Лёху взяла злость. Инка ведь хороший человек. Живет с ними, как остальные, не водит никого, готовит, когда приходит ее очередь. Встает на работу, никого не подставляет. Да, у нее тяжелый характер, — неуживчивая. Но что с того? Ярослав, вон, таскает с собой дурацкие учебники, как талисман, никто ж его этим не попрекает. Даже Лёха в своей провинции еще пять лет назад додумался книжки качать из Интернета и читать с телефона, а этот туда же — дешевые понты. Как будто, если он будет таскать с собой учебники, будет выглядеть почти-студентом.

Крепкий чай, кефир, аспирин и широко распахнутое окно вернули Лёху к жизни. Он знал, что должен был остановить свой выбор на чем-то одном, но решил, что береженого Бог бережет. В конце концов, не так давно попал в аварию. Лучше и подстраховаться.

Авария напомнила ему о Станиславе Валерьевиче, а Станислав Валерьевич — о покупках, разговоре с шефом и работе в клубе. Похмелье накатило с новой силой.

Смена у Лёхи была послеобеденной, и он рассчитывал до тех пор сходить подстричься, но голова кружилась так сильно, что идти куда-то в одиночку ему было страшновато. Грохнется на проезжей части, будет настоящий анекдот. Били-били, Лёху, не добили. Шалтай-Болтай настоящий.

— Славка? — крикнул он наугад. Ярослав был человеком непредсказуемым: мог помочь просто так, подменить на кухне, а мог переть на принцип по любой мелочи. Стульчак забудешь опустить — он тут как тут, бдительный страж женского комфорта.

— Чего тебе? — донеслось из-за тонкой стенки.

— Сходи со мной в парикмахерскую, а?

— Что, страшно?

— Да перебрал я.

— Ладно, одевайся. Провожу тебя, так уж и быть.

Лёха облегченно выдохнул — одна проблема решена. Так потихоньку и до вечера дожить можно. Когда там сутенер Виктор Степанович решил сводить его с клиентом? Славку, конечно, с собой взять не получится, но может Инка подкинет, даст советы. Что там надо брать? Презервативы? Антибиотики? Шокер?

— У тебя лицо такое, как будто помер кто, — сказал Ярослав, когда они спускались на лифте.

— Почти, — ответил Лёха.

— Заболел кто?

— Ага, — пускаться в объяснения с принципиальным по праздникам Ярославом Лёхе не хотелось.

— Кто заболел-то? Мать?

— Я заболел.

— Серьезное что-то? Рак?

— Хуже, — вздохнул Лёха, — жадность.

— Да ну тебя, Алексей, придумаешь тоже! — обиделся Ярослав.

До парикмахерской они шли в молчании. Возле входа Лёха посмотрел на расценки, вспомнил свои «командировочные» и в качестве извинения предложил:

— Давай вместе сходим, я за тебя заплачу.

— Ты совсем долбанулся? — спросил Ярослав. — Так задумано! Я вчера тут был!

Потом он развернулся и пошел обратно, а Лёха проводил его долгим взглядом, пытаясь понять, где и что стригли у Ярослава.

Периферийная парикмахерская для мам и безработных студентов предоставляла услуги в области «модельной стрижки», стрижки «под машинку» и «с фантазией». Лёха вздохнул. На малой родине он всегда просил «шапочку без висков» и пожилая тётя Шура понимала все необходимые нюансы.

Тёти Шуры поблизости не оказалось, вместо нее на Лёху налетела впечатляющих габаритов темпераментная блондинка:

— Как будем стричь?

— С фантазией, — уныло ответил Лёха.

— Фотку принес?

Лёха покачал головой.

— И откуда мне ее взять? — блондинка уперла кулаки во внушительные бока. Лёхе стало страшно:

— Кого?

— Фантазию твою! У меня обед через полчаса.

При мысли об обеде Лёху затошнило.

— Бухой, что ли?!

— Трезвый я, трезвый, — успокаивая блондинку и желудок одновременно, ответил Лёха. — С друзьями вчера перебрали. На свидание я иду. Прическая нужна хорошая. Чтоб без этого вот, — он обвел пальцем собственную голову.

— Под ноль? — уточнила блондинка.

— Женщина, я понятия не имею, какие они бывают!

— Кто?!

— Да фантазии эти ваши! Сделайте, как модно. Чтоб не стыдно было в ресторан пойти.

— Чтоб в ресторан пойти не стыдно было, тебе бы побриться и пить поменьше, — нахмурилась блондинка, но тут же ловко укутала Лёху затасканным куском ткани, утянула на шее завязку и подтолкнула к креслу.

Лёха планировал тщательно следить за процессом, потому что, хоть и был отчасти согласен с Виктором Степановичем, что прическа его далека от столичной моды, с другой стороны, рассчитывал не краснеть перед зеркалом по утрам. Но руки у блондинки оказались поразительно ловкими, ножницами она щелкала со скоростью супергероини, а Лёха с похмелья кроме пива и анальгина хотел только одного — спать. И он позорно заснул, а проснулся от недовольного:

— Просыпайся, сокол! Платить пора.

Лёха посмотрел на отражение себя в зеркале и, стиснув зубы, спросил у блондинки:

— Что это?

— Это? — меланхолично уточнила блондинка. — Это лицо у тебя такое спросонья.

— Что это за прическа?!

— Ах, прическа. Поздновато спохватился, сокол. Это — гранж.

— Это не «гранж», это бомж, вы кого из меня сделали?

— Я из тебя сделала обнищавшего на пятьсот рублей человека, а все остальное — это не я, сокол, это жизнь. Плати и проваливай, я на бизнес-ланч опоздаю.

Лёха заплатил, пулей выбежал из парикмахерской и пошел переодеваться к смене. Прическу было не исправить ничем, кроме «под ноль», и Лёха мстительно радовался, представляя, как встанет перед Виктором Степанычем, положит перед ним сдачу в четыре тыщи пятьсот рублей, хлопнет сверху ладошкой и скажет что-то злое и пафосное. Шлюху из него хочет сделать? Да ради бога, какие проблемы. Шлюха-Лёха, версия бюджетная, всего за пятьсот рублей.

По дороге Лёха поймал несколько девичьих взглядов. Он ответил зло и с вызовом, так что девушки торопливо отвернулись. Одна даже прошептала: «Ну и хамло». Лёха воспринял это на свой счет и обрадовался.

Виктор Степаныч четыре тыщи пятьсот рублей не взял и объявил Лёхе, что это его премия: «За смелость и передовые решения».

— Я, конечно, не ставил на тебе крест, — сказал он, смачно затягиваясь своей подозрительной сигаретой, — но чтоб прям так. Пасёт от тебя, конечно, за версту, но к вечеру выветрится. Деньги оставь себе, на такси. Мало ли.

— В смысле? — удивился Лёха.

— Отправит домой, не пешком же тебе среди ночи ползти.

— Кто отправит?

Виктор Степаныч вздохнул так тяжело, что Лёха испугался за свою карьеру.

— Стас. Стас отправит. Деньги эти я все равно уже списал на амортизацию оборудования. Жалко ты не оценишь юмор, ну да не все сразу. Он обещал приехать после смены.

— Кто обещал?

Понимать происходящее Лёха начал сразу, но тупые медленные вопросы позволяли ему оттянуть время решённого вопроса и пожить ещё чуть-чуть нормальным человеком. Виктор Степаныч игру поддерживать не стал, выпроводил его из кабинета и велел не напиваться.

Лёха хлопнул дверью, раздобыл под баром бутылку водки «для своих», разбавил Фантой и выпил по старинке.

— Ты чего делаешь? — Наташка поймала его с поличным.

— Опохмеляюсь.

— В четыре часа?

— Лучше поздно, чем никогда.

— Шеф узнает — уволит.

— Не уволит, — Лёха хихикнул, отчего ему тут же стало противно, а потом пополз в кладовку за инвентарем.

Смена прошла спокойно. Первое время помогал алкоголь, а потом Лёха вошел в ритм и забыл, что ему предстоит. Вернее, заставил себя думать, что забыл. Думать о вечере не было никакого смысла.

Станислав Валерьевич явился за час до закрытия, заказал себе еды, как будто собрался голодать неделю, и пялился на сцену, где кого-то опять связывали, били, развязывали и гладили. Лёха на сцену не смотрел совсем — она его не интересовала. Зато Станислав Валерьевич, пожирающий курицу при помощи рук, начал быстро вызывать отвращение. Чтобы избавиться от этого чувства, Лёха хлопнул еще водки с Фантой, но успокоения не пришло. Вместо него стало жутко.

— Пошли, покурим, — Инка поймала его возле барной стойки и утащила на улицу.

Лёха понял, что у него дрожат руки.

— Ты про деньги спросил?