Она усмехнулась и шагнула во мглу. Костер уже не горел. Из темноты я услышал ее имя – Марена.

Глава 1

Шел 1500-й год – не самая удачная полоса моей жизни. Много лет назад я допустил роковую ошибку, последствия которой преследуют меня по сей день. Совершенный мной поступок оказался смертным грехом по всем канонам церкви. Но чутье подсказывало, что я прав, а значит, сделал бы это и в следующий раз. Я сблизился с ведьмой и окончательно разочаровался в церковной догме. Более того, потерял власть над собственным рассудком. Возможно, я старел, но воля отказывалась, как прежде, держать в напряжении клетки мозга. Волна проклятий со стороны бывших покровителей едва не обернулась для меня казнью. Они считали, что я предал их, подставил перед папой, плюнул в лицо, вонзил нож в спину.

Но наместник Бога на земле помнил о моих заслугах перед тиарой и сохранил жизнь, объявив психически несостоятельным. Я советую вам честно взглянуть на сложившуюся ситуацию, – говорил он, – мир, где вы будете жить, отличается от мира, где вы жили вчера. Вам остается лишь принять правила, на которые повлиять вы не в состоянии. «…Правила, на которые все яростно и обильно молятся». Что ж, теперь мой дух мертв. Но физически я существую. Мир, по которому я теперь иду, – зверинец. Поднимается заря над диким миром – джунглями, по которым рыщут голодные призраки с острыми зубами. Я дичь, худая и голодная. И я иду сквозь ночь, чтобы быть незаметным. Отныне воздух пропитан грязной бесплодностью, туманом и пеплом прошлого.

***

Отвратительное время суток! Той ночью было жарко, как в аду. Я находился в маленькой неуютной, снятой за гроши комнате, в самой паршивой части поганого города. Подлый город привел меня сюда, он знал, что делает. Он пачкает все, чего коснется. Марает одним дуновением. Ты всегда был в его власти, твой скелет – его каркас.

Чтобы скрасить тоску, я засучил рукав. Со знанием дела я наблюдал, как игла прокалывает вену и скользит внутри тела, погружаясь все глубже, затем яд брызгает в кровь и устремляется к мозгу. Эффект похож на фейерверк красок, прекрасный и страшный одновременно. Всегда тянет сделать укол еще раз. Подобная тяга – потребность без чувства и тела, сродни падению бескрылого призрака, беспечно счастливого в первое мгновение, но кашляющего и харкающего кровью в предрассветных ломках.

Укол позволял забыть, что меня подозревают в поклонении темному культу, обвиняют в связях с ведьмой, но сейчас это не важно. Передо мной плавал мираж – женщина. Тиферет. Она вынырнула из моря людской плоти и неожиданно оказалась рядом. Страх первых мгновений встречи уже растворился в уголках ее губ. Я видел в блестящих зрачках свое отражение, и это действовало словно опиум. На ней не было нижнего белья, только узкое платье из черного бархата, совсем новое, неприкасаемое. Она будто бы смотрела из черной дыры своей жизни в черную бездну моих глаз. В объятиях ночи она была точно в шелках, ликование рвалось из нее, как бесконечные клубы угольной пыли.

Вглядевшись в ее мягкую, просвечивающую плоть, я вижу пульсацию всех нервных окончаний. Я вижу сознание в мозге, вижу вечный двигатель, вращающийся без остановки: на вертеле крутится слово «Хочу», шипя, безостановочно пульсируя в половой впадине. Я слышу, как из влагалища вырывается ее призыв на неизвестных языках, отдающийся в мельчайших расселинах далеких скал. Я слышу, как она называет мое имя, которое я еще не произнес.

Мы будто склеились в жарких тлетворных испарениях ночи, поднимавшихся к нам и душивших нас. Наша кожа пропиталась испарениями мирской страсти до цвета черной сигареты. Мы маячили во мраке, как две головы на плахах палачей…

После сношения я блаженно лежу на ложе из железобетона, глухой ко всему миру. Подо мной шелковая перина. Мои яйца болят от непрерывных трудов – нимфа высосала меня без остатка. В итоге я кончил огромной страшной струей, начинающейся где-то в затылке. Я смотрю на черную воронку, что застыла на потолке грошового чулана, находящегося в абсолютной черноте на краю мира. В тот момент я понял, что сон точно черное солнце без выражения.

Спустя несколько часов, когда проснулся, луна застыла большим диском на небе, а голова раскалывалась от боли. Повернувшись, я посмотрел в белое как ткань лицо нимфы. Ни морщинки, ни пятнышка. Маска гладкая, как смерть, холодная, приятная на ощупь. Так соблазнительно спокойна…

Я вздрогнул, неожиданно поняв, что девушка мертва. Не было необходимости проверять пульс, по красивой груди видно – дыхания нет. Ее убили в то время, когда я валялся рядом, под наркотой, в полной отключке. Все звуки разом смолкли, и я сидел, озираясь так, будто оставил член где-то на полу.

На улице раздался топот – инквизиторы уже под окнами. Лучше бы им приехать до того, как убийца наломал дров, кто-то снова меня подставил.

– Подставил, – пробормотал я, пробуя, как слово лежит на языке. Натягивая брюки, подумал, что никогда не забуду Тиферет. Мимолетная ночь, ничего не значащая, отчего-то запала в сердце, будто зарубка на старой древесине. Теперь игры кончились, я найду выродка, и он будет лежать бездыханный передо мной, точно так же, как и она.

Инквизиторы барабанили ногами по лестнице, поднимаясь выше, кто-то схватился за ручку, дверь оказалась заперта. Я неторопливо вылез на карниз и начал спуск с четвертого этажа. Спускаясь, я вспоминал, какая у нее поступь. Это не походка, скольжение! Высокая, знающая себе цену, она прорезает свечение красных фонарей, словно мать вавилонских блудниц. Ты пришла ко мне, точно Венера, но ты опасна, ты сулишь боль.

В небе мерцали звезды, я продолжал спускаться в густую тьму. Лунный свет ложился на крыши и верхушки стен, но чернильные тени от сводов накрывали улицу. Одиноким островком среди моря тьмы блестел вход в салун.

Когда брусчатка уже чувствовалась по запаху, спрыгнул, услышал стук сапог по каменной плите. Перебежал залитый лунным светом клочок двора, торопливо нырнул в спасительную тень, замер, вслушиваясь. Тяжелые шаги гремели далеко наверху, слышались крики, непонятные тени носились с факелами. Ублюдки снова открыли на меня охоту.

Глава 2

Я пошарил под умывальником и извлек оттуда конверт в оберточной бумаге, которая тотчас расползлась в руках и рассыпалась желтой пылью. На стол, уставленный приготовленными к очередной дозе препаратами, я выложил иглу, пипетку и ложку. Затем торопливо вскрыл конверт – паутинообразное сочетание завязок и оберток. И вновь на дне шприца расцвела красная орхидея, порочный аромат дурмана витками невидимых спиралей разнесся по комнате. Я сжал пузырек, наблюдая за тем, как врывается в разбухшую вену раствор, всасываемый немой жадной кровью…

Глаза быстро привыкли к темноте, я заметил силуэт убегающего человека. За спиной блеснул металл – арбалетчик не оставил дорогое оружие. Наводчик или убийца, я понял сразу, оказался у внутренней стены, окружавшей двор, полез по ней вверх, словно паук, скользящий по нити.

Я крался медленнее: арбалетчик взбирался по веревке, мне же пришлось карабкаться по голой поверхности, цепляться за крохотные трещинки, выступы между камнями. Когда беглец на миг заслонил звезды над гребнем стены, я добрался лишь до середины, а когда сам перевалил через край, снизу из темноты послышались стук копыт и приглушенное ржание. Из тени выметнулась лошадь с укутанным в плащ всадником и, пронесясь по улице, исчезла в сумраке, такая же неуловимая, словно вчерашний день.

Апокалипсис, мой верный спутник, молчавший на протяжении многих лет, снова заговорил:

«Стал я на песке морском и увидел выходящего из моря

зверя с семью головами и десятью рогами, и на рогах его десять

диадем. И дал ему дракон силу, престол свой и великую власть.