^{Михаил  Булгаков.  «Мастер  и  Маргарита»}

        Хому  никто  не  называл  по  имени.  Только  в  глубоком  детстве.  Но  это  было  так  давно!  Многие  вообще  считали,  что  это  и  есть  его  настоящее  имя.  Да  и  сам  он  давно  уже  привык  к  этому,  и  когда  знакомился  с  девушками,  представлялся:

-Хома.

        Некоторые  удивлялись,  говорили:

-Ах,  какое  редкое  имя!

        Другие  воспринимали  это  равнодушно.  Хома  так  Хома!  Эка  невидаль!  И  не  с  такими  знакомились!

        Хозяйке  квартиры  он  тоже  так  представился:

-Хома.

-Хома  неверующий? – спросила  женщина.

-Почему  неверующий? – удивился  Хома.

-А  я  о  других  не  слышала.  Только  о  Хоме  неверующем, - объяснила  женщина.

-Нет,  Хоменко  я.  Просто  Хомой  все  зовут, - объяснил  парень.

-А!  Понятно!  Ну,  как?  Нравится  квартира? – спросила  хозяйка.

        То,  что  именовалось  квартирой,  на  самом  деле  было  комнаткой  два  с  половиной  метра  в  длину  и  немного  меньше  в  ширину.   Очевидно,  когда-то  это  просто  был  шкаф  для  одежды  или,  как  сейчас  модно  говорить,  гардеробная.  Вот  для  одежды  это  было  бы  еще  ничего,  но  жить  в  этом  лифте…

-Думайте,  только  недолго.  Квартира  хорошая.  На  нее  клиент  сразу  найдется.  Вход  отдельный,  кухня  своя,  санузел,  мебель.

        Мебель – это  старый  продавленный  диван  с  неопределенного  цвета  обивкой  и  еще  более  старый  комод.  Эти  предметы,  пожалуй,  можно  было  бы  назвать  антикварными,  из  уважения  к  их  почтенному  возрасту.

-Так  что,  берете? – спросила  хозяйка.

        В  этот  самый  момент  у  нее  в  кармане  халата  заиграла  музыка.

-Алло! – ответила  хозяйка. – Комната?  Да,  освободилась  комната.  …  Отдельный  вход,  своя  кухня,  санузел.  …  Адрес? – она  прикрыла  рукой  трубку. – Так  что,  берете? – снова  обратилась  к  Хоме.

        Хома  утвердительно  кивнул.

-Нет,  уже  занята  комната!  …  Пожалуйста!

-Только  у  меня  правило  такое:  деньги  наперед,  за  два  месяца, - предупредила  Хому. – И  мне  хорошо,  и  вам  лучше!  Раз  заплатил – и  живи  себе  два  месяца!  Где  вы  еще  такое  жилье  за  семьдесят  пять  долларов  найдете?

-По  телефону  мы  договаривались  за  шестьдесят, - вспомнил  Хома.

-За  шестьдесят?  Значит,  это  случайно  вырвалось.  Я  девчонке,  что  вчера  съехала,  сдавала  за  шестьдесят.  Начинающая  модель!  Она  без  работы  сидела  несколько  месяцев,  вот  я  и  брала  с  нее  шестьдесят.  Шестьдесят! – хмыкнула  хозяйка. – За  шестьдесят  и  комнату  в  коммуне  трудно  найти,  а  у  меня  отдельная  квартира!

        По  телефону  размеры  жилища  указывались  слегка  иные.  Может,  перегородку  поставили,  пока  Хома  ехал  в  троллейбусе?  И  комната  стала  меньше.

-Ну,  так  что? – ждала  денег  хозяйка. – А  район  какой!  Шесть  остановок  на  троллейбусе – и  уже  в  центре.

        Шесть  не  шесть,  а  восемь  остановок  действительно  надо  было  проехать  на  автобусе,  чтобы  добраться  до  центра.  По  масштабам  крупного  города  это  совсем  ничего.   А  потом  еще  девять  кварталов  пешком  по  прямой  и  два  квартала  направо,  чтобы  попасть  в  магазин  бытовой  техники,  в  котором  Хома  работал  охранником.  Работа  не  пыльная:  стой  себе  у  входа  с  кобурой  на  поясе  и  тупо  смотри  на  входящих  и  выходящих  посетителей.  Конечно,  в  дипломе  экономического  университета  у  Хомы  значилась  совсем  другая  специальность.  Только  устроиться  с  дипломом  на  работу  было  гораздо  сложнее,  чем  в  этот  самый  вуз  поступить.  Выпущенные  пачками  специалисты  оседали  на  рынках,  лотках,  в  магазинах  и  других  торговых  точках.  Страна  развивала  внутренний  рынок,  ей  требовались  работники.  Хоме  еще  повезло:  он  нашел  себе  место  охранника.  Думать  не  надо,  считать  не  надо.  Портупею  надел – и  стой.  «Как  надену  портупею -  все  тупею  и  тупею!»

        Квартиру  Хома  сначала  снимал  в  центре,  но  вовремя  понял,  что  так  ему  долго  придется  донашивать  гардеробчик  со  студенческих  времен  и  питаться  в  дешевых  столовках,  которых,  кстати,  в  городе  становилось  все  меньше  и  меньше.  А  еще  у  Хомы  были  проблемы  с  женским  полом.  Долго  еще  ни  с  одной  девушкой  не  встречался.  Куда  повести,  что-то  подарить – на  это  едва  хватало  денег  после  расчета  за  дорогую  квартиру  в  лучшем  районе  города.  Он  и  снимал-то  хорошую  квартиру,  чтобы  не  стыдно  было  к  себе  девушку  пригласить.  В  последнее  время  он  встречался  с  одной  девушкой  почти  полгода.  Ничего  так  девушка,  благополучной  наружности.  Но  вдруг  она  другого  себе  нашла.  Нашла  так  нашла.  Ушла  бы  себе  молча,  он  бы  и  слова  ей  не  сказал:  насильно  мил  не  будешь.  Но  она  такое  сказала!  Хома  теперь  не  мог  ее  слова  выбросить  из  головы.  И  девушку,  следовательно,  тоже  не  мог  забыть.

        «Все!  Никаких  девушек!  Буду  только  работать  и  писать  картины.  А  потом,  когда  удача  повернется  ко  мне  лицом,  девушки  сами  поплывут  ко  мне,  как  рыба  на  нерест,  против  течения!  Девушки  только  удачливых  любят!»

        Вот  нашел  себе  жилье  почти  в  три  раза  дешевле.  Сюда  уже  точно  никакую  девушку  не  приведешь.  Да  ну  их,  девушек!  Как  они  могут  иногда  обидеть  человека,  незаслуженно  обидеть.

        Хозяйка  удалилась  на  некоторое  время,  затем  снова  вошла  в  комнату.  Со  двора,  через  отдельный  вход  снаружи  дома,  по  крутой  лестнице  на  третий  этаж.  Принесла  комплект  постельного  белья.

-Так  я  сейчас  приду  убирать.  Эти  модели  такие  неряхи!  Хотя  бы  веником  когда  махнула!  Пыль  развела,  паутину.  А  собиралась  в  спешке,  даже  колготы  свои  дырявые  не  выбросила.

-Что,  карьеру  сделала? – спросил  Хома.

-Может,  и  карьеру.  А  может,  просто  дядю  богатого  нашла.  Так  девчонки  часто  себе  карьеру  делают.  То  хлеб  одалживала,  мыло  не  за  что  купить  было,  у  меня  просила.  А  то  вдруг  сразу  духи  дорогие,  шмотки  модные  появились.  И  съехала.  Комната  теперь  для  нее  маленькой  стала.  Так  что  счастливая  эта  комната!  И  ты  съедешь  когда-то.  Как  разбогатеешь!  Только  не  забывай  платить  за  два  месяца  сразу, - напомнила  хозяйка.

-Вот,  возьмите, - Хома  протянул  ей  несколько  банкнот.

-Вот  и  хорошо! – сразу  повеселела  хозяйка. – А  я  сейчас  приберусь  здесь.  Фу,  до  чего  комнату  довела!

-Не  надо  убирать  сегодня, - попросил  Хома. – Я  устал  очень.  А  завтра  целый  день  буду  на  работе,  тогда  и  убирайте.

-Хорошо!  Значит,  завтра  уберу, - согласилась  хозяйка  и  ушла.

        «Интересно,  как  в  этой  комнате  летом  будет?  Может,  жарко  или  душно?»

        Сейчас,  в  начале  мая,  в  комнате  было  свежо  и  прохладно.  А  как  будет  дальше?  Хома  прилег  на  ободранный  диван.  Это  старье  теперь  будет  служить  ему  кроватью.  Не  совсем  удобный  диван,  но  жить  можно.  Лег  на  спину,  руки  под  голову  положил.  Снова  подумал  о  девушке,  которая  его  бросила.  Как  она  могла  такое  сказать!  Хома  полежал  немного.  Потом  пошел  на  кухню,  заварил  чай,  налил  в  большую  чашку.  Вернулся  в  комнату.  Решил  немного  порядок  навести.  Чего  только  не  оставила  здесь  начинающая  модель!  Коробки,  пакеты,  старую  обувь  со  стоптанными  каблуками.  И  пыль.  Фу!  Везде  пыль!  Хома  нашел  пустой  пакет  и  решил  освободить  комод  для  своих  вещей.  Сгреб  все  из  ящиков,  бросил  в  пакет.  Что-то  мелькнуло  зеленое,  с  бутылочным  блеском.  Какой-то  флакон.  Наверное,  в  нем  духи  были.  Флакон  красивый!  Хома  знал  толк  в  красивых  вещах.  Бутылочка,  как  будто  сделанная  из  цельного  куска  изумруда,  конечно  же,  была  стеклянной.  Очень  радует  глаз.  Хома  присмотрелся  к  надписи  на  флаконе.  Буквы  какие-то  непонятные.   Не  похожи  ни  на  латинские,  ни  на  греческие,  ни  на  буквы  родного  языка.  Почему-то  захотелось  стереть  пыль  с  красивого  флакона,  прежде  чем  отправить  его  в  пакет  с  мусором.