Хриплый стон вырывается из горла северянки, когда она ощущает на чувствительной груди ладонь Бейлиша. Бесстыдно выгибаясь в его руках, она закусывает нижнюю губу, из последних сил сдерживая рвущиеся наружу всхлипы, когда он играет с затвердевшими сосками. От того, как он чуть оттягивает их и сжимает, между ног у Сансы становится горячо и влажно. Так, как никогда не было ни с кем другим.
Старк кажется, будто она все глубже погружается в жаркое марево, в котором остаются только его прикосновения и выжигающее изнутри желание чувствовать его ближе. Неумело лаская ладонями его пылающую кожу, она прикрывает глаза, забывая о словах, прозвучавших почти приказом. Прослеживая подушечками пальцев путь шрама от ключицы до пупка, она тут же тянет завязки штанов, желая отшвырнуть и их. Вот только стащить последнюю деталь его одежды оказывается не такой уж и легкой задачей, так как Санса почти забывается в волнах наслаждения от того, как губы и язык Пересмешника ласкают упругую грудь. Выгибаясь навстречу его бесстыдным ласкам, ее затопляет смущение от того, насколько мокрой она становится для него.
И еще больше она стыдится себя за полный разочарования вздох, вырвавшийся с губ, как только мужчина отстранился от груди. Его усмешка в другой раз остудила бы ее или разозлила, но сейчас в полумраке комнаты Старк лишь смотрит на его изогнутые губы и не может стряхнуть с себя наваждения.
Санса не может понять, действительно ли она чуть приподнимает бедра, когда Петир стягивает с нее кружевное белье, или ей это только кажется? Все вокруг подергивается пеленой и в этом дурмане только он остается до невозможности четким.
Разбрасывая руки, девушка хватается пальцами за густой волчий мех. Она не торопится смыкать стройных ног, когда Бейлиш проводит губами по внутренней стороне ее бедра. Если ему так нравилось касаться уродливых отметин на нежной коже, то почему нет? Хрипло застонав и чуть поерзав на кровати, Санса не желает, чтобы он останавливался.
А в следующий миг она практически задыхается. Хватая приоткрытыми губами воздух, Старк протяжно стонет от ощущений с ошеломляющей силой захватывающих ее. В какой-то момент ей кажется, что это больше, чем она может вынести, ведь ничего более развратного она не испытывала в своей жизни. Но то же самое Санса думала и тогда, когда Бейлиш вводил в ее разгоряченное лоно пальцы, умело доводя до оргазма.
Его язык вытворяет с ней нечто невообразимое, то скользя внутрь, то касаясь чувствительного комка нервов снаружи. Запуская пальцы в его волосы, тронутые у висков ранней сединой, Старк всхлипывает и поводит бедрами, желая снова ощутить его в себе. Она не замечает того, как через пару мгновений уже с силой сжимает его волосы, и как ее стоны становятся громче и протяжнее. С каждой секундой в ней все меньше остается от самой себя.
Кажется, самое лучшее место для Пересмешника – место между ее широко разведенных ног.
Когда она с хриплым стоном выгибается, поводя бедрами, стоило его языку задеть клитор, играя с ним, губы Пересмешника трогает едва заметная улыбка. Рыжеволосая волчица, такая холодная и неприступная для других, таяла сейчас в его руках, словно воск, распаляя бегущую в его жилах кровь, превращая в расплавленное железо, заставляя гулко стучать в висках.
Он не слышал ничего кроме стонов, слетающих с ее губ, стоило его языку скользнуть в разгоряченное, влажное лоно. Собирая ее сок, он не видел ничего, кроме ее тела, подрагивающего от каждого его прикосновения, от каждого движения его языка внутри нее. Сколько раз, снимая напряжение со своими девочками, он представлял на их месте ее, такую соблазнительно-невинную, и вот теперь она, его пташка, была в его руках, вновь становясь настолько горячей, что, казалось, способна была растопить все снега Севера.
Когда тонкие пальцы Сансы, запутавшиеся в его волосах, сильней сжимают их, едва уловимо царапая кожу головы, а тело напрягается, готовое вот-вот вздрогнуть от оглушающей развязки, чтобы затем расслабленно обмякнуть на толстых шкурах, Бейлиш на мгновение отстраняется, заставляя рыжеволосую недовольно всхлипнуть, подаваясь бедрами вперед, желая получить больше. В этот момент он рад тому, что полумрак комнаты скрывает довольную улыбку, тронувшую его губы. Этого мгновения ему было достаточно, чтобы избавиться от едва державшихся на бедрах штанов, которые скорей мешали, чтобы тут же опять коснуться губами чувствительного комочка нервов, вбирая его, тут же скользя по нему кончиком языка, заставляя рыжеволосую со стоном выгнуться, ведя бедрами по кругу, без слов умоляя не останавливаться. Санса, рыжеволосая волчица, такая нестерпимо горячая, теперь ей никто не посмеет сделать больно. Лишь однажды, просчитавшись, он чуть не погубил ее, оставляя помимо отметин на ее теле, отметины и в ее душе.
Липкое полузабытье окутывает его, не давая вырваться из своих цепких объятий. Он даже не помнит, сколько выпил в этот вечер, единственное, что может сказать точно - это то, что перебрал, хватив лишку. Пытаясь заснуть в своей постели, которая застелена белоснежными простынями, Петир не может сделать этого – стоит ему лишь на мгновение закрыть глаза, как желудок сводит судорогой, заставляя буквально скатываться с кровати, благодаря семерых за то, что старушка Агнесс, что-то бормоча себе под нос, умудрилась поставить рядом с кроватью деревянное ведерко, избавляя юного Бейлиша от унизительного занятия, грозившего ему, в противном случае, с утра пораньше.
Кейтилин… рыжеволосая кошечка Кет. До последнего он не хотел верить в то, что она помолвлена, но сегодня… Ему было достаточно одного взгляда на этого северянина, чтобы возненавидеть его. Более походивший на один из шкафов, стоявших в Главной зале Риверрана, он не мог быть парой для хрупкой и изящной Талли. И этот запах… Петира начинало мутить от одного запаха этого Старка. Потом, после отъезда этого громилы, ему еще долго казалось, что все вокруг пропахло волчьей шерстью.
Желудок вновь сводит судорогой, как раз в тот момент, когда дверь приоткрывается и впускает в полутемную комнату свет. Тонкий девичий силуэт в обрамлении рыжих завитков замирает на пороге. Непослушными губами он шепчет:
– Кет… Ты пришла… Моя Кейтилин.
Точеная фигурка склоняется над ним, распущенные локоны, осенним водопадом струятся по ее плечам, скрывая их лица, и тихий голос шепчет:
– Петир, я пришла к тебе, мой Петир.
Он практически не помнит, как теплые девичьи ладошки тянут за рубашку, потом освобождают его от штанов, внезапно ставших такими тесными в паху. Он не помнит и того, как его ладони смыкаются на ее упругих бедрах, когда его рыжеволосая Кет оказавшись сверху, медленно насаживается на его возбужденную плоть. Он не желает помнить, как он накрывает ее губы поцелуем, заглушая ее невольный вскрик. Она была терпелива в ту ночь, рыжеволосая кошечка, подарившая ему самое ценное, что было у нее. Тягучие, плавные движения, ее пальчики, сжимающие его плечи, чувствуя приближение развязки, закушенная губа, чтобы ничем не выдать своего присутствия здесь, в комнате Петира, прекрасно осознавая, чем это может грозить ей.
Это потом, он узнал, что той ночью вместо его Кейтилин к нему приходила Ромашка-Лиза. Это потом старик Талли смотрел на него, как на прокаженного, отказываясь принимать любые извинения. Да и какие слова могли загладить то, что было уже совершено. Это потом, он не мог поднять глаза на Кейтилин, которая с удвоенной силой стала избегать его компаний. Это все будет потом. Но тогда… тогда он был просто не в силах узнать ее, теша себя смутной надеждой на то, чему никогда не суждено было сбыться.
Хрупкие пальчики рыжеволосой волчицы с силой зарываются в его волосы, сжимая их. Хриплый стон, предвестник скорой развязки рвется из ее груди, а уже через мгновение ее тело выгибается, на короткое мгновение напрягаясь до предела, чтобы в следующий миг обессилено вытянуться на шкурах. И она замирает, стараясь перевести дыхание.
