- Паруса справа на траверзе!
На мачтах трех быстро приближавшихся парусников Карфангер разглядел в подзорную трубу голландские флаги.
- Может, это авангард эскадры де Рюйтера, которая возвращается в Нидерланды? - предположил Михель Шредер.
Гамбуржцы удивились ещё больше, обнаружив на топах мачт голландских парусников длинные черные вымпелы.
Траур на корабле! Карфангер немедленно отдал приказание почтить память покойного - кем бы он ни был, - как этого требовал морской обычай. Караван привели к ветру, убрали брамсели и приспустили флаги. Тем временем готлангеры выкатывали пушки, готовясь дать траурный салют, когда голландцы подойдут ближе. Карфангер спустился в свою каюту и переоделся в парадный мундир, надел почетную золотую цепь и опоясался серебряной шпагой. Вновь поднявшись на шканцы, он приказал спустить на воду шлюпку, намереваясь немедленно отправиться на голландский корабль.
На встречных кораблях уже поняли, кто командует караваном под гамбургскими флагами: голландцы тоже легли в дрейф. Под залпы траурного салюта батарей "Леопольда Первого" Карфангер в сопровождении Венцеля фон Стурзы и Михеля Шредера сел в шлюпку и приказал грести к флагману голландцев - пятидесятичетырехпушечному двухпалубнику, внешний вид которого позволял заключить, что корабль недавно побывал в жестоком сражении. Флагман назывался "Согласие"; вместе со шлюпкой с "Леопольда" к его фалрепу подошла и шлюпка с "Дельфина", в которой прибыл Ян Янсен.
На палубе голландского корабля гостей встретил капитан Жан де Рюйтер и молча проводил их в адмиральскую каюту. Там стоял матово поблескивавший гроб с телом старого друга и учителя Карфангера и Янсена. Сняв широкополые черные шляпы, гамбуржцы в скорбном молчании склонили головы. Жан де Рюйтер тихим голосом начал рассказывать о том, что произошло.
В конце апреля объединенная флотилия голландцев и испанцев повстречала в Мессинском заливе французский флот под командованием адмирала Дюкена. Поначалу сражение складывалось для союзников успешно, но затем испанская эскадра неожиданно вышла из боя. Численный перевес французов сразу стал подавляющим. Однако адмирал де Рюйтер не собирался признавать свое поражение, надеясь все же склонить чашу весов в пользу голландцев, одолев флагманский корабль французов. Между "Согласием" и трехпалубным флагманом адмирала Дюкена разгорелась ожесточенная артиллерийская дуэль, и как раз в тот момент, когда адмирал де Рюйтер хотел отдать приказ идти на абордаж, шальное ядро раздробило ему правую ступню, и он рухнул на палубу. Собрав последние силы, голландцы сумели вывести из боя флагман с остатками флота. У Палермо они вновь соединились с испанской эскадрой. Адмирал де Рюйтер составил рапорт о сражении и отослал его генеральным штатам Нидерландов. В нем он выражал надежду, что сможет скоро оправиться от раны. Однако 29 апреля он скончался.
Однажды ночью французы, воспользовавшись благоприятным для них ветром, прокрались на внутренний рейд палермской гавани и атаковали стоявшие там на якоре голландские и испанские корабли брандерами. В адском пламени погибли большая часть голландского военного флота, множество "купцов", сгорел и город Палермо. Спастись удалось только нескольким фрегатам и флагману, на борту которого находился гроб с набальзамированным телом адмирала де Рюйтера.
Карфангер и его спутники молча отсалютовали покойному адмиралу, защищавшему свою республику в более чем тридцати морских сражениях. С болью в сердце покинули они голландский фрегат и возвратились на свои корабли.
Непривычно тихими голосами офицеры "Леопольда" отдавали приказы, и команда почти бесшумно управлялась с такелажем и парусами. Вскоре гамбургский караван продолжил свой путь по волнам.
Когда голландские фрегаты скрылись за горизонтом, на шканцах вновь появился Карфангер в своем обычном платье, привычно обвел взглядом такелаж, глянул на компас и вполголоса отдал несколько приказаний относительно курса штурману и рулевому. Все опять шло своим чередом, и только горькая складка у губ адмирала свидетельствовала о том, что творилось в его душе.
ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ
Едва Карфангер успел вернуться из Испании, как получил приказ сопровождать китобойную флотилию в Северном море. В августе "Леопольд Первый" благополучно привел китобойцев в родной порт; Карфангера ожидал новый приказ: ещё в сентябре отплыть с караваном "купцов" в Испанию. В марте следующего года он вернулся - и снова китобойная флотилия подняла паруса. Оказывается, китобойцы ждали только возвращения Карфангера, так как Мартин Хольстен ушел на "Гербе Гамбурга" с караваном в Испанию.
Три недели ушло на ремонт и подготовку "Леопольда" к плаванию; снова встал вопрос о замене попорченного такелажа, и на этот раз не обошлось без препирательств с прижимистыми господами из казначейства.
С женой и детьми Карфангер виделся, как всегда, лишь урывками. В Гамбург пришла весть о том, что курфюрст занял Штеттин и готовит осаду Штральзунда. Гамбург по-прежнему задерживал выплату очередных субсидий и отказывался выслать из города французского посланника. Отто фон Герике посоветовал Карфангеру остерегаться французов: для них он такое же бельмо на глазу, как и для совета города. И французы, и гамбургские ратманы с раздражением реагировали на настойчивые требования адмирала встать наконец на сторону империи и покончить с двуличной политикой.
Карфангер поблагодарил бранденбургского посланника за доверие и, сердечно простившись с Анной и детьми, вновь отправился на свой фрегат. Убедившись, что "Леопольд Первый" в полном порядке, он отплыл с пятьюдесятью китобойцами к берегам Шпицбергена.
В этом году было крайне важно заблаговременно прибыть в район промысла, в те места, где водилось особенно много китов, - ведь шотландцы, баски и голландцы тоже не дремали. Добыча оказалась богатой: более пятидесяти китов удалось загарпунить и разделать. А поскольку в этих заполярных широтах летом солнце не уходит за горизонт, гамбургские китобои старались тратить как можно меньше времени на сон и отдых. В конце августа были задраены последние люки доотказа набитых трюмов, и китобойная флотилия стала собираться в обратный путь.
