми. В отличии от равных отношений, могут существовать только между свободным человеком и рабом. Раб при этом выполняет все приказы своего хозяина. Как правило, но не ограничиваясь, эти приказания касаются…”

Ему в руки впихнули стакан воды, он выпил залпом, закашлялся. Поднял взгляд. Напротив еще несколько человек с побелевшими лицами сжимали уже опустевшие стаканы, между Акайо и его соседом стояла, усмехаясь, Нииша.

— Вот, сразу видно, кто в школе хорошо учился. Для остальных поясняю — все в гареме становятся номинальными мужьями своей хозяйки и должны выполнять любые ее желания. В общем, у вас в империи все жены на таких правах живут, разве нет?

Теперь исказились лица и у остальных. Джиро выглядел так, будто его вот-вот стошнит, Тетсуи смотрел с совершенно нечеловеческим ужасом. Подошедшая Нииша погладила его по голове, и мальчик сжался, закаменел под ее рукой. Она вздохнула.

— У меня для вас хорошая новость. Таари вы как постельные рабы не нужны совершенно, — никто из них не позволил себе облегченного вздоха, но видно было, что многие расслабились. Нииша поощряюще улыбнулась, объяснила: — Ей просто для работы нужно, чтобы вы вписались в нашу систему. Хотя бы выглядели как нормальные люди, а не каменные статуи или перепуганные зверьки.

Акайо, уже совершенно перегруженный новостями, просто запомнил эти слова, принял как данность. Он еще не решил, является ли это сообщение успокоением или тем самым худшим, к которому всегда нужно готовиться.

— Вам всем наверняка есть о чем подумать. Можете свободно гулять по дому, только в закрытые двери не ломитесь. Завтра я придумаю, чем вас занять, чтобы не скучали и глупостями не маялись.

Нииша выпроводила их из кухни. Кто-то так и замер в коридоре, не зная, что делать дальше, кто-то куда-то пошел. Акайо тоже пошел, не выбирая дороги, просто желая остаться один. Набрел на маленькую комнату, полную шкафов и книг. Аккуратно закрыл за собой дверь, сел на пятки спиной к ней.

Ему нужно было разобраться во всем, что на него свалилось. Номинально он стал рабом в гареме. Постельным рабом. Личной проституткой. А так как пока то, что он видел, не противоречило тому, что в империи знали об ужасной развращенности их врагов, Акайо действительно жутко было думать о возможных приказах.

Но их купили не для выполнения каких-то извращенных желаний. Их хозяйка, похоже, была совершенно ледяной женщиной, и гарем ей был нужен лишь для выполнения каких-то странных требований ее работы. Которые, в свою очередь, предполагали, что они “впишутся в систему”. Станут такими, как та женщина на рынке. Будут считать, что быть рабом — это удача.

Но разве не он сам недавно думал о том, что та женщина была права?

Акайо заставил себя сделать несколько глубоких вдохов. Да, он узнавал новое. Да, его мнение менялось, он мог это проследить. Ему уже не казалось правильным умереть, что само по себе ясно показывало, какого большого успеха добились эти люди. Он перестал быть верным солдатом Ясной империи. Но это все еще не значило, что ему здесь нравилось. Что он становился эндаалорцем. Что он вообще мог стать эндаалорцем.

До этого момента ему просто давали знания, и он, размышляя о них, становился другим. Разве не точно так же он учился и раньше?

Мог ли он остаться Акайо, даже если перестанет думать как имперец?

Он ведь все равно уже перестал.

За дверью раздались шаги, настолько тихие, что их выдало только то, как босые и слегка влажные ступни приклеивались к чистому полу. Акайо встал, прислушиваясь. Он был уверен, что сделал это бесшумно, но человек за дверью отступил. После недолгой тишины босые ноги прошлепали назад, уже не скрываясь.

Когда через несколько часов Нииша нашла его, Акайо сидел на полу и читал первую попавшуюся книгу. Это была детская сказка о человеке, который оказался на необитаемом острове. У Акайо постоянно было ощущение лживости истории, и когда Нииша, увидев, что он читает, достала из другого шкафа книгу с точно таким же названием, но в два раза толще, все встало на свои места.

— По-моему, ты уже достаточно взрослый мальчик, чтобы читать Робинзона без сокращений, — улыбнулась она и подмигнула. — К тому же, ты так хорошо себя вел, что определенно заслуживаешь награду.

Как выяснилось за ужином, награду заслуживали не все. Нескольких человек управляющая просто отчитала за попытку сбежать, других, кто попытался поломать что-то в доме, заставила прислуживать за столом. Когда Джиро проигнорировал ее приказ, она шлепнула его по попе, как маленького ребенка. Бывший солдат пошел пятнами, замахнулся… И замер, не ударив. Нииша ткнула пальцем ему в лоб:

— Ужасный мальчишка! Все видели? Ошейник блокирует мышцы при любых признаках агрессии. Не повторяйте ошибок Джииро, пожалуйста.

Большинство отвернулось. Акайо краем глаза следил, как Нииша, ворча, нажимает на что-то в ошейнике непокорного раба, и Джиро сначала выпрямляется, кукольно вытянув руки по швам, а затем отмирает.

После ужина она отвела их в личные комнаты. По сравнению с остальным домом, где большая часть мебели сливалась с цветом стен или пола, общая комната гарема пестрела красками. Разноцветные стены — три бежевые, одна темно-синяя, цветастый ковер на полу, яркие подушки, разбросанные тут и там. Они вызывали странные ощущения, будто были клоками пыли в заброшенном доме. Их словно смели в углы, где они создали собственный пылевой мир. Отличия были в масштабах — у некоторых стен подушки собирались в настоящие горы и доходили до пояса, и в цветах — от красочности быстро начало рябить в глазах.

Спальни, к счастью, были менее пестрыми.

— Вот тут вы и будете жить, — сообщила Нииша. — Пока я вас запру, не хочу среди ночи бегать и собирать чьи-нибудь парализованные тела. Спокойной ночи, мальчики!

Они проводили ее взглядами, кто-то спокойными, другие — злыми. Акайо тут же ушел в свою комнату. Посмотрел на огромную кровать. На дверь в дальней стене — она, видимо, считалась потайной, но щели по ее краям все же слишком отличались от щелей между декоративными плитками, которыми была обклеена часть стены. Лег на пол так, чтобы кровать отделяла его от подозрительной двери. Ковер не был похож на татами, но ложиться на более чем двухспальную кровать, словно жена в ожидании мужа, он не собирался.

Следующий день начался со звона, до того похожего на звон гонга, что в первое мгновение Акайо всерьез решил, что события последних лун ему приснились. Сел в темноте, дернулся вправо, где всегда лежала одежда… Налетел плечом на деревянный борт кровати и только тогда очнулся. Медленно зажглась лампа на потолке, рассчитанная, видимо, на то, что жилец неторопливо разлепит глаза, понежится среди одеял и только потом изволит встать. Акайо вышел за дверь раньше, чем свет успел окончательно включиться.

В общей комнате уже были остальные. Некоторые, похоже, здесь и заснули, пара человек каменно стояли у порога. Около одного из них возился Иола, нащупывая в ошейнике кнопку выключения. Акайо вспомнил, что этот гигант, хоть и не умел и почему-то не мог научиться писать, обладал отменной памятью. Странно, но несмотря на наверняка идеально правильные манипуляции, ошейник не поддавался.

— Доброе утро! — Нииша ловко проскользнула в дверь. Акайо недоумевал, как у нее получается, при ее размерах, именно проскальзывать, а не таранить и не воздвигаться. — О, очередные статуи. Ну-ка брысь, я ж сказала, по отпечатку… То есть никто, кроме меня и Таари вашими ошейниками управлять не могут.