Она не знала, сколько времени провела, в спальне, но опомнилась лишь тогда, когда за окнами уже стемнело. Затёкшие мышцы ломило, кости хрустели, но Маргери, не замечала этого. Трижды за дверью скреблись Арья и Санса, не решаясь войти, хотя щеколда была не заперта; ещё несколько раз Фрида и Давос умоляли её выйти, чтобы поесть и, не дождавшись ответа, оставили под дверью поднос с ужином.

Доковыляв до шкафа, она взялась за ручку и, выдвинула один из верхних ящичков. Движения её были заторможенными, но, тем не менее, уверенными, лицо не выражало ни единой эмоции. На самом дне, под стопкой сорочек и кружев, нащупала небольшую склянку. В дрожащем пламени свечей розоватая жидкость отдавала багрянцем. “Одна капля, растворенная в вине, успокоит нервы, три — погрузят в долгий и здоровый сон, а десять — в вечный”, рассказывала ей бабушка, когда в детстве Маргери спросила у неё о лекарстве с красивым названием “Ночная Тень”.

Так просто. Десять капель. Вытащив пробку, Маргери поднесла пузырёк к губам. Откинув голову, она приоткрыла губы, готовясь выпить и навсегда сбросить с плеч ношу, оказавшуюся для неё слишком тяжёлой. “Я разочарована, моя девочка, очень разочарована…” голос Оленны прозвучал в голове с неожиданной ясностью, точно бабушка стояла за её спиной. “Тоже мне, наследница Великого Дома…”. Она могла поклясться, что слышит гневное, сварливое фырканье Королевы Шипов.

Маленькая Роза Хайгардена мертва. Её больше нет. Серсея победила. Маргери любила жизнь, и не хотела сдаваться, но что делать если от неё прежней ничего не осталось? Она потеряла отца и брата, потеряла Джона, а теперь ещё и Оленну. Её дом разрушен, и нет ничего, что удерживало бы её на этом свете.

Вздохнув, Маргери убрала склянку обратно. “У меня нет сил даже на то, чтобы умереть”.

…Уже давно стемнело, но она всё так же лежала на кровати, свернувшись в клубок, бездумно разглядывая стену. Во рту пересохло от жажды, но вставать с постели не было ни сил, ни желания. Тихо скрипнули за спиной дверные петли, и, Маргери, не оборачиваясь, хрипло бросила:

— Уходите.

Она услышала, как тихо закрылась дверь и увидела тень на стене, но и без того, по звуку шагов поняла, кто это. Какое-то время Джон мялся на пороге и, наконец, подошел к кровати. Она почувствовала, как прогибается под тяжестью тела матрас, и через несколько секунд сильные руки обняли её со спины. У неё задрожали губы.

— Мы убьём их, — тихо сказал Джон, прижимая её к себе, — мы убьём их всех.

Маргери повернулась к нему и вдруг разрыдалась. Слёзы душили её, и, уткнувшись ему в плечо, она беззвучно рыдала.

— Прости меня… — всхлипнула Маргери, когда первый всплеск эмоций пошёл на убыль, — я виновата перед тобой, Джон. Я так виновата…

Он покрепче обнял её и поцеловал в макушку.

— Это уже не важно.

Она подняла голову и посмотрела на него опухшими, заплаканными глазами. Неужели, после всего, что случилось, он всё ещё не любит её? Маргери казалось, что она не заслуживает ни его любви, ни его прощения.

— Я люблю тебя, Джон Сноу.

Он пробыл с ней до рассвета. Несколько раз её снова захватывала истерика — она то, рыдала, проклиная Серсею, то просила прощения, вспоминала Сансу и Мизинца, бормотала что-то об отце и Лорасе, о Ренли и ублюдке Джоффри… Джон не пытался её успокоить — чем раньше вся боль выйдет наружу, тем легче ей будет.

Маргери уснула лишь когда на горизонте обозначилась тонкая светлая полоса — вестница приближающегося рассвета.

До выступления на Королевскую Гавань оставалось три дня.

***

Джон и Санса уже махнули рукой на то, что она целыми днями торчит на замковых стенах вместе с солдатами. Запрещать что-то младшей Старк было абсолютно бессмысленно, и к тому же такая встряска, как ни странно, положительно сказывалась на её состоянии. Рана на боку почти зажила, и от неё осталась лишь тонкая глубокая царапина с розовой, чуть влажной кожей.

Арья сморщилась, борясь с желанием почесаться. Мейстер говорил, что это хорошо — раз чешется, значит, заживает, главное, не поддаваться соблазну и не царапать её ногтями. Да уж! Легко сказать.

В поисках того, что могло бы отвлечь её от противного зуда, Арья огляделась по сторонам и увидела двоих солдат, стоящих возле столика с горячим элем. То, что нужно. Через минуту, она уже вернулась на свой пост, сжимая в пальцах тёплую деревянную кружку. Арья намеренно не стала надевать перчатки — удовольствие от ощущения пронизывающего руки тепла того стоило. Над кружкой клубился пар, и она с наслаждением вдохнула обволакивающий хмельной аромат.

На горизонте занимался рассвет. Арья любила такие моменты: тишина, предрассветный сумрак и искрящийся в полумраке снег. Теперь понятно, почему отец с такой нежностью рассказывал им о зиме. Она холодна и жестока, но по-своему прекрасна. Повсюду, куда ни кинь взгляд, одна сверкающая белизна — чистая, ничем не замутнённая. Ей не хотелось даже думать о том, что где-то там, за Стеной собирается нечто.

Арья нахмурилась, увидев вдали два силуэта. Или один, но какой-то странный. Отсюда не разобрать.

— Эй! — окликнула она дозорных, — пойдите-ка сюда!

Рука рефлексивно сжала рукоять Иглы. Неужто, Иные? И если так, то почему только двое? Это вообще человек?

Через минуту на стене выстроилось уже человек тридцать, все, кому выпало стоять на страже. Тормунд отправил младшего за Джоном.

Чем ближе приближались странные гости, тем сильнее хмурилась Арья. То, что это не Иные, она уже поняла — к замку определённо шли люди. Медленно, борясь с ветром, но уверенно и непоколебимо. Причём тот, что впереди, в буквальном смысле тащил за собой второго на какой-то самодельной повозке.

Арья немного расслабилась, но бдительности не теряла, зная, насколько обманчивым может быть увиденное. Верить надо не глазам, а разуму.

К моменту, когда на стене появился Джон, странная парочка почти вплотную подошла к воротам.

— Я пойду вниз.

— Я с тобой! — тут же вызвалась Арья.

— Нет.

— Но…

— Я сказал, останешься здесь, — предостерёг он.

Арья сердито шикнула, но подчинилась.

У ворот уже стояли солдаты.

— Впустите их, — распорядился Джон.

У него не было никакой уверенности в том, что ранние гости явились с добрыми намерениями, но в любом случае, двое не могли причинить серьёзного вреда, будь они хоть трижды врагами. И дело было не в самоуверенности — Джон просто чувствовал, что так нужно.

Солдаты открыли засовы. Пошатываясь, едва держась на ногах, в ворота вползла девушка, одетая в грубо сшитые звериные шкуры, наподобие тех, что носили Одичалые. Тяжело дыша, но не сдаваясь она волочила за собой повозку, и Джон не сразу разглядел, того, кто лежал на ней. Зато Арья, которая (кто бы сомневался!), всё-таки спустилась, вдруг замерла с открытым ртом и несколько секунд неверяще хлопала распахнутыми глазами.

— Бран! — её пронзительный крик разбил предрассветную тишину на тысячу осколков.

========== Глава 18. О пророчествах и свободе выбора ==========

Бран и Мира подтвердили слова Джона. Армия Короля Ночи приближалась к Стене. Сомневаться в правдивости их рассказа не было причин — они в точности описали всё то, о чём говорил Джон. Обо всё этом Бран поведал лишь на следующее утро, ибо по прибытии в Винтерфелл он и его спутница были настолько измождены, что едва могли говорить. Их сразу же передали мейстеру — старик не обнаружил травм, не считая нескольких не представляющих опасности ран, лёгкого обморожения и морального истощения.

— Просто чудо, что они в таком состоянии, — дивился он, закончив осмотр, — голод и холод должны были убить их. — Мейстер посмотрел на Джона, — верно, сами боги хранили их.

Джон присел на табурет рядом с постелью. Рядом по обеим сторонам кровати примостились Арья и Санса.

— Волки вернулись домой, — улыбнулась младшая Старк. Она посмотрела на спящего брата и ласково коснулась его щеки. — А я ведь знала, что ты жив, — всхлипнула она, — и ты, и Санса, и Джон… Чувствовала. Теперь всё будет хорошо.