И третья. То, что мы не понимаем, что происходит или имело место быть в соответственно чёрных дырах и в момент – хотя времени тогда ещё не было – Большого Взрыва, само по себе говорит лишь о силе – вернее слабости – нашего интеллекта, но ничего о природе вещей. Если, скажем, у нас в голове не укладывается, как могут соседствовать и даже взаимно поддерживать, как нам кажется – помните всегда об особой физиологической точки зрения – противоречащие друг друга силы ли, предметы, явления, то это совершенно ничего не сообщает о них, но громогласно кричит о нас. В конечном счёте, мы можем банально оказаться неправы либо по поводу одного, либо в отношении иного, а то и в обоих направлениях разом.
Всё это, но в особенности второй пункт, ясно указывает на то, что нечто потустороннее, видимо, придумывается нами, а не существует в реальности. И как нет неких переходов количества в качество, так, с большой долей вероятности, нет и некой особой сингулярности, которая ставит всё с ног на голову. Наоборот, всё и вся в этом мире может быть – но не обязательно именно нами – объяснено и понято, тот же факт, что мы пока до этого не доросли, говорит лишь о том, что мы не такие умные, как нам нравится думать, а потому стоило бы пересмотреть собственную самооценку – потому что вердикта со стороны мы до сих пор не выслушивали, а полагались лишь на своё мнение – которая, наверное, слишком завышена и не соответствует действительности.
Опять же довольно легко сфабриковать какую-то заоблачную сущность, которая бы всё и расставляла по своим местам, но это хотя бы нечестно и лишь выдаёт нашу слабость за нечто возвышенное и нам недоступное. Постулируя конечную причину мы только отстраняемся от проблемы, но никак её не решаем. К тому же не так уж и тяжело жить с осознанием того, что далеко не всё – а на самом деле очень мало чего – даже осуществимое нами в принципе мы испытаем на себе, а потому и не стоит городить стены там, где они не нужны. Как бы то ни было, но давайте опять вернёмся к осмысленности законов природы и их предполагаемой интенциональности.
Взглянем на них со следующей стороны. Те, кто постулирует центральное место человека в космосе на самом деле не настолько неправы, как может показаться на первый взгляд. Бесспорно, полагать, будто люди являются венцом и пупом всего и вся несколько наивно, особенно учитывая размеры Вселенной. Тем не менее, будучи бесконечной – по крайней мере изнутри – она по определению не имеет нулевого меридиана, а потому в принципе на эту роль сойдёт абсолютно любая точка в пространстве, включая и Землю.
Все это, конечно, не означает того, что существует некая ось, вокруг которой вращается всё мироздание. Т.е., разумеется, мы вправе назначать на эту должность те места, какие нам только захочется, но сама по себе эта операция – а равно и её результат – будет бессмысленной с самого начала, ничего не прибавив, но и не убавив, потому что она даст нам лишь конвенциональный центр, объявленный нами самими, а это не равносильно тому, чтобы и вправду его обнаружить. Впрочем, остаётся ещё одна возможность несколько исправить наше положение. Её суть состоит в том, чтобы вычислить – или просто указать – ту точку, в которой и произошёл Большой Взрыв.
Вполне резонно предположить, что был его эпицентр, из которого в дальнейшем материя распространилась по всем направлениям – вследствие того, что сопротивления не было, расстояние во всем стороны должно быть одинаковым. Фоновое излучение показывает, что с момента начала всего и вся прошло что-то около четырнадцати миллиардов лет. Отталкиваясь от, условно говоря, краёв Вселенной мы теперь в состоянии достичь её ядра. Увы, но и при таком взгляде на вещи обнаруживаются серьёзные и, надо заметить, неразрешимые проблемы.
Начать следует с того, что подобная логика в принципе ущербна. Те взрывы, которые мы актуально наблюдаем на Земле и гораздо реже где-либо ещё, не похожи на то, что случилось в нулевой момент. Тогда материя – а с нею и время – не разлеталась, но создавалась, и как это происходило никто не знает. Существующие космологические теории в лучшем случае имеют дело не с самым началом, но с тем, что было спустя – неважно насколько скоро. Т.е. именно само творение они и не описывают. Это и неудивительно, учитывая, что мы находимся внутри системы, а, значит, априори не способны выйти за её пределы, что необходимо для того, чтобы понять, что же стряслось с той – теми, тем? – субстанцией, а не с нынешней. Наши модели неизбежно принадлежат нашему же миру, а потому имманентно неполны и однобоки.
Вторая проблема. Если конфигурация, скажем, галактик нам известна, то мы ничего не можем сказать относительно именно бесконечности, которой и является Вселенная. Одно дело двигаться от края того же Млечного пути к его центру, и совсем другое пытаться делать то же самое, но уже в масштабах всего. У бесконечности нет конца, оттого она так и называется, а потому искать его не просто сложно, но и бессмысленно. И ровно та же логика касается и её ядра – его в принципе нет, несмотря на то, что нам, вероятно, хотелось бы обратного.
Третья. Как уже указывалось, современная физика не в состоянии объяснить и понять, что же происходит внутри чёрных дыр. Если оба типа сингулярности представляют собой одно и то же – а это не обязано быть именно так – то в момент – плохое слово, но здесь вообще любое неуместно – Большого Взрыва случилось то, что нынешние законы описать не способны по принципиальным соображениям. Это же, в свою очередь, означает, что наши представления о подобных событиях ложны, и у нас нет никакой возможности как бы то ни было их исправить или откорректировать.
И ещё одно. Само по себе наше желание везде отыскать некий центр или ось не гарантирует и не предполагает их наличие. Убеждение в чём-то и его актуальное существование – это две разные вещи. Даже если логически нечто и должно вроде бы быть, надо понимать, что наши способы мышления отражают эту физическую реальность, а потому беспомощны и бесполезны в отношении такой действительности, которая действует по иным по сравнению с нашими принципам и законам. И это релевантно как в отношении сингулярности, так и в связи с последними, к которым мы теперь и возвращаемся.
Давайте спросим себя вот о чём. Отражает ли наше мышление саму реальность? Это очень похоже на теорию лингвистической относительности Сепира-Уорфа, которую я рассматривал неоднократно в других своих работах. Тут же я хочу сосредоточиться не на культурном аспекте озвученной связи, а на сущностных её основаниях, как это делал, скажем, Л. Витгенштейн, но также и многие другие. Действительно ли мы думаем о действительности так, как это необходимо для того, чтобы её понять и объяснить?
На этот вопрос можно ответить двояким образом. С одной стороны, наш мозг представляет собой – и это важно помнить – такой же материальный предмет, что и все остальные. Это означает, что и его свойства, и его функционирование, и принципы, по которым протекает последнее, подчиняются ровно тем же законом, что и всё прочее. В нём нет ничего таинственного, возвышенного, волшебного, но он является вполне заурядной вещью – о нём и его характеристиках ещё пойдёт речь ниже. Т.е. он ничем не выделяется, а потому выступает в роли вполне тривиального объекта.
Это говорит о том, что и его эманации или результаты его деятельности, и сама по себе его работа должны рассматриваться как нечто, отвечающее всем требованиям, которые предъявляет к нему окружающий мир. Если последний построен на тех же основаниях, что и первый, вполне резонно заключить то, что мозг более или менее внятно, объективно и непредвзято отражает то, что он и должен. В конце концов, мы не натыкаемся постоянно на стены, различаем спелые плоды и оказываемся в большинстве случаев там, куда и намеревались попасть. И хотя существует такие его повреждения, которые делают нормальную жизнь его обладателя труднореализуемой, при обычном положении дел наблюдается определённый порядок.
Вообще довольно странно было бы ожидать, что всё будет как-то по-другому. Живём мы и действуем в этом мире, а не в каком-то ином, и потому приспосабливаемся именно к нему и ко всем его требованиям, но не к чему-то ещё. Впрочем, как и во многих подобных случаях, всегда появляется какое-нибудь досадное «но», и наша ситуация в данном ряду не исключение. Поэтому.
