-Вот это вы молодцы! Не ожидал!- довольно пробасил Клим.
-На острогу хорошо добыча берется! Непуганная!- с энтузиазмом откликнулся Олег. Я смог рассмотреть его орудие детальней, когда он освободил его от улова. Оказывается, это мое копье претерпело метаморфозу! Крестообразный разрез в торце разделил палку на четыре части. Командор загнал в разрезы под прямым углом по короткой щепке. Обмотал кусочком ткани, отпоротым, видно, от рубахи, чтоб древко дальше не расщепилось, да и заострил каждый получившийся уступ. Так что получилось круче, чем у античного бога. Аж четыре иглы! Вот где нож пригодился на все сто!
Рыжебородый, оценивая наши запасы, удовлетворенно крякнул и достал из своего сидора небольшой, но увесистый мешочек.
- Соль,- со значением презентовал он появившийся предмет. Но, увидев, что на собрание краткая аннотация не произвела должного впечатления, лишь безнадежно махнул рукой. Ну что взять с убогих?
Клим с интересом смотрел, как Олег добывает огонь. Технология не подвела, ослепительно белая искра упала на лоскуток бересты и робкий язычок пламени заплясал, заботливо прикрываемый ладонями. Уже через пару минут мы рассаживались возле начавшего потрескивать костерка. Каждый норовил оторвать веточку и подкормить нашего верного друга. Клим, позаимствовав нож, под изучающими взглядами девушек, деловито потрошил уже безголовую рыбу. Закончив, он кивнул на предмет своей гордости и отдал краткое указание женщинам:
- Натирайте изнутри солью, потом закроете, как сумочку. Чешую снимать не надо, сама потом сойдет. Обмазываете глиной, сантиметра три чтоб слой. Как дровишки прогорят, запечем в углях.
Рыжебородый спустился к воде, чтобы ополоснуть руки. Когда он вернулся, я уже расстелил одеяла вокруг огня. Ну чем ни диванная вечеринка?
Олег заговорил первым, обращаясь к гостю:
-Давно ты здесь?
-Почитай седьмой месяц. Но здесь, случается, день за месяц идет, а то и за год.
-Почему так?
-Почему? Событий много происходит. И в голове, случается, все так резко поворачивается, что только диву даешься, как мозги набекрень не съехали!
- Ладно,- командор пока решил не вдаваться в детали, отдавая приоритет насущной перспективе.- А что за люди в поселении живут? Чем занимаются, как меж собой общаются? Сколько их?
- Обыкновенные люди. Семь десятков с небольшим хвостиком. Мужики рыбачить ходят на озеро. Две лодки есть. По мелочи чинят чего-то. Иногда строят. Женщины все больше по хозяйству и собирательству. Одних не отпускают, обязательно в сопровождении мужчин. В поле работают все. Пожалуй, громко сказано "в поле". Так, огороды скорее, да вокруг ограды полоски распаханные. Плуг есть, бычков два, на них пашем. Зайцев наловили, в клетках разводим. Плодятся.
-И что, неужели на зиму запасов хватает на всех?
Клим рассмеялся невесело.
-А здесь зимы не бывает.
-Что, совсем?- удивленно вскинулась Олеся, оторвавшись от занятия. Руки у нее снова были в глине, как у гончара.
-Что-то похожее на смену сезонов имеется, как старожилы говорят. Но ни морозов, ни снега нет. Климат мягкий, и урожаи собирают, чуть ли не круглый год.
-Старожилы?- удивленно вскинул брови Олег.
-А семена откуда взялись? Сергуниил дал?
-Как вы его называете?- замер Клим, уставившись на разом покрасневшую девушку.
Пришлось мне восстановить логическую цепочку, поясняя новому знакомому происхождение имени.
-Затейливо,- только и сказал землекоп. И обернулся к Олегу.-
Старожил, собственно, в селе один. Он то и верховодит. Подвинулся головой вроде как немного на религиозной почве. Но знает много, пользу обществу приносит немалую, силой никого не принуждает к вере. Но вообще народ идет за ним. Большинство его чуть ли не пророком мнят.
-А ты?
-Я из меньшинства. Справедливости ради скажу, есть община, и есть одиночки. Община за Тихоном Игнатьевичем стоит, так старосту кличут. А прочие,- сами по себе.
-Вас как-то притесняют?
Клим пожевал губами.
-Ужимают? Да, пожалуй, нет. Мы прихожан Игнатьича "молитвенниками" меж собой прозвали. Они нас, "промысловиками". Нас, значится, потому как по округе лазаем, ищем всякое, промышляем, одним словом. Их,- за то, что каждое утро и вечер вместе собираются, молитвы читают. Иногда даже поют.
-А веруют-то во что?
-В смысле, Христа славят или нет?- Клим спрятал усмешку в усы.- Да тут нас всякой твари по паре. Православных, разумеется, больше. Но и католики, и протестанты, и мусульмане есть. Один даже буддист затесался. Так что на калитке у Игнатьича и крест, и полумесяц, и колесо, и еще один пустой кружок. Видно, для неизвестного бога, как у древних греков. Веруют в простую жизнь, да божью милость. Как и в той, другой жизни, впрочем, многие. Нас в безнадежные грешники записали. Не хотим малым довольствоваться, и вообще, гоним волну типа.
-А что все-же с семенами?- Олеся решила проявить настойчивость.
-Дались тебе эти семечки,- раздраженно прошипела Лика. В отличии от подруги, которая уже заканчивала порученную работу, она все еще возилась с первой рыбиной.
-Семена купили,- нейтрально откликнулся Клим.
Четыре пары глаз уставились на землекопа в тишине, прерываемой лишь мерным потрескиванием горящего хвороста. Ночная птица подала голос где-то невдалеке.
-А... Вы же не в курсе. Здесь же не только мы подвизались. Есть еще деревеньки. Нашу скромную обитель обычно поселком Озерный называют. Есть еще Спарта и Медовый. "Спарта",- потому что там собираются те, кто военную жилку в себе чувствует. Тренируются они там, оружие осваивают, и чуть ли строем не ходят. "Медовый",- думаю, сами догадались, пасеки там. А еще есть поселок "Ком", обитателей его мы муркалами прозвали.
- За что?- Лика оторвалась от глины,- как кошки мурлыкают, что-ли? Или вообще, с усами или хвостом?
-Нет, конечно. На вид их не отличишь от нас. Разве только тем, что живут поустроеннее. Одежда побогаче, прически поаккуратней. И не мяукают, нет. Но все-таки есть у них и в манере двигаться, и в тембре голоса что-то такое... кошачье.
-Их много? Они опасны?- Олега, как всегда, интересовал, прежде всего, практический аспект.
-Сотни две. И,- нет, они не опасны. Скорее, наоборот, полезны. Только далеко не каждый в Ком войти может. А сами они носа из поселка не кажут. Игнатьич жил среди них долго. Пока хворал. Вы еще не знаете, но у части из "перенесенных" развивается бурная реакция на этот мир. Что-то среднее между аллергией и помешательством. Порой болезнь принимает самые неожиданные и причудливые формы. А муркалы, они и лекари, и ремесленники, и торговцы на диво. Особливо торговцы. Вроде бы глухомань и первобытность кругом, а обмен совсем не натуральный процветает. Караваны к ним регулярно наведываются от соплеменников дальних.
- У Игнатьича тоже "горячка переноса"? Караваны идут из городов? А деньги, деньги откуда берутся?
-Не знаю, что с Тихоном стряслось тогда. Но отпечаток пребывания среди муркалов на нем отчетливый. Он их чуть не святыми полагает. Абсолютно не подверженными греховному соблазну. Городов никто из нас не видал. Не сподобился. Пешком далеко не уйдешь, лошадей нема. Да и не все так просто с этим. Тут такое дело, выбирать надо. Либо здесь остаешься, либо дальше идешь. А путь короткий отсюда один. Один, да... Через маяк. Не всякого, положим, и пропустят, говорят. А говорит кто? Правильно, староста. Сам-то Игнатьич, может и наведывался в какие города, но молчит. Монету, наверняка, там чеканят. Ей торговцы за услуги с нами расплачиваются, за шкуры заячьи, за рыбу ту же, за...,- тут оператор лопаты хитро подмигнул,- за пиво. Навострились мы тут из корневища кувшинок, ячменя и хмеля продукт варганить пенно-забористый.
Мужчина откинулся с таким самодовольным видом, что мне стало смешно.
Лика немного сбила спесь с пивопромышленника вопросом:
- Ну а вино?
Повертев, как сыч, головой, Клим вынужден был признаться:
