Ранее большинство психологов интересовалось только «мрачной стороной» человеческой жизни – депрессией, тревогой и всем тем, что угнетает людей. Для многих ученых хорошее психологическое самочувствие определялось просто отсутствием отклонений, связанных с депрессией, навязчивыми состояниями и другими патологиями. И только некоторые решились переступить черту и проанализировать состояние счастья и удовлетворения{5}.
В то время, когда я стал интересоваться идеями Карла Роджерса, у меня появился новый талантливый студент. Алекс Линли тогда только получил диплом психолога. Под моим началом он готовился к защите диссертации{6}. Алекса очень увлекала позитивная психология, которая в тот период только зарождалась и начинала интересовать ученых. Он считал, что у теории аутентичности большой потенциал. Нам захотелось выяснить, нельзя ли измерить степень аутентичности и является ли она путем к счастливой и осмысленной жизни. Мы составили список важных, с нашей точки зрения, вопросов. Затем в сотрудничестве с другими студентами и коллегами – Алексом Вудом, Джоном Малтби и Майклом Балиоусисом – мы разработали первый психометрический тест на основе теории аутентичности Карла Роджерса – так называемую шкалу аутентичности{7}.
Задавшись вопросом, приносит ли аутентичность счастье, мы обнаружили, что именно в ней заключается главное отличие счастливого человека от несчастного. Шкала аутентичности, которая сегодня используется многими учеными по всему миру, помогла нам проложить путь к научному изучению аутентичности и доказала, что аутентичная жизнь – это кратчайший путь к счастью.
Однако я осознал важность аутентичности не только в стерильном мире лаборатории. В то время я вступил в новую должность – соуправляющего Центром травмы, реабилитации и личностного роста, где мы с коллегой Стивом Регелем исследовали удивительные изменения, происходящие с теми, кто получил психологические травмы. Большинство наших пациентов страдало от посттравматического стресса, но, что интересно, немало людей рассказывали и о том, что столкновение со смертью пробудило в них новые возможности и помогло отыскать в себе новые силы. Современные позитивные психологи называют такие изменения посттравматическим ростом{8}. Когда я получше его изучил, я понял, что всех пациентов роднило желание жить так, чтобы сохранять верность себе. Люди пересматривали всю свою жизнь и свои достижения, благодаря чему начинали жить гармоничнее. Посттравматический рост – это, на мой взгляд, иллюстрация того, что несчастье катализирует в людях желание существовать более аутентично{9}.
Стремление к аутентичности не лишит нашу жизнь боли, страха, печали и горя, но подарит нам цель и позволит жить более осмысленно, особенно если придется столкнуться со страданиями. Травматический опыт учит нас тому, что жизнь коротка и ценна, поэтому нужно, чтобы у нас в приоритете оказалось то, что действительно важно. Если нам повезет, мы проживем всю жизнь без травм, но зачастую отсутствие бед превращает нас в лунатиков, которые идут по жизни вслепую и все никак не проснутся и не вспомнят о том, что же на самом деле значимо. Как ни трагично, многим из нас сперва приходится осознать смертность, свою или чужую, – только тогда мы просыпаемся и понимаем, что думали совсем не о том, о чем нужно. В свете трагедии и потери мы начинаем ценить то, что у нас есть, и делаем шаг навстречу аутентичности.
Я все думал, как передать эту мудрость моим пациентам. Нужно ли ждать, пока придет беда и сама преподаст им этот ценнейший урок? Или же можно прямо сейчас пойти по дороге аутентичности? Как оказалось, это возможно. Если мы захотим, мы научимся мудрости у других и проснемся для настоящей, осмысленной, аутентичной жизни.
Бронни Вэр, медсестра из Австралии, обнаружила, что на пороге смерти люди чаще всего жалеют, что так и не обрели смелости сохранять верность себе в жизни{10}. Я и сам недавно стал свидетелем тому же, когда у моего отца диагностировали рак. Обессиленный, прикованный к постели, однажды он посмотрел на меня и сказал: «Я всю жизнь волновался из-за ерунды. Нужно жить так, как тебе нравится, ведь смерть приходит так быстро…» Через несколько дней его состояние ухудшилось, и его увезли в больницу. Когда его вынесли на улицу, впервые за несколько недель, он с огромной радостью вдохнул свежий осенний воздух – я это запомнил на всю жизнь.
Когда папу хоронили, я вспомнил его рассказы о том, как он мечтал стать саксофонистом. Ему очень нравился джаз. Но всю свою жизнь он посвятил работе, которую ненавидел. Я попросил присутствующих вообразить, что в каком-нибудь тайном джаз-клубе появился новый саксофонист. Когда представляешь, что дорогой тебе человек не умер, а просто переехал и теперь живет новой жизнью, которая ему больше по душе, становится легче.
Я понял, что стремление к аутентичности роднит всех, кто обращается за помощью к психологам. Я встречал многих людей, которые жалели о принятых решениях и хотели бы жить в другом месте, иначе построить карьеру, найти себе другого спутника жизни. Нередко такие мысли захватывают человека без остатка, и он начинает думать, не поздно ли что-то менять. Подавленность, вызванная тем, что мы обманываем сами себя, провоцирует множество отклонений, с которыми потом приходится бороться психотерапевтам и психологам. Но аутентичность нужна не только тем, кому требуется психологическая помощь, – она необходима всем.
Мы все задумываемся о том, как складывается наша жизнь и каким путем нам стоит пойти. Наши решения зависят от того, что для нас важно в конкретный момент. Но все меняется. Человек, поставивший карьеру превыше всего, впоследствии обнаруживает, что ему не хватает крепких отношений. Человек, выбравший отношения, понимает, что не реализовался в карьере. Правильный выбор важен для оздоровления, укрепления отношений, построения карьеры и переоценки жизни. В этой книге я докажу, что сначала нужно узнать себя, научиться отвечать за себя и быть собой. Это и есть формула аутентичности.
Во взаимодействии любого рода – между родителями и детьми, преподавателями и учениками, начальством и подчиненными, между коллегами, друзьями или сексуальными партнерами – аутентичность является одним из главных факторов, как и умение четко сформулировать для ближнего, что нам важно. Я буду рассматривать аутентичность через призму учения древнегреческого философа Аристотеля, идеи гуманистических психологов середины XX века, таких как Карл Роджерс и Абрахам Маслоу, и обращусь к результатам исследований современных позитивных психологов.
Благополучие в жизни подразумевает, что мы полностью реализуем свой потенциал. У каждого есть уникальный набор сильных черт, талантов, возможностей. Как растение, которое начинает цвести, если ему достаточно воды и света, мы тоже расцветаем, если наши базовые потребности удовлетворяются. Тогда мы обретаем свободу для роста и развития нужную, чтобы достичь своего личного максимума, своего личного совершенства.
Чем больше у нас возможностей быть собой, тем счастливее мы становимся. И чем мы счастливее, тем активнее помогаем совершенствоваться ближним. Но если наш потенциал не реализуется и из-за этого в нас растет недовольство собой и крепнет бессилие, мы живем и действуем миру во вред. К нехватке аутентичности можно свести не все психологические проблемы, однако многие, а то и большинство.
При первой встрече, когда люди узнают, что я психотерапевт и психолог, они чаще всего спрашивают, как у меня получается выслушивать столько жалоб и трагичных историй. Порой это действительно трудно, но гораздо чаще такая работа придает мне сил и желания двигаться к осмысленной и аутентичной жизни{11}. У своих пациентов я научился тому, что жизнь можно круто изменить в один момент, стоит только захотеть.
