- У Катсуо двое союзников, как минимум, - сказала она. - Не прошло и половины тура. Если я паду, ты останешься единственной целью и угрозой Катсуо. Он пустит на тебя все свои силы, все, что у него есть. Ты продержишься максимум до Нью-Дели.

Яэль смотрела за выражением лица Луки, пытаясь угадать, какое впечатление произвели на него ее слова. Наконец, он заговорил.

- Думаю, я потерплю немного щетины. Некоторым девчонкам даже нравится ее вид, - он почесал подбородок. - Я дам тебе одну из своих бочек, но ты должна выполнить два условия.

Яэль стояла в ожидании. Стараясь изо всех сил не рухнуть на землю.

- Первое: ты окажешь мне услугу, о которой я могу попросить в любой момент.

Она кивнула. Весь ее мир трясся от одного лишнего движения.

- Только если ты не попросишь отдать тебе победу без боя, - добавила она.

- Справедливо, - Лука кивнул. - Второе условие: ты сейчас же сядешь и покуришь со мной. По-настоящему покуришь. И мы поговорим. Как в старые добрые.

Яэль сразу присела. Даже в таком состоянии земля вокруг нее кружилась, и она выплюнула гравий, боясь поперхнуться.

Лука встал на колени напротив нее. В одной руке вода, в другой сигарета. Она взяла и то, и другое. Сделала два огромных глотка, и хоть организм требовал еще, она должна была экономить.

Лука сел рядом, прислонившись к спальному мешку. Он закуривал сигарету, как по волшебству. Зажигал спичку о каблук ботинка, подносил к сигарете, давал огню немного времени, а когда пепел ярко загорался, тушил спичку.

Попытка Яэль была более неуклюжей. Ей удалось зажечь спичку лишь со второго раза. Она обвинила в этом тремор, возникший из-за жажды.

- Я думал, что знаю тебя, - сказал он после первой затяжки. То, как он смотрел на Яэль, напоминало ей взгляд льва. Глаза полны храбрости и инстинкта. - Девять месяцев подряд я лежал ночами и вспоминал о твоем поступке. Но теперь... теперь я не знаю, что о тебе думать. Девушка, которая оставляет собственного брата умирать в пустыне, но в то же время сгорает от чувства вины к парню, которого даже не знает.

- Я оставила Феликса без сознания. Не умирать, - Яэль подняла сигарету и приложила к губам. Вкус был отвратительный. Она удивилась, как люди могут испытывать от этой гадости удовольствие. Выкуривать сигарету за сигаретой. Пачку за пачкой. Как они могут позволять дыму жить внутри них? Как будто в этом ничего такого.

- Такой удар в висок? Приложи ты чуть больше силы, и пока-пока, милый братец, - с сигареты Луки посыпался пепел.

- Думаешь, я бы убила собственного брата? - Яэль буквально выплюнула из себя слова, но вкус сигареты все равно остался во рту.

- С тобой я ничего не могу исключить, - Лука сузил глаза, все еще изучая ее своим львиным взором. - Ты абсолютная чертова тайна для меня. Каждый раз, когда я думаю, что раскрыл тебя до конца, я нахожу в тебе новые секреты. После прошлогодней гонки, я часто думал, а был ли между нами хоть один искренний момент?

- Честно? Я считаю курение отвратительным.

- А вот и пробивается настоящая Адель! - посмеялся Лука и снова затянулся. - Значит, все те ночи, что мы сидели вместе под звездами, и ты выкуривала чуть ли не половину моей пачки, ты притворялась?

- Вроде того.

- Ты должна мне примерно два блока сигарет. Они не дешевые, знаешь ли. Особенно с тех пор, как Гитлер их запретил, - Лука выпустил изо рта дым. - В принципе, наш Фюрер запрещает все хоть немного стоящее и интересное.

- Я заплачу тебе в Токио. Выделю часть из своего приза, - сказала ему Яэль, хотя прекрасно знала, что этого не произойдет. Железным Крестом награждали прямо на Балу Победителей, а денежную сумму выплачивали позже. После вальса с Фюрером и падения империи. К тому времени она будет далеко.

- Я все еще хочу, чтобы ты докурила эту, - сказал Лука.

- Сделка есть сделка, - Яэль снова затянулась. После этого ей понадобится больше воды. Он снова рассмеялся.

Тишина. Она кричала.

- Иногда я скучаю по этому. Ты. Я. Секреты. Звезды, - его слова крутились в воздухе, как дым, выпускаемый победителем изо рта. - Я думал, что я непобедим. До тебя.

- Катсуо победил тебя задолго до моего участия, - сказала Яэль.

- Я прекрасно знаю о каждом из своих поражений, Фрейлин. Даже если не показываю этого, - рука Луки поднялась и примостилась на затылке. Пальцы потеребили цепочку, висящую на шее. - Ты прекрасно знаешь, что я говорю не об Аксисе.

Версий Луки Лоу было множество: Национальный Социалист и гонщик, злой и гордый, и теперь эта... большая его часть. Лица менялись одно за другим. Маска за маской. Кукла за куклой.

Какая версия была настоящей? Все? Ни одна?

Но этот Лука Лоу, тот, который сидел напротив нее, любил настоящую Адель. Яэль видела это по глазам, по трясущимся пальцам вокруг сигарет, по сжатым губам.

Он любил ее достаточно, чтобы эта любовь причиняла ему боль.

- В прошлом году, когда я проснулся в Осаке, я думал, что по мне прошлась целая армия, так сильно все болело. Но это была ерунда по сравнению с тем, что я чувствовал внутри... - Он остановился. - Я должен тебя ненавидеть. Иногда мне кажется, что так оно и есть. Но ненависть никогда не задерживается надолго. Кто знает, может тебе всегда было на меня плевать. Может, ты все это время лишь играла со мной. Или увидела шанс победить в Осаке и воспользовалась им. Но в двух вещах я уверен.

- И в чем же?

- Ты мне не безразлична, - это были самые искренние, ненаигранные слова, которые Яэль когда-либо от него слышала. На секунду она даже перестала замечать вкус сигарет во рту.

- А второе? - спросила она.

- Тур Аксис 1956 - мой, - в этих словах не было угрозы. Просто уверенность. - Я не позволю тебе победить в этот раз.

Сигарета Яэль догорела. Обещание выполнено. Она похоронила бычок под песком и встала.

Лука остался сидеть.

- Ты опасная лошадка, Адель Вулф. Но я всегда готов потягаться.

А затем темнота полностью накрыла их. Он потушил сигарету с шипящим звуком, и девушка направилась к себе.

ГЛАВА 19 (ТОГДА)

ЧЕТВЕРТЫЙ ВОЛК: ААРОН-КЛАУС

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ВЕСНА 1952

Без Аарона-Клауса тайная штаб-квартира под пивным баром стала довольно скучным и одиноким местом. Чаще всего, там оставались только Яэль и Генрика. Связные то приходили, то уходили, но никогда не оставались надолго. Ужин или два, немного разговоров о далеких местах, отмеченных на карте красным, - вот все, на что их хватало. Они никогда не говорили, куда отправляются, но после их удаления из комнаты Генрика всегда переставляла флажки на карте. П5 в Париж. Т11 в Лондон. А32 в Каир. Через бывшие границы осуществлялся танец флажков Генрики.

Яэль училась настолько усердно, насколько могла. Каждый предмет на каждом языке, который могла осилить Генрика. Карточный столик прогибался под весов всех ее книг. Радио в углу заменили телевизором. (Новшество!) Он тоже всегда был включен.

Красный цвет все еще поглощал мир.

Проходили месяцы, переходя в годы.

1950… 1951… 1952…

Математика была действительно тяжелым предметом (не зря Аарон-Клаус выражал по этому поводу столько недовольства). Измерение разницы цифрами и символами было для Яэль непостижимой наукой. Девочка чаще всего терялась среди всей своей писанины, по ходу решения пожевывая конец карандаша, пытаясь понять смысл написанного.

Она чуть не прокусила мягкое дерево карандаша насквозь, когда услышала его голос, исходящий из коридора.

- Со времен Великой Победы прошло шесть лет. Что мы сделали за это время? Да ничего. Просиживаем в штаб-квартирах. Пересылаем сообщения туда и обратно. Каждый день надеемся не быть пойманными.

Аарон-Клаус вернулся! Но его голос изменился. В нем появилось что-то новое, глубокое: ярость, которую она раньше слышала только урывками, сейчас расцвела. Левиафан эмоций: цельный и в то же время гнилой.