В такой обстановке мальчику было не до Юлии, тем более что возрастная разница в три года позволяла ему смотреть на нее свысока. Тогда она принялась мстить ему за невнимание. Девочка была хитра и остра на язык. Она создавала в доме конфликтные ситуации и ловко выставляла их виновником Тиберия. Несмотря на все это, вначале он относился к ней по-братски: играл с нею, мастерил для нее куклы, утешал, если она плакала. Но потом ее насмешки стали больно колоть его самолюбие и в конце концов она взрастила в нем ненависть.
Отношение Юлии к Тиберию определялось не только тем, что он ей нравился, а она ему нет, но и особой ревностью к его матери. Юля уже тогда понимала, что ее соперницей в доме, а значит, и во всем мире является Ливия. Именно в тот день, когда она появилась на свет, Октавиан бросил ее мать, Скрибонию, и привел в дом Ливию. Что могло быть худшим предзнаменованием несчастной судьбы! Девочка быстро распознала неискренность мачехи в отношении к ней и повела против нее тайную войну. Она пыталась настраивать против Ливии отца, других родственников и слуг. Эти усилия как раз и помогли ей развить обаяние, умение обольщать, пусть пока еще и детским кокетством. Тиберия же она считала важным призом в этой борьбе. Ей хотелось подчинить его себе, чтобы отнять у Ливии. Конечно, она не ставила себе такую задачу в четкой логической форме; по этому пути ее вела обычная женская интуиция, как нюх ведет собаку по следу дичи.
Но однажды язвительная Юлия не рассчитала силу удара и убила остатки его доброго отношения к ней. Хмурый мальчик оказался столь рассеянным, что не заметил ее новых сережек, туники из мелитской ткани и подрисованных ресниц. Возмущение юной красавицы вышло из берегов ее детского терпения, и она упрекнула Тиберия в низком происхождении, назвала его приблудным кукушонком в их семье. Насмешка попала в ахиллесову пяту его самолюбия и навсегда отравила душу.
Вообще-то, Тиберий и по отцовской, и по материнской линии принадлежал к Клавдиям, одному из самых аристократических родов республиканского Рима, а вот сама Юля фактически была плебейкой Октавией и лишь благодаря усыновлению своего отца диктатором Цезарем стала Юлией. Однако об этом никто не задумывался, так как, во-первых, Октавиан являлся принцепсом, правителем страны, а во-вторых, при усыновлении, по римским понятиям, на нового члена семьи распространялось благоволение духов предков и богов — покровителей рода, образующее не только формальную, но и реальную духовную связь с этой фамилией.
Тиберий никогда не плакал и не просил о пощаде, если его наказывали за настоящую провинность, но он с ума сходил от обиды и злобы, когда его подвергали осмеянию и издевательствам на основании неких условностей, которые он не понимал и не мог признавать справедливыми. Он никак не считал себя хуже других мальчиков, приходящих сюда в гости с родителями или окружающих его в школе, однако все время сталкивался с унижениями и оскорблениями. Получилось так, что в доме Августа его считали низкородным чужаком, а за его пределами сверстники, наоборот, завидовали его положению. Поэтому Тиберий всегда старался доказать всем другим и самому себе, что он действительно лучший. Его упорство в освоении школьных знаний и физических упражнений в конце концов вывело его в лидеры среди сверстников. Он был одним из лучших наездников, хорошо владел мечом и копьем, далеко и точно бросал дротик, быстро писал, причем левой рукой, произносил замысловатые речи. Первым его официальным выступлением стала похвальная речь умершему отцу, вызвавшая одобрение патриархов. Эти успехи позволили ему выделиться на всевозможных детских состязаниях как физических, так и интеллектуальных, во множестве устраиваемых римлянами для воспитания подрастающего поколения. Нередко на таких мероприятиях он возглавлял какой-либо отряд мальчиков или был распорядителем.
Но при всех своих достоинствах он в итоге все-таки оказался вторым, потому что права лидера изначально принадлежали племяннику Августа Марцеллу. Марцелл был на год старше Тиберия, но в очных поединках рослый, хорошо сложенный и очень упрямый Тиберий часто одерживал верх над ним, однако это все равно ничего не меняло. Во время триумфа Августа Тиберий ехал верхом на левой пристяжной в колеснице триумфатора, а Марцелл — на правой, что считалось почетнее. И так же дело обстояло во всем.
Когда Юлии исполнилось четырнадцать лет, она расцвела и в самом деле стала прелестной, как принцесса из сказки. В Риме девочек с двенадцати лет считали невестами. Некогда еще совсем маленькую Юлю Октавиан определил в жены сыну своего соправителя Марка Антония. После того как с Антонием удалось расправиться, отпала необходимость в любви их отпрысков. В сложный для государства период Октавиан даже предполагал расплатиться своей дочкой с вождем придунайских варваров, а себе взять в жены его дочь вместо Ливии. Однако любовь победила: Ливия осталась на своем боевом посту, а следовательно, и Юле перестала грозить участь превратиться в лесную царицу. Вся эта возня вокруг нее воспринималась Юлией как свидетельство ее значимости: она — козырь государства, ее домогаются, за нее борются по всему свету. А теперь даже Тиберий рассмотрел в ней красавицу, и из смешения любви и ненависти в его душе образовалось некое тягостное, как бы постыдное влечение. Однако едва он стал проявлять к ней интерес, как ее отдали замуж, и не за кого-нибудь, а за Марцелла. Так Август воплощал в действительность свои мечты по созданию монархической династии.
Для Тиберия это был тройной удар. Вновь над ним восторжествовал его всегдашний соперник — Марцелл, и вновь не собственными заслугами, а благодаря дяде — принцепсу. Но теперь дело не ограничивалось уязвленным самолюбием, этот брак был политическим заговором против него, Тиберия. Мать давно пробудила в нем мечту о власти на том основании, что у Августа не было сыновей. Кроме того, честолюбие Тиберия разжигали обиды со стороны родственников принцепса, той же Юлии и того же Марцелла. И вот Август, демонстративно игнорируя пасынка, создает брачный союз для производства наследников трона в лице своих внуков. И наконец, пострадало его юношеское чувство. Он уже начал видеть в Юлии эстетический идеал своей души, но любовь еще не проникла в его тело, потому оставалась чистой и светлой. Она только восходила солнечным заревом, чтобы осветить и согреть его жизнь, и тут вдруг все резко оборвалось. Грубая внешняя сила вторглась в его мир, вырвала из лона светлой мечты хрупкое лучезарное создание и бросила в объятия другого мужчины. Так, в муках ревности, пробудилась чувственность Тиберия, и в будущем его половое влечение всегда было мучительным, потому что изначально содержало в себе страдание.
Марцелл же ко всему относился проще. Слишком легко доставались ему победы, а потому он не умел ими дорожить. Четырнадцатилетняя девушка была всего лишь одним из подарков судьбы, пришедшимся весьма кстати созревшему восемнадцатилетнему самцу. Однако роль сексуальной игрушки преуспевающего самоуверенного юнца показалась Юле слишком узкой для ее амплуа принцессы. В муже ей не хватало той глубины, которую она угадывала в сводном брате. Поэтому именно в браке с Марцеллом Юлия поняла, что ей нужен Тиберий.
Август воспитывал дочь, а потом и внучек в духе суровой старины. Он приучал их к рукоделью и ведению домашнего хозяйства — женским доблестям прошлой эпохи — оберегал от общения с посторонними. Он строил новое государство, новый мир и хотел, чтобы его семья была образцовым звеном этого мира. Он пытался оздоровить нравственность общества и ввел жестокие запретительные законы против супружеской измены, потому стремился сделать свою семью идеалом добрых нравов. И ему действительно удалось добиться, чтобы его воспитанницы стали точным нравственным портретом времени, правда, этот результат оказался для него обескураживающим.
Обычно родители думают, будто учат детей словом, тогда как на самом деле они воспитывают их своим образом жизни. Это легко объясняет эволюция: слово появилось лишь на последнем этапе развития живой природы, тогда как весь предшествовавший период ее существования потомство училось жизни, так или иначе подражая родителям, тонко улавливая все нюансы их поведения. Август говорил дочери, что совершать можно только такие поступки, о которых не стыдно заявить во всеуслышанье. Юля кивала в ответ и вспоминала, как сам ее благостный учитель водил в спальню чужих жен, иногда даже не скрываясь от Ливии. Став взрослее, она узнала, что отец подчас выбирал любовниц по политическим мотивам, совершая как бы двойную измену: и жене, и самой любви. В постели он выведывал у сенаторских жен мысли их мужей. Юлия отлично видела, сколь различно вели себя Август и Ливия в семье и на людях, более того, как они хитрили друг с другом. Когда же полученное ею понятие о двойных стандартах совместилось в ее сознании с представлением о своей избранности, в силу которой ей позволено все, характер Юлии можно было считать сформированным.
