Граф замолчал, кусая яркие губы и опустив глаза. Молчание затягивалось. Осязаемой казалась тишина угрюмого леса. Даже птиц не было слышно.
Вернулся молчаливый Мигулин. Он озирался, что-то прикидывая в уме, но казался спокойным.
— Давайте сделаем привал, а заодно карету подождем, — сказал, наконец, он. — Немного назад вернемся…
Они отъехали на ровное место, куда пробивались редкие солнечные лучи. Мигулин и граф спешились, о чем-то вполголоса переговаривались. Анжелика, находясь под впечатлением графского рассказа, не думая натянула повод. Конь тряхнул головой и шагом пошел по небольшой узкой прогалине. Повинуясь графскому взгляду, за ней поехал Северин. Чтобы как-то отвлечь задумавшуюся маркизу, он метнул нож в спускавшиюся по стволу белочку и отсек ей хвост. Рыжий пушистый хвост он поднес Анжелике, но она остановила взгляд на ноже, которым играл Северин и молча взяла его из рук слуги. Северин забеспокоился, он быстро вытащил из-за пояса другой нож, кланяясь, протянул его Анжелике, а со своего глаз не сводил. Усмехаясь, Анжелика обменялась с ним ножами.
За прогалиной открывалась ровная зеленая полянка с огромным кособоким пнем посредине. «Сяду, отдохну», — подумала Анжелика.
— Эй, где вы? — раздался из-за кустов голос графа.
— Пани… — позвал сзади Северин.
Поворачивая коня, Анжелика в досаде метнула нож в кособокий пень и вздрогнула: ей показалось, что пень ожил — большой серый зверь подскочил из-за него и, сверкнув на Анжелику глазами, бесшумно метнулся в заросли… «О, боже! Что это было?»
— Где вы? Северин, пся маць… О, пардон, маркиза! — подскакал граф. — Давайте вернемся. Наш казак говорит, что здесь опасно и лучше держаться вместе.
На полянке они дождались скрипящей и шатающейся кареты. Перебрались через коварное место, где казалось, что тропа исчезает, и пройдя еще с версту, сделали большой привал на берегу Десны. Серые лошади, запряженные в карету, очень устали и не могли идти дальше. Измученная Жаннетта уснула, не выбираясь из кареты.
Обедали молча. После обеда Мигулин и граф, все так же тихо переговариваясь, пошли к реке. Анжелика, заинтригованная некоторой таинственностью в их взаимоотношениях, наблюдала. Вдруг казак мягким движением тронул плечо графа и указал на что-то пальцем. Оба замерли. Анжелика поднялась и быстро пошла, почти побежала к ним.
Казак и граф стояли у обрыва. Десна в этом месте делала крутой поворот, сильно подмыла берег, но дальше русло выравнивалось, берег становился более пологим, изрезанным лощинами и оврагами. Граф был бледен, по лицу и шее казака шли красные пятна.
— Никогда б не поверил, — цедил сквозь сомкнутые зубы граф.
— Что там?
— Вон, — указал Мигулин.
Большой волк, спускавшийся, видимо, напиться, поднимался по склону тяжелыми скачками, почти касаясь мордой земли.
— Но это всего лишь волк…
— Он пил воду, и мы видели его отражение, — сказал граф, клацая зубами. — Это человек…
— Это оборотень, — угрюмо сказал Мигулин. — Теперь многое ясно…
Все молчали, ошеломленные случившимся. Волк поднялся к дальним зарослям, обернулся к наблюдавшим за ним людям, секунду помедлил, как бы запоминая, и скрылся.
— Нехорошее место, — вздохнул казак. — Чем быстрее отсюда смотаемся, тем лучше.
К карете возвращались в тяжелом молчании. Слугам ничего не сказали, чтоб не вызвать паники. Мигулин расчехлил ружье и зарядил его специальной, «нашептанной» пулей.
— Езжайте кучнее, — приказал он всем. — Оружие наготове держите. Женщины — в карету.
Еще несколько часов тряслась Анжелика в душной карете, от массы впечатлений у нее разболелась голова. Ветки деревьев цеплялись за окна кареты, дергались, с шумом и свистом отрывались, хлестали едущих сзади. В полумраке леса мерещилось страшное. Кто-то крался, наблюдал, шептался…
Но вот лес стал реже, вдали за деревьями замелькал просвет. Первые птицы свистнули, запели в вышине. Тропинка раздалась, превратилась в тропу и незаметно слилась с какой-то дорогой. «Господи, как хорошо», — перевела дух Анжелика.
Лес внезапно оборвался. Солнце клонилось к закату, вслед за ним пылил по мягкой дороге кортеж. Плавные очертания холмов с дальними рощами, клинышки засеянных полей — все было залито ласковым закатным светом. Впечатление было, будто из темницы вырвались на свободу.
Показались белые села, несколько раз вдалеке пролетали кучки всадников, но к карете никто не приближался.
— Кажется, миновали мы радное место, — сказал Мигулин. — Теперь к ночи и до Черной Кручи доберемся. Ну, погоняй, — прикрикнул он на Криса.
Лошади, измученные за день, понеслись из последних сил.
В деревнях, которые стали попадаться чаще. Мигулин расспрашивал, как добраться до имения сотника Барковского. Некоторые испуганно крестились, другие охотно показывали, но добавляли:
— Сотник на раде…
— Сотник в Чернигове…
— Сотника давно не видели…
— Ничего, — решил Мигулин. — Место нам указано. Остановимся в имении, а он узнает, сам к нам заявится…
Наконец, уже в сумерках, показалось имение сотника. Со взгорка путники увидели стоявший на берегу Десны и опоясанный рвом перестроенный под жилое помещение старый каменный замок.
— Как вы думаете, сотник будет дома? — забеспокоилась Анжелика.
— Ну, не он, так слуги будут, — отозвался граф. — Кто-то там мелькает…
Подъемный мост был опущен. Его, видимо, давно не поднимали. Тяжелые ворота распахнуты. Колеса кареты прогрохотали по доскам моста. Анжелика, подняв голову, силилась разглядеть в полумраке устройство замка. Это было высокое каменное строение, по форме напоминающее замкнутый, полый внутри квадрат. По углам возвышались четыре башни. В стенах на высоте более пяти аршин темнели узкие, переделанные из бойниц окна. Передняя стена разрезалась пополам сводчатыми воротами. Внутри каменного колодца оказался премиленький дворик с беседкой, с дорожками, присыпанными песком. Выходившие в сторону дворика окна были низкими и широкими. Одна из сторон каменного квадрата, первый этаж ее, оказалась конюшней, но ни лошадей, ни даже конского навоза в конюшне не было.
— Что ж здесь нет никого? — оглянулся граф. — Никто не встречает…
Путники помедлили, но никто так и не вышел навстречу им.
— Эй, осмотрите двор! — крикнул граф слугам, а сам, сопровождаемый старым седым слугой Яцеком, направился к главному входу и стукнул в дверь. Дверь поддалась, приоткрывая совершенно темный проход.
— Странно… Эй, огня! Факелы!..
Анжелика видела из кареты, как кроваво-красным светом окрашиваются изнутри окна первого этажа. Факелы замелькали, донеслись приглушенные удивленные голоса. Колеблющийся свет добрался до второго этажа, поплыл, поплелся от окна к окну. Из дверей вышел удивленный граф.
— Пусто… Почему же ворота открыты? — он растерянно оглядел двор, брошенные открытыми ворота, приоткрывавшие кусочек темнеющей долины и дальнюю рощу. — Может быть, вам стоит пройти внутрь, маркиза? Там недурно, хотя и запущено.
— Жаннетта, идите и приготовьте мне комнату, а я немного осмотрюсь здесь, — решила Анжелика.
Жаннетта нерешительно прошла в господский дом. Когда она шла мимо графа, тот, видя, что Анжелика увлеченно рассматривает двор и беседку, легонько похлопал служанку по заду. Жаннетта взвизгнула. Когда Анжелика обернулась, граф сердито выговаривал Жаннетте:
— Вы меня оглушили. Вовсе не обязательно так кричать, когда увидишь обыкновенную крысу…
— Крысу?..
— Да вон же… — указал граф, и Жаннетта, подскочив, взвизгнула повторно.
— Прекратите, граф! Что за удовольствие обижать слабых? — вмешалась Анжелика. — А вы идите, милочка, и делайте то, что вам сказали.
Присев и пробормотав извинения, Жаннетта убежала.
В одном из окон свет зажегся более мягкий, равномерный. — Жаннетта обнаружила там свечи. Граф предложил подняться в выбранную комнату.
Наличие ковров, хрусталя, золота, многочисленные комнаты, обставленные по последней моде (как ее понимали в России) — все это показывало, что хозяин имения богат, очень богат. Но повсюду было пусто и вещи покрывал налет пыли и какого-то особого пуха.
