Он охотно откликался на прозвище, а настоящего его имени никто не знал. Впрочем, Степана его имя и не интересовало. Ему важно было одно – что Штандартен покупает их с Мишкой находки и платит, почти не торгуясь.

Обычно они сами приходили к Штандартену домой после удачных экспедиций. Жилище покупателя выглядело мрачно – на стенах нацистские плакаты, портреты Гитлера и его приближенных, по углам – флаги и вымпелы со свастикой, начищенные до блеска немецкие каски, выцветшие мундиры СС и вермахта. Другие «сувениры» хранились не на виду, а в потайной комнате, – немецкие автоматы и винтовки, пистолеты и десантные ножи, и даже тяжелый пехотный миномет. Оружия в этой комнате хватило бы, чтобы вооружить небольшую пехотную часть.

– Ну что, Степа, накопали сегодня что-нибудь? – осведомился Штандартен, когда его глаза привыкли к свету.

– Да так, по мелочи… – ответил Степан, пряча глаза. – Ничего интересного… ну ты погляди, может, что возьмешь…

Он выложил на стол содержимое мешка – флягу со свастикой, пряжку от офицерского ремня, портсигар с гравировкой «1942», эсэсовскую эмблему.

– Негусто! – Штандартен небрежно перебрал находки, взял двумя пальцами эмблему, положил в карман. – Это возьму, остальное можешь выкинуть.

В другое время Степан стал бы спорить, горячиться, убеждать покупателя, но сейчас ему было не до того. Сейчас ему хотелось только одного – чтобы гость ушел, оставив его наедине с настоящей находкой, наедине с кинжалом…

– Выкинуть так выкинуть… – проговорил он равнодушно и смел находки обратно в мешок. – Ну, если тебе больше ничего не нужно, давай прощаться. Я устал.

И это явное равнодушие стало его ошибкой.

Глаза Штандартена подозрительно загорелись, он потянул к себе мешок:

– А больше у тебя ничего нет?

– Было бы – неужто бы я не показал? – Степан изобразил удивление. – Мне деньги нужны…

– Плохой из тебя актер, Степа! – неодобрительно проговорил Штандартен. – По твоему лицу всегда видно, когда ты врешь! И вообще, Степа, где Мишка, дружок твой? Вы же с ним вместе уехали!

– Как – где? – Голос Степана предательски дрогнул. – Дома, наверное… где же еще ему быть!

– Нет, Степа, дома его нету! Я как раз перед тем, как к тебе идти, к Мишке заглянул, так Райка, жена его, сказала, что со вчерашнего дня мужа не видала… а ему ведь до дома куда ближе, чем тебе!..

– Ну что ты ко мне пристал? – набычился Степан. – Нету – значит, застрял где-нибудь по дороге! Может, дружков своих встретил, выпить зашел куда-нибудь… Мы с ним в лесу разминулись, я короткой дорогой пошел, а он длинной…

– Длинной, значит? – Штандартен пошевелился, как будто устал от неловкого положения, и на коленях у него вдруг образовался старый «вальтер». Старый, но очень надежный, отлично вычищенный и смазанный. Степан когда-то сам продал этот пистолет Штандартену.

– Почему-то, Степа, я тебе не верю! – проговорил покупатель ленивым, безразличным голосом, от которого у Степана нехорошо заныло под ложечкой. – Почему-то, Степа, я думаю, что ты мне врешь! А врать, Степа, плохо! Тебе это разве в детстве не говорили?

– Слушай, Штандартен, кончай трепаться! – Степан опасливо взглянул на пистолет. – Не хочешь ничего покупать – так я тебя не задерживаю. Говорю тебе – я устал, спать хочу! Что ты стволом размахиваешь! Не будешь же ты стрелять в квартире!

Степан старался держаться уверенно и независимо, но это давалось ему тяжело – он всегда побаивался этого странного человека с его нацистскими замашками и холодными бесцветными глазами законченного маньяка.

Штандартен достал из кармана тяжелый стальной цилиндр, накрутил его на ствол пистолета, задумчиво поглядел на Степана.

– Колись, Степа! – проговорил он тихо, уверенно. – Что еще вы с Мишкой нашли сегодня на болоте?

– Да говорят тебе – ничего! – выдохнул Степан неприязненно. – Что ты надумал? Не будешь же ты и вправду стрелять! Совсем, что ли, с катушек съехал?

– А я чувствую, что ты врешь! – Штандартен повел розовым крысиным носом, будто и вправду принюхиваясь. – Ты, значит, думаешь, что я не буду стрелять? А почему бы и нет?

Он поднял пистолет, раздался негромкий хлопок, и с жалобным звоном разлетелась на куски голубая вазочка, стоявшая на шкафу.

– Совсем сдурел?! – вскрикнул Степан, шагнув к Штандартену. – Это матери моей вазочка!

Рука его непроизвольно потянулась за пазуху, где ровным спокойным холодом давал о себе знать кинжал.

– Матери, говоришь? – издевательским тоном проговорил Штандартен, поигрывая пистолетом. – Как там сказано – чти отца своего и мать свою! Кровь – она превыше всего! Хотя мать-то у тебя, Степа, была далеко не арийского происхождения!

И тут Степан не выдержал. Рука сама собой скользнула за пазуху, и тут же пальцы сжались на рукоятке кинжала. Он выбросил руку вперед, кинулся к Штандартену…

Но тот с неожиданной ловкостью выскользнул из кресла, перекатился по грязному, давно не мытому полу и, почти не целясь, выстрелил. Пуля вошла в левое плечо. Степан споткнулся, закрутил головой в поисках ускользнувшего противника, увидел его, шагнул, неловко размахивая кинжалом…

– Значит, я не ошибся! – Штандартен ловко вскочил на ноги, вскинул пистолет. – Значит, Степа, ты хотел-таки спрятать от меня самую интересную находку? Нехорошо, Степа, нехорошо!

Он еще дважды выстрелил. Степан широко открыл рот, пытаясь вдохнуть, но воздух в комнате неожиданно кончился, как будто его высосали огромным пылесосом.

Степан вспомнил вдруг удивленное лицо Михаила, его округлившиеся глаза, его хриплый, сорванный голос: «Ты что?!»

И это воспоминание тут же растаяло, а вместо него вдруг возник перед Степиным внутренним взором скалистый утес, возвышающийся над бурным морем, а в небе над утесом – гордо парящий белый орел…

Степан захрипел и рухнул на пол.

Штандартен наклонился над ним, попытался забрать у него кинжал. Однако мертвые пальцы так вцепились в рукоять, что пришлось несколько минут провозиться, отгибая каждый палец лезвием складного швейцарского ножа.

Наконец Штандартен выпрямился, бережно держа кинжал обеими руками.

– Какая чудесная вещь! – проговорил он, и голос дрогнул от волнения. – И этот козел не хотел мне его отдавать!

Он неприязненно взглянул на мертвого Степана, пнул его ногой, так что тот перекатился на спину. Штандартен увидел широко открытые глаза «следопыта» и невольно отшатнулся.

Зачем он это сделал? Зачем убил Степана? Ведь тот еще долго мог бы снабжать его разными интересными вещами, «сувенирами» Третьего рейха…

Но им словно владела чужая, неведомая воля. И все, что он сделал, было правильно. Так хотел рок, так распорядилась судьба, а Штандартен безоговорочно верил в судьбу и кровь.

Зато теперь у него есть эта прекрасная вещь, этот кинжал.

В ушах его зазвучал ровный, мощный шум – как будто он услышал гул волн, бьющихся о скалистый утес…

Штандартен еще раз, пристально и любовно, взглянул на клинок.

Ему показалось, что на лезвии кинжала темнеет капелька крови. Штандартен тщательно вытер лезвие носовым платком, спрятал кинжал, шагнул к двери, прежде чем открыть ее, погасил свет.

Выйдя в прихожую, увидел приоткрытую дверь соседней комнаты и выглядывающую оттуда старуху.

Ах да! Он совершенно забыл про соседку Степана! Ведь она его видела, она впустила его в квартиру, а значит, сможет описать ментам его внешность…

Надо признать, что внешность у него характерная, запоминающаяся. А это значит – нельзя оставлять свидетелей.

– Я слышала какой-то шум, – прошелестела старуха из-за двери. – У вас что-то упало?

– Да, мы со Степаном передвигали мебель и уронили книжную полку! – проговорил Штандартен и полез за пазуху, где лежал пистолет. – Не беспокойтесь, все в порядке!

Почему-то вместо пистолета в руку ему попала рукоятка кинжала. Пальцы ловко и ладно обхватили ее, потащили наружу…

Да, конечно, так будет правильнее – старуху нужно не застрелить, а заколоть, причем заколоть непременно кинжалом… Почему так нужно – он не понимал, да и не задавал себе такого вопроса. Нужно – вот и все.