Другие разведчики тоже сообщили, что кроме сопливого бородача, ничего не заметили.
– Всё равно, – Сабиров сплюнул. – Не дети, не первый раз. Аккуратней надо действовать, внимательнее. Ладно, пошли на базу.
Он наклонился к «языку» и зашипел тому в ухо: «Если ты, гад, вздумаешь бежать или пакостить, я тебе кишки на шею намотаю и на них повешу!»
Собеседник, чьё лицо подсветили узким лучом фонарика, мотал головой, пытаясь выдавить кляп. Тело его вдруг начало сгибаться и дёргаться. Сабиров взял его рукой за плечо, а другой выдернул кляп. Пленник шумно задышал, успокаиваясь.
– Я, у меня, я, у меня нос заложен, не работает совсем, – он зашумел носом, извергая слизь. – Вы мне рот не затыкайте, я дышать только им могу. А если рот закроете, то я умру или задохнусь совсем.
Сабиров секунду молчал, потом взял его за грудки.
– Ты понял, что если начнёшь шуметь, я тебя на твоих кишках повешу?
– Да, да, я тихо буду, – бородатый вытер нос о своё правое плечо. – Только быстро не идите, а то задыхаюсь я. Но я вам ничего не скажу. Вы бандиты, плохие люди.
– Так, – Сабиров прислушался, не обращая внимания на обещания пленника. – Идём клином. Сопливый в центре. Я замыкающий. Пошли.
Группа выбралась на улицу, снова перешла речку по мостику, и миновав здание, где отсиживались днём, небыстрым шагом двинулась в сторону вокзала. Технику решили не вызывать. На незнакомых улицах, ночью, её можно было легко потерять в нежданной засаде неизвестного врага.
Под ногами шуршал много лет копившийся мусор, трещали сгнившие веточки. Маршрут был намечен ещё днём. Доставивший их БТР на обратном пути ехал, давя оставленные двадцать пять лет назад людьми автомобили. Машин на улицах было много. Бронетранспортёр вмял у кого салон, у кого багажник. Попавшийся микроавтобус откинул на тротуар. По этим приметам и двигались разведчики. Несмотря на слабый звёздный свет, заблудиться было бы трудно. Примерно каждые пятьсот шагов группа останавливалась и бойцы прислушивались. Но кроме шуршания веток деревьев ничего не беспокоило тишину ночного призрачного Екатеринбурга.
Внезапно передовой дозор встал.
– Что такое? – вполголоса спросил подошедший к ним Сабиров.
– Да сыростью вдруг потянуло, – так же тихо ответил разведчик. – Болото, что ли? Не заплутали мы?
Старший покрутил головой и принюхался. Действительно, слева тянул влажный воздух, пахло сыростью.
– Нет, нормально всё, – он осмотрелся. – Это местный пруд здесь. Значит, верно идём, если он слева.
Вдруг вдалеке, в стороне вокзала, загремела стрельба. Разведчики снова остановились. В сырой ночи хорошо было слышно, как грохотали автоматы. Потом раздался гулкий, ужасающий вой десятков или сотен псов. Сабиров огляделся, и быстро увлёк группу на захламленный тротуар. Бросив пленника на землю, бойцы приготовили оружие. Один из них ударился плечом о что-то упругое. Откинувшись назад, он поднял голову. Перед ним была пластиковая витрина тумбы с разборчивой даже в свете звёзд надписью «Филармония».
– Тихо ты! – Сабиров обернулся на шум. – Не греми.
Впереди, по маршруту, в стороне вокзала возникли желтоватые лучи прожекторов. На просветлевшем небе чёрным силуэтом проявилась церковь, стоящая слева от дороги. Присмотревшись, старший увидел за деревьями очертания пяти или шестиэтажного здания. Подумав секунду, он приказал двигаться за ним к этому дому. Стёкла в окнах были разбиты, и разведчики без труда вскоре поднялись на крышу. Сопливого бородача оставили под присмотром в подъезде.
Над вокзалом метались лучи прожекторов, слышались собачий вой и лай. Стрельба шла короткими очередями. Потом всё затихло. Однако, немного погодя, чутко слушающий темноту Сабиров услышал шум движка бронетранспортёра. Тот повозился, порычал и замолк.
После недолгого совещания разведчики решили двигаться дальше. Они опасались, что днём на улицах может появиться противник, и тогда они надолго застрянут. А сейчас пойдут, сколько пройдут.
Из подземелья
После полуночи на конвой напали собаки. Незамеченным разведчиками лазом несколько псов пробрались на вокзал и подкрались сзади к дозорным. Опытные бойцы, те были настороже. На одного из них, лежащего на придвинутом к окну столе, нанесло запахом псины. Мгновенно среагировав, он, развернувшись на спину, дал короткую очередь в темноту. Вспышки высветили горящие глаза собак, которые, ни на секунду не растерявшись, бросились в атаку. Благо, что дозорные заранее наметили себе направления стрельбы не только на площади, но и с тыла. За годы долгой войны, действуя в основном в партизанских дружинах, они всегда ожидали нападения со всех сторон. Пальба шла буквально две-три минуты. Изрешечённые пулями собаки легли на бетонном полу вокзала.
Однако, как позже выяснилось, ночной бросок на вокзал был отвлекающим ходом нападавших. Поневоле прислушавшиеся к стрельбе патрульные на других пикетах отвлеклись на несколько секунд, и в это время на них обрушились собачьи стаи. По сигналу тревоги с крыши вокзала, с эстакады полился свет от прожекторов.
Визг, крики, выстрелы, удары об железо разнеслись над станцией. Вдруг, минут через десять, всё стихло. Собаки, повинуясь неслышному приказу, помчались обратно в темноту.
Стряхнув с ножа собачье тело, Ринат подобрал отброшенный автомат и помчался за псами. Вместе с ним побежали ещё трое разведчиков. Словно уловив их мысли, сразу два прожектора обрушили свои лучи на убегавшую стаю. Прыгая через рельсы, бордюры, запинаясь о раненых, огрызающихся псов, разведчики выскочили на небольшую площадь. На их глазах, освещённые прожектором с крыши вокзала, десятки собак скрылись в небольшом бетонном павильоне. «Где они там поместились?» – удивился Ринат.
Осторожно подойдя поближе, один из разведчиков посветил фонариком внутрь павильона. Вниз уходила лестница. А где-то там, в чёрной глубине, мерцали собачьи глаза.
– Давай к командирам, – распорядился Ринат, глянув на одного из разведчиков. – Доложи и скажи, пускай тащат взрывчатку. Завалим это гнездо.
Он отошёл назад и оглядел странный павильон. Наверху увидел огромную букву «М».
Метро, вот оно что. Огромная собачья будка под землёй.
Прибывший пехотный начальник суровый Гилёв осмотрел странное место и распорядился установить в павильоне две коробки с тротилом. Но взрыв отложили до рассвета. Снятыми со стоящей рядом чугунной оградки решётками надёжно завалили вход. Метрах в пятидесяти от него поставили снятый с эшелона бронетранспортёр. В нём разместились четверо караульных, наблюдавших за павильоном.
От нападения пострадали восемь патрульных. Укусы, рваные раны, у двоих массивная кровопотеря. Всем поставили уколы от столбняка, перевязали и уложили на госпитальные койки. Раненых псов добили.
Новые дозорные наряды выставили уже только на крышах зданий или вагонов. Набоков приказал всем, не задействованным в патрульной службе, отдыхать. Командирам назначил совещание на десять утра и велел думать, что делать. Сам он вернулся в свой вагон и начал подытоживать события дня.
– Странный обстрел, неграмотный, не меткий, коршуны-соглядатаи, собаки, – тут он задумался. Поведение атакующих псов явно указывало на то, что ими управляли. Неужели здесь, в Екатеринбурге, какое-то царство разумных, или полуразумных животных? Никаких следов проживания людей пока не нашли. А кто стрелял из пушки? Медведи, что ли? Собаки снаряд в ствол не запихают.
В окно купе постучали. Набоков отдёрнул занавеску, в темноте маячил суровый Гилёв. Он махнул рукой и ушёл в сторону. Вскоре комендант конвоя услышал его шаги в коридоре.
– Ну что, командир, изловили мы местного одного, – хмуро проговорил пехотный начальник. – Эй, Сабиров, тащи его сюда.
«Неужели медведя поймали?» – мелькнула у Набокова дикая мысль.
– Пусть в зал совещаний ведут, – опомнившись, сказал он. Накинув куртку, и подпоясавшись брезентовым ремнём с висевшим на нём кабуром с пистолетом, Руслан вышел из купе.
