Были, конечно, в истории человечества и семилетние войны, и тридцатилетние, и даже столетние были. И все равно они заканчивались. «Помучиться» - это, конечно, для солдата Сухова в «Белом солнце пустыни» было лучше, чем сразу после купания в море отправиться на тот свет, но и «мучиться» желательно ему было не слишком долго, чтобы вернуться скорее к своей ненаглядной, стоящей в красном сарафане посреди зеленого луга с коромыслом на плечах.

Виктор, как оказалось, человек очень суеверный. Мы выходили из комнаты на улицу, он вспомнил, что забыл мобильник. Попросил меня вернуться в комнату, посмотреть в зеркало и постучать три раза по дереву. То же самое сделал сам. Но именно от него я часто слышал фразу «под Богом ходит». Например, о сапере Алике, снимок которого есть у меня на флешке, и которому я тоже предоставлю слово в моем интервью с ним.

Алик осматривал поле, на котором предстояло «работать», увидел каску на земле, вспомнил, что он в одной шапочке вязаной, поднял каску и надел на голову. И тут пуля ему дзинь – чиркнула в каску, другая – в руку. Ранение в голову было легкое: каска спасла. Через неделю он сбежал из медсанчасти и вернулся в роту с рукой на привязи.

Посмотрел Виктор на руку, и что-то она показалась ему странно опухшей. «Зачем сбежал, не вылечив руку?», - спрашивает у Алика. «Да всё нормально, Саныч, заживет». «Тебе рентген делали?». «Делали, ничего нет, чисто». «Отправляйся, делай снова в другой больнице». «Да не поеду я». «Отправляйся, это - приказ».

Виктор объяснил мне своё упорство так: «Я спинным мозгом почувствовал, что в руке еще что-то есть». Он же сапер, он металл спинным мозгом чувствует. Сделали Алику новую рентгенографию и обнаружили в кисти руки еще одну пулю, но меньшего калибра – 5,6 мм. А уже сепсис начался, еле спасли Алику руку, хорошо, что к военным хирургам попал.

На Бога тут надеются, но если сам оплошаешь, худо будет.

Политики явно оплошали.

"Это хуже, чем преступление. Это - ошибка" (Талейран, министр иностранных дел в правительстве Наполеона).

КОМАНДИР 5-Й РОТЫ «ЧЕРНЫЙ»

(интервью)

- Я из России, из города Азов. Кадровый офицер, прошел первую чеченскую в 94-м и 95-м. Жена из Донецка, дочь там закончила первый курс мединститута.

- Вы вступили в ополчение, как кадровый офицер?

- Вступил рядовым. Когда Донецк окружали, в городе не спрашивали, кто ты. Стрелять умеешь? Умею. Дали карабин – вперед. Автомат я забрал сам – трофейный в бою под Иловайском. К концу 2014 года у меня уже было много нового военного опыта. Стало ясно, что из ополчения, когда каждый идет, куда хочет, надо формировать регулярную армию. Мы сделали вывод, кто его не сделал, того среди нас уже нет.

- Что представляли из себя тогда вооруженные силы Украины?

- Тогда с ними можно было договориться. Они сами предлагали «пострелять в воздух». А когда появлялись все эти националистические батальоны, эти вели огонь только на поражение.

- А сейчас ВСУ – это что?

- Это армия, которую я никому не советую недооценивать.

- И сейчас война двух армий уже настоящая?

- Сейчас война, по-русски сказать, пидаристическая.

- Так и записать?

- Так и запишите.

- Какой смысл вы вкладываете в слово «пидаристическая»?

- У 80 процентов моих солдат семьи живут на той стороне. А дети местного населения, где мы сейчас стоим, служат в батальонах «Азов», «Айдар» и прочих других. Мы не воюем, а играем в бадминтон: мы им кинули, они нам кинули, или наоборот, сначала они, потом мы. Армии – стоят, потому что так решили политики. Мои ребята, кто со мной с 14 года, стали уходить. Мы, говорят они мне, не с войны уходим, мы из армии уходим. Но скажи я им, что завтра выдвигаемся на Мариуполь, они с одним рожком вперед рванутся.

- Перемирие…

- Не в перемирии дело. Зайдите в штабы, там у всех «генералов» новых крестов на груди понавешано – аж к земле клонит. Я говорю, дайте моим солдатам награды, отвечают, что металла не хватает. И мне советуют, собери металл, найди серебро, привези, мы наделаем и вам пришлем. Для себя у них металла – на груди в три ряда.

- На всех войнах так было…

- В 2014-м такого не было. Утес молодец, он старается прежде всего наградить простых солдат ( Утес – позывной командира 9-го отдельного полка морской пехоты вооруженных сил Донецкой республики).

- Как можно назвать перемирием то состояние, когда обе стороны постоянно обстреливают друг друга?

- Если бы мы сидели,после каждого выстрела с той стороны и жевали молча тряпочку, нам бы уже на голову испражнялись (собеседник употребил менее литературное слово – В.Е.).

- Но армия – это, прежде всего, дисциплина. Извините, если я слишком наивен.

- Дисциплина – да. Но зачем из корпуса присылать приказ подать список, сколько в роте осужденных и по каким статьям? Зачем нам план по строевой подготовке? Какие учебные марши? Люди работать хотят, а не маршировать.

- Работать – я правильно понимаю военный смысл этого слова?

- Правильно. Они здесь собственность не отжимают, как многие в Донецке. Мои – работают. Недавно прибыло пополнение, один из них снайпер. Я его спрашиваю, ты почему в окопе сидишь, как обычный автоматчик. Он отвечает: я окопный снайпер. Его уже так научили – в армии, которая роет окопы километрами, есть такие. Но нам окопный не нужен, у нас и окопов во многих местах нет. Ищи позицию впереди, работай в поле. Кто там все эти бумажки про осужденных пишет и так учит, тот не армию создает, а срок своей командировки в Донецке отсиживает.

Когда мы с Виктором покидали дом, в котором я разговаривал с ротным, к нам подошел пожилой солдат с позывным Иртыш. «Саныч, они уже на 50 метров к нам ночью подползают», - сказал он главному саперу полка Виктору Скрипченко. «Где?». Иртыш объяснил. «Подумаю», - ответил ему Виктор.

В машине я его спросил, что имел в виду командир роты, когда говорил о собственности, которую «многие в Донецке отжимают». Виктор ответил матерно из военного фольклора. Суть можно передать известной поговоркой – «Кому война, а кому мать родна».

РАЗВЕДЧИК СЁМА

(интервью)

- Я когда уезжал сюда, сыну было 2 годика, зовут Семен, поэтому позывной у меня – Сёма. Это в марте 2015 года было. Приехал бы раньше, но работа не позволяла.

- Почему хотелось приехать на Донбасс?

- Когда слышал, что тут погибают люди, я вам прямо скажу: мне взрослых людей было не жалко, взрослые могут и должны защищать себя сами. Но когда погибают старики и дети, которые беззащитны, я равнодушно на это смотреть не мог.

- Где жили в России, чем занимались?

- Родился в Ставрополе, но последние 15 лет жил в Москве, занимался бизнесом.

- Вы поехали сюда, не имея опыта военных действий?

- Не обученным я бы не советовал сюда ехать: можно подвести себя. Но если новичок подведет себя, это мне по барабану, а если других подведет, пятно на всю жизнь в его душе останется. Ничего не умеешь, сиди дома. Я – обучен.

- Как думаешь, Сема, почему украинцы делают вылазки одну за другой в последние дни, хотя перемирие не отменено?

- Напряжение в течение долгого времени – деморализует противника, то есть нас. Солдаты устают от нервной дрожи, впадают в апатию, их тянет уехать куда подальше, они теряет боевой дух. Обычная военная тактика. Пятнадцать минут постреляли, перерыв, опять постреляли, опять перерыв. Задача – сковать нас, держать в земле.

- Ты тоже где-то окопался в блиндаже?

- Не люблю копать. Разведчик должен быть ленивым. Лопатой махать, бумаги всякие составлять – это не мое. Но когда уходим на задание, тогда конечно, чем глубже яма, тем больше шансов.

- В засады?

- Задачи разные и на каждом участке есть особые просьбы командиров в полку. Бывает, и в засады. В одну Паук попал, это очень грамотный разведчик укров. Его они уважают, я – тоже. Он смог от нас уйти, сейчас раны залечивает.