Охотник положил пустой бумажный пакетик обратно в рукав и замер в ожидании. Сейчас сахар усвоится и мышцы разогреются. И на улице станет потише. Хотя бы чуть-чуть потише.

Тэллоу, все еще согнувшись в спине, просто дышал и слушал. Пытался вернуться в тот миг, когда он впервые вошел в комнату. Как его окутали эти запахи. Сейчас они развеялись, рассосались, выветрились, растворились в запахах чужих людей – но оставался слабый след, способный пробудить память ощущений.

Если бы он мог их назвать, все до единого. Но приходилось лишь догадываться, искать поддержки у эрудиции: да, это травы. Тэллоу же вырос в городе. И только в подростковом возрасте обнаружил, что травы – они не в пузырьках со всякими научными названиями зарождаются. Вот этот запах… похоже, шалфей. Трава. А так рутбир пахнет… И еще что-то, неуловимо знакомое, шебуршится где-то на окоеме сознания, словно зверь скользит в тенях густого леса…

Уж не табак ли?

Охотник перекинул сумку на правое плечо и опустил в нее руку. Рукоять ножа тут же легла в ладонь. Охотник попробовал, как ходит клинок в ножнах – легко. В нужный момент он вытянет нож правой рукой, пальцем сдвигая ножны. Левой возьмется за них и высвободит клинок, который уйдет вверх. И полоснет по лицу, если добыча развернется к нему лицом. Или вонзится в основание черепа, если не развернется. Современный человек внутри него уже рассчитывал, куда лучше ударить. Если клинок войдет между позвонками С2 и С3, кончик покажется между зубами добычи. Бывало, что добыча умирала на месте просто от шока. А если добыча развернется, то порез снизу вверх, добыча схватится за лицо, охотник сможет беспрепятственно ударить между ребрами, острие ножа пробьет мышцы и устремится к противоположному плечу – прямо в сердце.

Не то чтобы он предпочитал в таких делах нож. Просто… возможно, эта добыча заслуживала лишь смерти животного.

Он смог бы спасти хотя бы что-то из самых ценных своих инструментов. Воспрепятствовать ворам растащить остальное. Наконец, он мог бы потом снова вернуться и спасти еще что-нибудь. Чтобы выиграть для Мейчена время…

Сахар подействовал. Улица опустела – насколько она могла опустеть. Охотник перешел улицу, держа руку в сумке, на рукояти ножа.

Табак. Ну или что-то очень похожее. Какой-то близкий родственник, если не брат по крови, сигаретному табаку. Тэллоу чуть не улыбнулся: наверное, тот бездомный псих был прав насчет добавок…

Он поднял веки и обвел глазами наполненную светом раннего вечера гостиную, стараясь не упустить ни единой детали. Подозреваемый здесь никогда не жил. Это очевидно. Тогда, в первый раз, он подумал о церкви. Да, правильное впечатление… Сюда убийца приходил, как в храм. Кстати, а вот этот запах… уж не ладан ли? Тэллоу снова принюхался: кедр? Или, скорее, можжевельник?..

Убийца здесь никогда не жил. Но Тэллоу мог голову прозакладывать: ответ на все вопросы здесь, в этой квартире. Точнее, квартира и есть ответ.

Охотник пересек проезжую часть. Снова поглядел по сторонам: нет ли пешеходов? Нет, никто не увидит, как он входит в здание. Пара машин проехала, но водители не обратят внимания. И не смогут дать показания. Так что машины можно смело исключить. К тому же он их почти не видел. Они то появлялись, то исчезали, как олени в чаще. Он позволил им вовсе пропасть, и их шум вскоре растворился в топоте копыт, пении птиц и шуме непогоды над головой. Охотник сделал глубокий вдох, задержал дыхание, а затем осторожно-осторожно растворил дверь, словно это была тяжелая кожаная занавеска на входе в жилище. Внутри его ждало очищение. Вот оно, будущее.

Тэллоу оценил свои перемещения в течение дня: да, носился бездумно, как тот робот запрограммированный, однако в целом делал нужные вещи. Если эксперты увеличили снимки и разложили их, как он просил, тогда уже завтра он сможет все как следует обдумать и разобраться.

А вот лейтенанту он позвонить забыл. Настроение у нее с утра было паршивое, так что доложиться надо. Иначе хуже будет. И Тэллоу стал загонять несущиеся мысли в тесный, длинный и извилистый коридор. Пусть бегут друг за другом. Нужно рассказать все так, чтобы отчет произвел благоприятное впечатление!

Тэллоу поднялся – и сморщился от боли. Да, прощай, молодая гибкость тела, на корточках так долго уже не посидишь… И он потряс одной затекшей ногой, потом другой. И, развернувшись спиной к лестнице, вытащил сотовый.

Охотник медленно крался по холлу первого этажа – так осторожно, словно под ногами могла хрустнуть тоненькая веточка. Каждый шаг выверен. Осмотрелся – шаг, осмотрелся – шаг.

В голосе лейтенанта звучала бесконечная усталость. Такое чувство бессилия наваливается, если целый день тебя трясет от гнева. Но пламя ярости угасло, и сейчас в голосе ее слышалось потрескивание остывающих угольков, и там, где бушевал пожар, клубился горький дым. Она потребовала отчета, однако по голосу он понял: сердце ее уже покинуло кабинет и направилось домой, а он сейчас разговаривает с пустой оболочкой, призванной изображать трудовой энтузиазм.

– Я сейчас на Перл-стрит, – сообщил Тэллоу. – Побеседовал с хозяином, поговорил с парнем, компания которого покупает здание. Хозяину за квартиру платили налом, без указания имени-фамилии жильца, и началось это, еще когда всем заправлял его отец. А парень, у которого компания, покупающая здание, в общем, он собирается снести там все, и поскорее. Так что я с ним переговорил, сказал, чтоб там пальцем ничего не трогали, ну и с хозяином я еще одну воспитательную беседу потом проведу. Еще я доехал до Полис-Плаза, 1, делом там занимаются два эксперта, и я с ними, в общем, сегодня вечером как раз встречаюсь, чтобы все обсудить.

– Скажи мне, – пробормотала в трубку лейтенант, – что нового ты узнал? Что нового ты знаешь, что не знал этим утром?

Тэллоу задумался. Судя по голосу, начальство чувствовало себя как выжатый лимон. Так что, пожалуй, сейчас не время делиться последними выводами.

– Я знаю, что наш парень – он все заранее продумывает. Досконально. И я думаю, что он продолжит убивать. Причем в ближайшее время. А когда это произойдет, мы поймем, что это он.

– Каким образом?

– Я об этом как раз думал, пока ехал сюда из ПП, 1. Такое впечатление, что наш парень очень серьезно подходит к выбору оружия. По крайней мере в случае некоторых жертв. Криминалисты сегодня мне, к примеру, кремневый пистолет показали.

– Что показали?.. – Женщина очнулась и пошла на голос, разгоняя руками дым.

– Пистолет с кремневым замком. Я не шучу. А криминалисты хором говорят, что его специально восстановили, чтобы выстрелить, а потом просто повесили на стенку ржаветь. Да я могу через Интернет револьвер купить за тридцать баксов – это если мне просто нужно кого-то убить. А это… это совсем другое. И у меня есть впечатление, перерастающее в уверенность, что, по крайней мере, для части дел он выбирает оружие, руководствуясь определенными принципами.

– Это какими же?

– Пока еще думаю. В общем, завтра я засяду у криминалистов. Они как раз подыскивают мне место, чтобы разложиться и поработать с материалами. Да. Прямо подыскивают. Что будет, если их начальница позвонит завтра и орать начнет? Было бы здорово, если бы вы пригрозили: типа, нет места, нет услуги, которую обещали…

– Господи ты Боже мой, Тэллоу! Это все?

– На сегодня – да, лейтенант. В общем, как я уже говорил, у меня встреча с криминалистами, прямо совсем скоро, посмотрим, может, они еще чего полезного скажут. А еще, – добавил он, пока в голове, словно подгоняемая тихим ветром, проплыла еще одна мысль, – мне нужно сегодня вечером кое-что почитать.

Заслышав голос, охотник застыл без движения. Не меняя положения тела, прислушался – с кем он там разговаривает? Но собеседника не было слышно. Охотник стиснул зубы, напряг мышцы живота – надо вернуться в настоящее. В настоящее! Он поднимается не по заросшему лесом склону холма. Он идет вверх по лестнице. А его добыча разговаривает по сотовому.